Постнагуализм

    Мое детство прошло в далекой деревне, в ста км от черного моря.
  Наш дом имел не большую веранду закрытого типа (почти всегда по лету я там ночевал). Окна веранды были большими и распологались по всему периметру. Деревянные рамы окон были из  обрешетки размером 30 см х 30 см, и каждое лето отец снимал по два стекла (30 х 30) с противоположных сторон для вентиляции.
   Я, десятилетний мальчишка, находился дома один. Был жаркий летний день, послеобеденное время, проходя по коридору дома, я услышал глухие и частые стуки по стеклам веранды. Заходя туда, я бегло осмотрел окна,  никого не обнаружив с наружной стороны,  ушел, не придав никакого значения этому. Через какое-то время, проходя снова по коридору, услышал то же самое. Зашел снова в веранду уже в волнении, осмотрев заново и внимательно  все окна - опять никого подозрительного не обнаружив. Уже стал грешить, на кого ни будь из соседской детворы (думал, постукивают и прячутся с наружной стороны). И лишь собравшись уходить, в мальчишеском удивлении обнаружил на старенькой кровати возмутителя спокойствия – Сокола! (определил, позже что сокол, сравнив внешность с картинками разных птиц семейства соколиных) 
   Он, бедняга, странным образом, попал туда только через снятое стекло для вентиляции.
Сокол, выбитый из сил, лежал на старенькой кровати, с раскинутыми в стороны крыльями, с раскрытым клювом часто дыша, и прицельным взглядом в мою сторону.
Я подошел к нему на расстояния метра, и остановился почти над ним. Птица, поворачивая  свою голову,  не выпускала меня с поля зрения, и в то же время не пыталась взлететь – видно действительно выбилась из сил. Я бегом вышел из веранды и притащил папин старенький пиджак и аккуратно накинул на сокола, даже тогда сокол не сопротивлялся. До сих пор удивляюсь той моей не детской осторожности, ибо взяв её в руки , ощутил через пиджак, остроту и мощь когтей сокола, вцепившегося через пиджак в мою руку.

   Тут же вышел на улицу, и во дворе  раскрыв пиджак, выпустил птицу на волю!

   Потом (признаюсь) жалел, что выпустил птицу, ибо ни мои родители, ни соседские мальчишки,  так и не поверили моему рассказу. Да и какой бравады я себя лишил,  свойственной (наверное) всем мальчишкам.
   Конечно, сейчас в свете КК понимаю, что все сделалось правильно, и конечно же я рад что моя детская глупость не взяла тогда  верх над тем моим не детским порывом…

А у кого что необычного в плане животного мира было?
Поделитесь, не ленитесь.

* * *

Конфуций встретился с Лаоцзы и заговорил о милосердии и справедливости.

- [Если], провеивая мякину, засоришь глаза, - сказал Лаоцзы, - то небо и
земля, [все] четыре страны света поменяются местами. [Если] искусают комары
и москиты, не заснешь всю ночь. [Но] нет смуты большей, чем печаль о
милосердии и справедливости - [она] возмущает мое сердце. Если бы вы
старались, чтобы Поднебесная не утратила своей простоты, вы бы двигались,
подражая ветру, останавливались, возвращаясь к [природным] свойствам. К
чему же столь рьяно, будто в поисках потерянного сына, бьете во [все]
неподвижные и переносные барабаны? Ведь лебедь бел не оттого, что каждый
день купается; а ворона черна не оттого, что каждый день чернится. Простота
белого и черного не стоит того, чтобы о ней спорить; красота имени и славы
не стоит того, чтобы ее увеличивать. Когда источник высыхает, рыбы,
поддерживая одна другую, собираются на мели и [стараются] дать друг другу
влагу дыханием, слюной. [Но] лучше [им] забыть друг о друге в [просторах]
рек и озер.

Повидавшись с Лаоцзы, Конфуций вернулся [домой] и три дня молчал.

- С чем [вы], учитель, вернулись от Лаоцзы, - спросили ученики.

- Ныне в нем я увидел Дракона. - ответил Конфуций.- Дракон свернулся [в
клубок], и образовалось тело, расправился, и образовался узор, взлетал на
облаке, на эфире, кормился от [сил] жара и холода. Я разинул рот и не мог
[его] закрыть. Как же мне подражать Лаоцзы!

- В таком случае, - спросил Цзыгун, - не обладает ли тот человек
неподвижностью Покойника и внешностью Дракона, голосом грома и молчанием
пучины, не действует ли подобно небу и земле? Не удостоюсь ли и [я], Сы,
[его] увидеть? - и от имени Конфуция [Цзыгун] встретился с Лаоцзы.

Лаоцзы только что уселся на корточки в зале и слабым голосом промолвил:

- Годы мои уже на закате, и [я] ухожу. От чего вы [хотите] меня
предостеречь?

- Почему только [вы], Преждерожденный, считаете, что три царя и пять
предков не были мудрыми? - спросил Цзыгун. - Ведь [они] управляли
Поднебесной по-разному, слава же им выпала одинаковая.

- Подойди, поближе, юноша, - сказал Лаоцзы. - Почему ты считаешь, что
[управляли] по-разному?

- Высочайший передал [власть] Ограждающему, Ограждающий - Молодому Дракону,
- сказал Цзыгун. - Молодой Дракон применял силу физическую, а Испытующий -
военную. Царь Прекрасный покорялся Бесчеловечному и не смел ему
противиться. Царь Воинственный пошел против Бесчеловечного и не захотел
[ему] покориться. Поэтому и говорю, что по-разному.

- Подойди поближе, юноша, - сказал Лаоцзы. - Я тебе поведаю, [как]
управляли Поднебесной три владыки и пять предков. Желтый Предок, правя
Поднебесной, привел сердца людей к единству. [Когда] родители умирали,
[дети] их не оплакивали и народ [их] не порицал. При Высочайшем в сердцах
людей Поднебесной [появились] родственные чувства. [Если] из-за смерти
своих родителей люди придавали меньшее [значение] смерти чужих [родителей],
народ их не порицал. При Ограждающем в сердцах людей Поднебесной
[зародилось] соперничество. Женщины родили после десяти лун беременности,
дети пяти лун от роду могли говорить; еще не научившись [смеяться],
начинали узнавать людей и тогда стали умирать малолетними. При Молодом
Драконе сердца людей Поднебесной изменились, У людей появились страсти, а
[для применения] оружия - обоснования; убийство разбойника не [стали
считать] убийством. Разделили на роды людей и Поднебесную [для каждого из
них свою]. Поэтому Поднебесную объял великий ужас. Поднялись конфуцианцы и
моисты. От них пошли правила отношений между людьми, а ныне еще и
[отношений] с женами. О чем еще говорить! Я поведаю тебе, как три владыки и
пять предков наводили порядок в Поднебесной. Называется - навели порядок, а
худшего беспорядка еще не бывало. Своими знаниями трое владык наверху
нарушили свет солнца и луны, внизу - расстроили сущность гор и рек, в
середине - уменьшили блага четырех времен года. Их знания более ядовиты,
чем хвост скорпиона, чем зверь сяньгуй. Разве не должны они стыдиться? Ведь
не сумев обрести покой в собственной природе, [они] сами еще считали себя
мудрецами. Они - бесстыжие!

Цзыгун в замешательстве и смущении остался стоять [на месте].