Блэйк , Элиот и другие неформалы вечности

[ящерка му]

Меня , когда заёбывали все в компании , я цитировала эту поэму , отрывок , но в другом переводе

-А может персика вкусить! И прядь пустить по плеши
я в белых брюках поспешу на пляжные пирушки,
я слышал  русалки там поют песни друг для дружки

[ящерка му]

В переводе Топорова это звучит по другому..


а на английском вообще ..


I grow old ... I grow old ...
I shall wear the bottoms of my trousers rolled.

Shall I part my hair behind?   Do I dare to eat a peach?
I shall wear white flannel trousers, and walk upon the beach.
I have heard the mermaids singing, each to each.

I do not think that they will sing to me.

I have seen them riding seaward on the waves
Combing the white hair of the waves blown back
When the wind blows the water white and black.
We have lingered in the chambers of the sea
By sea-girls wreathed with seaweed red and brown
Till human voices wake us, and we drown.

 перевод Топорова

А может, персика вкусить? И прядь пустить
по плешке?
Я в белых брюках поспешу на пляжные пирушки.
Я слышал, как поют они, русалки, друг
для дружки.
Не думаю, что мне споют оне.
Я видел их, седые волны оседлавших,
Впустивших в космы пены чуткие персты,
Где белизну ветр отделял от черноты.
Мы были призваны в глухую глубину,
В мир дев морских, в волшебную страну,
Но нас окликнули — и мы пошли ко дну.

[ящерка му]

Самый мой любимый стих наверно

Бодлер

Приглашение к Путешествию

( и самый любимый перевод)


Дорогое дитя!
Унесемся, шутя,
К жизни новой, далекой, блаженной,
Чтоб любить и гореть
И, любя, умереть
В той стране — как и ты, совершенной!
В небесах влажный луч
Меж разорванных туч
Взор таинственно манит, ласкает,
Как изменой глаза,
Где прозрачна слеза,
Где сквозь слезы улыбка мелькает.

Там Прекрасного строгая власть,
Безмятежность и роскошь и страсть!


Там блестит долгих лет
Вкруг на мебели след,
Наш укромный приют украшая;
Купы редких цветов
Напоят наш альков,
С легкой амброй свой запах мешая.
Там богатый плафон
В зеркалах повторен,
Все там дышит роскошным Востоком,
И всегда об одном,
Лишь о милом, родном
С изумленным беседует оком!

Там Прекрасного строгая власть,
Безмятежность и роскошь и страсть.

На каналах вдали
Чутко спят корабли,
Но капризен их сон безмятежный;
Захоти — и опять
Понесется их рать
За пределы вселенной безбрежной.
— Догорает закат,
И лучи золотят
Гиацинтовым блеском каналы;
Всюду сон, всюду мир,
Засыпает весь мир,
Теплым светом облитый, усталый.

Там Прекрасного строгая власть,
Безмятежность и роскошь и страсть!

[ящерка му]

Лорка

из Сонеты темной любви


О шепоток любви глухой и темной!
Безрунный плач овечий, соль на раны,
река без моря, башня без охраны,
гонимый голос, вьюгой заметенный!
_
О контур ночи четкий и бездонный,
тоска, вершиной вросшая в туманы,
затихший мир, заглохший мак дурманный,
забредший в сердце сирый пес бездомный!
_
Уйди с дороги, стужи голос жгучий,
не заводи на пустошь вековую,
где в мертвый прах бесплодно плачут тучи!
Не кутай снегом голову живую,
сними мой траур, сжалься и не мучай!
Я только жизнь: люблю - и существую!

[Корнак]

Я мысленно вхожу в ваш кабинет,
Здесь те кто был, и те кого уж нет,
Но чья для нас не умерла Химера.
И бьется сердце, взятое в их плен.

Бодлера лик, нормандский ус Флобера,
Скептичный Франс, святой сатир Верлен,
Кузнец Бальзак, чеканщики Гонкуры...
Их лица терпкие и четкие фигуры
Глядят со стен и спят в сафьянах книг,
Глядят со стен и спят в сафьянах книг.

[Корнак]

хорошая музыка придает стихам убойную красоту

[ящерка му]

Понимаешь , я люблю оформлять стихи в рамочку )) , не ну без сякого сарказма. Наводить красоту . А под стихами Лорки можно постить самого Лорка. Настолько он магически красив , но не забываем что его расстряли на рассвете "однажды в Испании"

[ящерка му]

По секрету тебе скажу , слегка не в тему- я обожаю Че Гевара
И иногда , как старая бабушка , тихонько бубню себе под нос
кубинский гимн -команданте че гевара

)))

[Корнак]

я обожаю Че Гевара
И иногда , как старая бабушка , тихонько бубню себе под нос
кубинский гимн -команданте че гевара

только сегодня вспоминал в разговоре с соседом во время работы

[Горыныч]

я обожаю Че Гевара

а наш Че (Стрелков) пока что сидит ни за что ни про что...

[Горыныч]

из Визбора:

Над киностудией свирепствует зима.
Молчат фанерные орудия в снегу.
Поземка ломится в картонные дома.
Растут сугробы на фальшивом берегу.

В ночном буфете пьют артисты теплый чай,
Устав от света, как от жизни старики.
По павильону постановщики стучат,
И строят лестницы, дворцы, материки.

И лишь пожарник в новых валенках, топ-топ.
Ночной патруль, суровый взгляд из-под руки:
Не загорелись бы, не вспыхнули бы чтоб
Все эти лестницы, дворцы, материки.
Не провалился бы к чертям весь этот мир,
И сто дредноутов не сели бы на мель,
Не спи, пожарник, ты хозяин ста квартир,
И добрый гений свежекрашенных земель.

Но ты ведь видишь: часовые-то, топ-топ,
Наган у пояса, ах, если б лишь наган.
Да ты ведь слышишь, как ракетам прямо в лоб
Ревут и стонут озверевшие снега.

Ракеты с берега, ракеты с корабля,
По тихим улицам, по сонным площадям,
И нет пожарника, и брошена земля...
Лишь два полковника за шашками сидят

[Горыныч]

неподражаемая Э.Дикинсон:

Я - Никто. А ты — ты кто?
Может быть—тоже—Никто?
Тогда нас двое. Молчок!
Чего доброго—выдворят нас за порог.

Как уныло—быть кем-нибудь—
И—весь июнь напролет—
Лягушкой имя свое выкликать—
К восторгу местных болот.

[Горыныч]

Времена не выбирают...

Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять.
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; я в пять лет
Должен был от скарлатины
Умереть, живи в невинный
Век, в котором горя нет.
Ты себя в счастливцы прочишь,
А при Грозном жить не хочешь?
Не мечтаешь о чуме
Флорентийской и проказе?
Хочешь ехать в первом классе,
А не в трюме, в полутьме?
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.
Время — это испытанье.
Не завидуй никому.
Крепко тесное объятье.
Время — кожа, а не платье.
Глубока его печать.
Словно с пальцев отпечатки,
С нас — его черты и складки,
Приглядевшись, можно взять.

(Кушнир)

[Ксандр]

Справа койка у стены, слева койка,
А за окнами февральская вьюга,
Вертухай и бывший "номер такой-то" -
Нам теперь невмоготу друг без друга.
И толкуем мы о разном и ясном,
О больнице и о больничном начальстве,
Отдаем предпочтение язвам,
Помереть хотим в одночасье.
Мы на пенсии теперь, на покое,
Наши койки, как суда на приколе,
А под ними на паркете из липы
Наши тапочки, как дохлые рыбы.
Спит больница, тишина, все в порядке,
И сказал он, приподнявшись на локте:
- Жаль я, сука, не добил тебя в Вятке,
Больно ловки вы, жиды, больно ловки...
И упал он, и забулькал, заойкал,
И не стало вертухая, не стало,
И поплыла вертухаева койка
В те моря, где ни конца, ни начала!
Я простынкой вертухая накрою...
Все снежок идет, снежок над Москвою,
И сынок мой по тому, по снежочку
Провожает вертухаеву дочку..

[ящерка му]

Даниил Хармс

Победа Мышина

 Мышину сказали: "Эй, Мышин, вставай!"
    Мышин сказал: "Не встану", - и продолжал лежать на полу.
    Тогда к Мышину подошел Кулыгин и сказал:
    "Если ты, Мышин, не встанешь, я тебя заставлю встать". "Нет",  - сказал Мышин, продолжая лежать на полу. К Мышину подошла  Селезнева и сказала: "Вы, Мышин,  вечно валяетесь на полу в коридоре и мешаете нам ходить
взад и вперед".
    - Мешал и буду мешать, - сказал Мышин.

    - Ну знаете,  -  сказал Коршунов, но его перебил Кулыгин и сказал:
    - Да чего тут  долго разговаривать! Звоните в милицию.
    Позвонили в милицию и вызвали милиционера.
    Через  полчаса пришел милиционер с дворником
    - Чего у вас тут? - спросил милиционер.
    - Полюбуйтесь, - сказал Коршунов, но его перебил Кулыгин и сказал:
    - Вот.  Этот  гражданин  все время лежит тут на полу и мешает нам ходить по коридору.
Мы его и так и эдак...
    Но  тут Кулыгина  перебила  Селезнева  и сказала:
    - Мы его просили уйти, а он не уходит.
    - Да, - сказал Коршунов.
    Милиционер подошел к Мышину.
    - Вы,  гражданин,  зачем  тут лежите?  - сказал милиционер.
    - Отдыхаю, - сказал Мышин.
    - Здесь, гражданин, отдыхать не годится,-  сказал милиционер.  -  Вы где, гражданин, живете?
    - Тут, - сказал Мышин.
    - Где ваша комната?  -  спросил милиционер.
    - Он прописан в нашей квартире, а комнаты не имеет, - сказал Кулыгин.
    - Обождите, гражданин, - сказал милиционер, - я сейчас с ним говорю. Гражданин, где вы спите?
    - Тут, - сказал Мышин.
    - Позвольте, - сказал Коршунов,  но  его перебил Кулыгин и сказал:
    - Он даже кровати не имеет и валяется на голом полу.
    - Они  давно  на него жалуются, - сказал дворник.
    - Совершенно  невозможно ходить по коридору, - сказала  Селезнева. - Я не могу вечно шагать через мужчину.  А  он нарочно ноги вытянет, да еще руки вытянет, да еще на спину ляжет и глядит. Я с работы усталая прихожу, мне отдых нужен.
    - Присовокупляю, -  сказал  Коршунов, но его перебил Кулыгин и сказал:
    - Он и ночью здесь лежит. Об него в темноте все  спотыкаются.  Я  через него одеяло свое разорвал.
    Селезнева сказала:
    - У него вечно из кармана какие-то гвозди вываливаются.  Невозможно по коридору босой ходить, того и гляди ногу напорешь.
    - Они  давеча хотели  его  керосином пожечь, - сказал дворник.
    - Мы его керосином облили, - сказал Коршунов, но его перебил Кулыгин и сказал:
    - Мы  его  только  для страха облили,  а поджечь и не собирались.
    - Да я бы не позволила в  своем  присутствии живого человека жечь, - сказала Селезнева.
    - А почему этот гражданин в коридоре лежит? - спросил вдруг милиционер.
    - Здрасьте-пожалуйста!  -  сказал Коршунов, но Кулыгин его перебил и сказал:
    - А  потому  что  у него нет другой жилплощади: вот в этой комнате я живу, в той  - вот они, в этой - вот он, а уж Мышин в коридоре живет.
    - Это не годится, - сказал милиционер. - Надо, чтобы все на своей жилплощади лежали.
    - А у него  нет другой жилплощади, как в коридоре, - сказал Кулыгин.
    - Вот именно, - сказал Коршунов.
    - Вот он вечно тут  и  лежит, -  сказала Селезнева.
    - Это не годится, - сказал милиционер  и ушел вместе с дворником.
    Коршунов подскочил к Мышину.
    - Что?  - закричал  он. - Как вам это по вкусу пришлось?
    - Подождите, - сказал Кулыгин и, подойдя
к Мышину, сказал. - Слышал, чего говорил милиционер? Вставай с полу.
    - Не встану,  -  сказал Мышин, продолжая лежать на полу.
    - Он теперь нарочно и дальше будет вечно тут лежать, - сказала Селезнева.
    - Определенно, - сказал  с  раздражением Кулыгин.
    И Коршунов сказал:
    - Я в этом не сомневаюсь. Parfaifemenf!