спасибо за совет, но лучше уж тогда я останусь в дураках, бревнах и идиотах
Ты не бревно и не идиот.
Просто по некой причине не вполне слышишь, о чём говорят - некоторые о некотором.
По мне, так это не проблема - как минимум потому, что у тебя у самого нет ни ощущения проблемы, ни вопроса.
Но ты не бревно.
Вот у меня даже впечатление, что ты напротив - человек страстный.
А в одном твоём посте (который был не мне) даже показалось, что ещё и лирический)
Может это только моя о тебе проекция, и даже скорей всего так и есть)
Можем проверить!
Напишу одну цитату из Путешествия в Икстлан, одну из моих любимых. Когда читаю, то чувствую всем своим существом, что это и обо мне.
И вот мне представляется, что ты тоже - если не всем существом, то хотя бы частью, хотя бы малой - тоже такое чувствуешь.
Подтверди или возрази (если захочешь, а если нет, то не отвечай ничего).
Он напомнил мне стихотворение Хуана Рамона Хименеса, которое я когда-то ему читал, и попросил прочесть его ещё раз. Он имел в виду «Решающее путешествие». Я прочёл:
...И я уйду. А птица будет петь,
Как пела,
И будет сад, и дерево в саду,
И мой колодец белый.
На склоне дня, прозрачен и спокоен,
Замрёт закат, и вспомнят про меня
Колокола окрестных колоколен.
С годами будет улица иной;
Кого любил я, тех уже не станет,
И в сад мой за белёною стеной,
Тоскуя, только тень моя заглянет.
И я уйду; один – без никого,
Без вечеров, без утренней капели
И белого колодца моего...
А птицы будут петь и петь, как пели.
– Это – то ощущение, о котором говорил Хенаро, – сказал дон Хуан. – Только страстный человек может быть магом. А у страстного человека всегда есть земные чувства и то, что ему дорого; и если нет ничего другого, то хотя бы путь, по которому он идёт. Рассказ Хенаро – о том, что всё любимое им осталось в Икстлане. Дом, люди, всё, о чём он заботился. И теперь он скитается в своих чувствах. Иногда, как он говорит, ему почти удаётся добраться до Икстлана. И это – общее для всех нас. У Хенаро – Икстлан, у тебя – Лос Анжелес, у меня...
Мне не хотелось, чтобы дон Хуан рассказывал о себе. Он замолчал, словно читая мои мысли.
Хенаро вздохнул и перефразировал первые строки стихотворения:
...И я ушёл. А птица всё поёт,
Как пела,
И сад стоит, и дерево в саду...
На мгновение страдание охватило меня, и на всех нас снизошло чувство невыразимого одиночества. Я смотрел на дона Хенаро и знал, что у него, как у человека страстной натуры, должно было быть так много сердечных связей, привязанностей, так много того, что он оставил позади. Я ясно ощущал, что сила его воспоминаний вот-вот вырвется из-под контроля, и что он с трудом сдерживает рыдания.
Я поспешно отвёл глаза. Страстность дона Хенаро, абсолютность его одиночества довели меня до слёз.
Я взглянул на дона Хуана. Он пристально смотрел на меня.
– Только воин способен выстоять на пути знания, – сказал он. – Ибо искусство воина состоит в нахождении и сохранении гармонии и равновесия между всем ужасом человеческого бытия и сказочным чудом того, что мы зовём «быть человеком».
Та вот, та любовь, о которой мы говорили, это про сказочное чудо быть человеком.
Ну, для меня это так.
А вот как оно для тебя - я уже не помню.
