| Ртуть
Гость
|
 |
| |
« Ответ #30 : 09 февраля 2015, 12:10:54 » |
|
Том 4
М. В. Фаликман
В Н И М А Н И Е
Москва
ACADEM'A
2006
ВВЕДЕНИЕ
Всего и надо, что вглядеться, — боже мой,
Всего и дела, что внимательно вглядеться, —
И не уйдешь, и никуда уже не деться
От этих глаз, от их внезапной глубины.
Всего и надо, что вчитаться, — боже мой,
Всего и дела, что помедлить над строкою —
Не пролистнуть нетерпеливою рукою,
А задержаться, прочитать и перечесть...
Ю. Левитанский
Едва ли не любой современный учебник психологии внимания
открывается утверждением классика психологии сознания Уильяма
Джемса (1842—1910), который, словно во избежание излишне
долгих объяснений, обронил в свое время: «Каждый знает, что
такое внимание»^. Поэтому с тех пор каждый из психологов пытался
определить внимание по-своему. Первые такие попытки были
предприняты очень давно: в классических учебниках психологии
главы под названием «Внимание» стали появляться в первой половине
XVIII в., за полтора столетия до оформления психологии
как самостоятельной науки2.
Некоторое время тому назад в кругах исследователей внимания
начал ходить анекдот о дотошном студенте, который решил
все-таки разобраться в том, что такое внимание. Он изучил все
доступные теоретические работы и сделал из собственного дипломного
исследования совершенно неутешительный вывод: «Никто
не знает, что такое внимание». Действительно, до сих пор не существует
ни общепринятого определения внимания, ни даже единого
мнения относительно того, стоит ли изучать и рассматривать внимание
как самостоятельный психический процесс (наряду, например,
с процессами восприятия и мышления) или же это просто
особая сторона иных психических процессов, открытая нам в
сознательном опыте, но неотрывная от этих процессов и, следовательно,
потенциально объяснимая через их строение, функционирование
и развитие.
' Надо отдать классику должное, он аккуратно изложил, что же именно «знает
каждый», и в свое время мы вернемся к этому описанию.
2 Появление в психологических учебниках этого раздела американский историк
науки Г.Хэтфильд [192] относит к 1730-м гг. В частности, понятие «внимание»
появляется в работах Христиана Вольфа (1679—1754) — немецкого ученого, который
впервые использовал в современном значении слово «психология».
8
Один из современных исследователей внимания Хэрольд Пэш-
лер, опубликовавший в 1998 г. монографию «Психология внимания
» [289], на первой же странице довел развитие формулы
У.Джемса до предела: «А может, того, о чем мог бы знать каждый,
попросту нет»]. И только в скобках, как бы одумавшись и немного
лукавя, автор добавляет: «Впрочем, не исключено, что и есть», —
ведь впереди у читателя еще около пятисот страниц увесистого
тома.
Откуда такая осторожность? С одной стороны, в человеческой
психике немало явлений, весьма пестрых и разнородных, которые
каждый из нас, не сомневаясь, отнесет к явлениям внимания.
С другой стороны, проблема существования внимания имеет свои основания, которые, пожалуй, наиболее удачно
суммировал отечественный психолог П.Я.Гальперин [18], о работах
которого нам еще предстоит говорить.
Во-первых, в наблюдении и в самонаблюдении внимание никогда
не дано как отдельный процесс, оно всегда «растворено» в
других процессах, сопровождает их, выступает как их сторона,
иными словами, лишено собственного специфического содержания.
Так, слова «Обрати внимание!» зачастую можно заменить словами:
«Посмотри!», «Прислушайся!», «Вдумайся!». Именно это дало
повод датскому психологу Эдгару Рубину (1886—1951) во время
выступления на Международном психологическом конгрессе в
Йене в 1925 г. назвать понятие «внимание» излишним и вредным:
ведь характеристики внимания суть просто характеристики нашего
поведения [68]. Э. Рубин прославился в свое время тем, что
ввел в психологию восприятия понятия «фигура» и «фон», а также
придумал знаменитое двойственное изображение — излюбленный
объект исследования гештальтпсихологов, который был
назван «вазой Рубина». Что именно увидит наблюдатель в этой
«вазе», зависит от того, что выступит для него в качестве «фигуры
», а что останется «фоном». Какому же из двух равноправных
изображений уготовлена судьба «фигуры»? Тому, на которое мы
прежде всего обратим внимание! Вопрос только в том, достаточно
ли этого объяснения или за «обращением внимания» следует
искать иные, более фундаментальные, механизмы восприятия.
Во-вторых, внимание не имеет собственного продукта, а только
лишь улучшает продукты других познавательных процессов и
видов деятельности. Например, оно делает образ восприятия более
ясным и отчетливым, а образ памяти — более прочным (впоследствии
нам придется говорить об эффектах внимания, которые,
однако, бывают не только положительными, но и отрицательны-
' Еще три столетия тому назад великий английский философ Фрэнсис Бэкон
(1561—1626) отметил, что если в языке есть некоторое слово, это совершенно
не обязательно означает, что есть и соответствующая «вещь».
«Ваза Рубина». На этой знаменитой
картинке можно увидеть либо вазу, либо
два обращенных друг к другу лица. Не
внимание ли определяет, что именно увидит
наблюдатель? Или, напротив, нельзя
ли назвать избирательность восприятия
вниманием?
ми). Нечто подобное заметил в книге «Принципы психологии»1
У.Джемс: «Внимание не порождает образов. Образ уже должен
существовать до того, как мы сможем обратить на него внимание.
Внимание только фиксирует и удерживает то, что обычные законы
ассоциации помещают перед "прожекторами" сознания» [207,
450]. Если образ или мысль привлекательны для нас сами по себе
или связаны посредством ассоциаций с тем, что нам интересно,
то они, вероятнее всего, «удержатся» сами. И только лишь в противоположном
случае, когда они не вызывают особого интереса,
внимание может проявить себя как особое умственное усилие, тоже
знакомое каждому из нас по собственному опыту.
Поскольку вопрос о существовании внимания до сих пор стоит
столь остро, многие исследователи считают, что от его решения
во многом зависит дальнейшее развитие психологического
знания. Значимость исследований внимания для развития общей
психологии отметил в 1902 г. Освальд Кюльпе, будущий основатель
Вюрцбуржской школы психологии мышления. А несколько лет
спустя, в 1908 г., еще один классик психологии сознания Эдвард
Титченер (1867—1927) повторил, что теорию внимания следует
считать «нервом всякой психологической системы» [цит. по: 218],
а степень разработанности проблемы внимания в рамках этой системы
дает основания для оценки системы в целом.
Внимание в системе психических процессов
Столь значимое место внимания в системе общей психологии
в первую очередь определяется его местом в психике жизнедеятельности
человека. Примечательно, что само по себе внимание —
процесс, в котором есть и познавательные, и эмоционально-волевые
аспекты.
Этот двухтомник по праву считается «Библией» американской психологии,
и мы не раз будем к нему обращаться.
С одной стороны, эмоционально окрашенные объекты и слова
привлекают внимание сами по себе, нередко помимо нашего желания.
А чтобы прочесть скучную книгу или выслушать нудного
докладчика, нужно специально сконцентрировать на них внимание.
Если же, напротив, человек станет уделять слишком много
внимания своим эмоционально-личностным проблемам, к примеру,
вновь и вновь возвращаясь к старой обиде, постоянно удерживая
в уме услышанные от обидчика слова, это изрядно осложнит
его повседневную жизнь. Один из современных психологов
Михай Чиксентмихайи, к работам которого нам еще не раз предстоит
обратиться, формулирует то, в чем многие из нас смогли
убедиться на собственном опыте: «Сила стресса, который мы испытываем,
зависит куда больше от того, сколь успешно мы управляем
собственным вниманием, чем от того, что с нами на
самом деле происходит. Воздействие физической боли, потери
денег, публичного оскорбления зависит от того, насколько мы
обращаем на них внимание» [148 , 70].
С другой стороны, внимание нередко требует от нас волевого
усилия и сопровождается особым эмоциональным переживанием.
Иногда это не самое приятное переживание напряжения, знакомое
каждому, кому доводилось работать в шумной комнате, а
иногда — радостное переживание увлеченности выполняемой работой.
Не менее очевидна связь внимания с нашими потребностями
и мотивами. С одной стороны, мы не можем быть невнимательны
к жизненно значимым объектам и событиям — предметам биологических
потребностей. С другой — испытывая сильное нежелание
встречаться с определенным человеком или даже предметом, мы
можем ненароком не обратить на него внимания, даже когда он
оказывается рядом.
Среди познавательных процессов внимание занимает немаловажное,
едва ли не центральное место. Участие его в восприятии
несомненно: восприятие по определению избирательно, и знаменитая
максима Козьмы Пруткова «Нельзя объять необъятное» в
отношении него верна как никогда. Мир воистину необъятен, в
нем значительно больше предметов, звуков, запахов, прикосновений,
чем человек в состоянии воспринять в любой из моментов
времени. Поэтому восприятие требует отвлечения от некоторых из
них, и только в результате такого отвлечения мы можем рассмотреть,
услышать, ощутить что-то другое, более важное. В итоге воспринимаемый
предмет, который называется обычно объектом
внимания, становится для нас более ясным, мы различаем в нем
больше деталей и оттенков, прослеживаем, как он изменяется,
что с ним происходит. Восприятие и внимание работают рука об
руку, и сложно провести между ними жесткую границу, разделить
«сферы влияния».
11
То же самое можно сказать и о связи внимания и мышления.
Когда мы размышляем, внимание предстает как сосредоточение
сознания на решаемой задаче, как стремление не пропустить ни
одной детали и способность не отвлекаться на сторонние мысли.
У.Джемс отнюдь не случайно заметил, что гений — это внимание.
Но для гения важна не только сама способность сосредоточиться
на важном и отвлечься от суетного, сиюминутного. Не иначе как
внимание стоит 44^за проницательностью — способностью заметить
и выделить наиболее существенные аспекты изучаемого явления
и придать своим мыслям именно то направление, которое
ведет к правильному решению задачи.
Насколько тесна связь между вниманием и речью, нам еще не
раз предстоит убедиться на протяжении этой книги. С одной стороны,
именно речь позволяет организовать внимание. Посредством
простейшей речевой команды мы можем привлечь внимание ребенка
к скучной для него домашней работе, а внимание неосмотрительного
пешехода — к приближающемуся автомобилю. С другой
стороны, как недавно показал американский лингвист Рассел Том-
лин [361], человек, строя речевое высказывание, выбирает в качестве
подлежащего название именно того предмета, на который
обращено в данный момент его внимание.
Эту удивительную и вместе с тем вполне понятную закономерность
Р.Томлин подметил, анализируя речь спортивных комментаторов
во время хоккейных матчей. Сравним две языковые конструкции:
«Смит перехватил шайбу» и «Шайба была перехвачена
Смитом» (вторая, пассивная, конструкция не очень часто встречается
в русском языке, но весьма распространена в английском).
Если в фокусе внимания комментатора — нападающий Смит, то
более вероятно первое высказывание, а если шайба — второе.
К сходным результатам привели и экспериментальные исследования.
В них люди описывали содержание мультфильма про двух
рыбок, одна из которых с аппетитом поедала другую. Благодаря
специальным манипуляциям внимание зрителей было обращено
то на одну, то на другую рыбку. Результат был вполне предсказуем:
именно та рыбка, которая оказывалась «объектом внимания»,
становилась подлежащим в предложениях, формируемых наблюдателем.
Таким образом, внимание действительно «пронизывает» все
наше познание. Неслучайно отечественный психолог, профессор
Ленинградского, а в конце жизни — Вашингтонского университета
Лев Маркович Веккер (1918 — 2601) отнес внимание к так
называемым сквозным психическим процессам, организующим
познавательную сферу человека и интегрирующим разные уровни
психики [10]. К этой же группе психических процессов, которая
выделяется наряду с собственно познавательными процессами
(ощущение, восприятие, мышление), относится и память.
12
Участие внимания в работе памяти не подлежит сомнению и
постоянно дает о себе знать в нашей повседневной жизни. Если
нам необходимо, чтобы человек запомнил какую-то информацию
— скажем, название магазина на рекламном щите, мы обращаем
на это его внимание. Если хочется, чтобы друг, вернувшись
из путешествия, рассказал о чем-то особенном, например о том,
как выглядит дом Владимира Набокова на Большой Морской в
Петербурге, мы просим обратить особое внимание на этот дом —
один из тысяч домов в городе. А ведь задача будет состоять в
том, чтобы запомнить, как дом выглядел, и рассказать об этом
спустя некоторое время. Наконец, возьмем известный анекдот о
муже, который никогда не помнит, во что была одета его жена.
«Во что-то, конечно, была одета, иначе я бы заметил», — говорит
он. Поскольку не заметил, не обратил внимания, то и не
запомнил.
А если информация уже хранится в памяти? Проблема в том,
что ее там слишком много: по мнению некоторых теоретиков, не
просто много, но всё, с чем человеку довелось встретиться в течение
жизни [54]. Значит, поиск и припоминание фактов, которые
относятся к какому-то конкретному событию или необходимы
для решения поставленной задачи, тоже едва ли возможны
без участия внимания.
Внимание и сознание
Если попытаться выделить то общее, что стоит за всеми этими
примерами связи внимания и памяти, то не обойтись без рассмотрения
сознания. С одной стороны, внимание необходимо для
того, чтобы удержать в сознании сиюминутно воспринятое, преходящее
— иначе оно не сможет стать достоянием памяти. С другой
— внимание может потребоваться, чтобы воспоминание вновь
оказалось в сознании, поднялось из глубин памяти. Удержание
образа или мысли в сознании стоит и за совместным функционированием
внимания и восприятия, внимания и мышления.
Проблема связи внимания и сознания начала разрабатываться
в рамках философии, и прежде всего — философии восточной'.
Именно в восточной философской традиции отмечается особое
место внимания — как «концентрации», так и «правильного видения
», «проникновения» — в достижении просветления, истин-
1 Западная философская традиция, начиная с Платона и Бл.Августина, в
большей степени адресуется к проблемам анализа памяти знания, индивидуального
опыта. Как заметил современный исследователь Х.Гарднер [183], не обошлась
без ее влияния и нынешняя психология. Два с половиной тысячелетия
назад Платон написал, что истинное познание — это «анамнезис», припоминание
того, что душа видела некогда в мире идей. Однако до сих пор модели познания
в когнитивной психологии нередко оказываются моделями памяти.
13
ной божественной мудрости. «Просветленное сознание» невозможно
без внимания. Неслучайно техника и практика медитации, основанной
также на предельной концентрации сознания, складывается
именно в восточной религиозно-философской традиции.
Например, в классической йоге, где первые четыре ступени
восьмеричного пути совершенствования предполагают этическое
самообуздание, поддержание правильной позы и дыхания, более
высокие ступени так или иначе связаны с вниманием [92]. Пятая
ступень, «пратьяхара», — отвлечение чувств от объектов окружающей
действительности. Шестая — «дхарана», или «внимание», —
сосредоточение внимания на единственном объекте. Седьмая —
«дхьяна», или «размышление», — по сути своей медитация, углубленное
и беспрерывное созерцание этого объекта, открытие в нем
все новых сторон. Кстати, именно разностороннее обследование
объекта внимания У.Джемс считал основным способом и условием
удержания внимания на объекте. Углубленное созерцание
объекта позволяет достигнуть наивысшей ступени — «самадхи»,
или «сосредоточения», — полного слияния души с объектом внимания,
ее растворения в этом объекте, а значит, отделения от
тела, к чему и стремится йога. Интересно, что три последние ступени,
или средства йоги, в отличие от всех предыдущих, считаются
«внутренними» и связаны с созерцанием одного и того же
объекта. Таким образом, в философии йоги можно обнаружить
едва ли не первую попытку проследить изменение характеристик
внимания во времени, или его динамику.
В психологии линия исследований, подчеркивающая связь между
вниманием и сознанием, начинает активно развиваться во второй
половине XIX в. Первое направление, в рамках которого началось
систематическое экспериментальное изучение внимания, — классическая
психология сознания. Подробный разговор о ней ждет нас
в следующей главе. С тех пор в психологии сложился целый ряд
разнообразных представлений о соотношении внимания и сознания,
в которых вниманию отводятся самые разные роли.
Пожалуй, наиболее распространенное представление о внимании
в современной психологии внимания — трактовка его как
механизма доступа в сознание, который определяет, что из воспринимаемого
и переживаемого нами в данный момент достигнет
сознания и повлияет на наше поведение, а что может пройти
мимо. Этот механизм тоже можно представить по-разному. Например,
как своего рода «дверцу», или лаз, подобный тому, через
который кэрролловская Алиса пыталась_,проникнуть в волшебный
сад в Стране Чудес, но никак не помещалась целиком. Или как
секретаря-распорядителя в приемной, принимающего решение,
кого следует немедленно допустить пред светлые очи Его Императорского
Высочества, кто должен подождать аудиенции, а кому
доступ в кабинет закрыт. Вопрос о том, что и почему остается за
14
пределами сознания, занимает весьма немаловажное место в современной
психологии внимания.
В классической психологии сознания было намечено еще несколько
подходов к рассмотрению соотношения внимания и сознания.
В одном из них, об этом мы узнаем из главы 2, сознание
предстает как структура, подобная зрительному полю с фокусом
и периферией, а внимание — как часть сознания, его фокус, зона
наибольшей ясности и отчетливости содержаний сознания. Однако
здесь остается вопрос о том, как именно отдельные составляющие
индивидуального опыта оказываются в этой зоне. Для ответа
на этот вопрос внимание должно быть представлено как особый
процесс перевода определенного содержания сознания, или его
элемента в центральную его часть.
Наконец, внимание может рассматриваться в качестве одного из
свойств сознания или присущих ему особенностей. Это свойство —
степень субъективной ясности находящихся в сознании впечатлений,
которые в случае недостаточного внимания оказываются
смутными, а в случае предельного внимания предстают перед нами
наиболее ясно.
На начальном этапе разговора о внимании связь между вниманием
и сознанием позволит нам подойти к описанию субъективных
явлений внимания и выявлению критериев наличия этого неуловимого, как улыбка Чеширского Кота, которая и есть,
и не бывает без самого кота. Сознание — способность дать отчет о
себе, а значит, именно благодаря сознанию мы можем узнать,
что значит «быть внимательным» или «быть невнимательным».
Именно благодаря прямому доступу к собственным переживаниям
«каждый знает, что такое внимание».
Внимание и поведение
В жизнедеятельности человека и в системе психологического
знания внимание тесно связано не только с сознанием, но и с поведением, даже «представленным в форме стимулов и реакций»,
как определил его в статье для Большой Советской Энциклопедии
основатель психологии поведения Джон Бродес Уотсон (1878—
1959) [80, 36], полностью отрицавший сознание в качестве возможного
предмета психологии1. Если представить будущий или
актуальный объект внимания как «стимул», то набор «реакций»
на него доводилось наблюдать каждому. Когда за окном раздается
громкий звук, мы поворачиваемся к окну и начинаем вглядываться,
вытягивая шею и широко раскрывая или, напротив, прищуривая
глаза, пока, наконец, не замечаем, что у перекрестка в
Общая психология: в 7 т. / под ред. Б. С. Братуся. — Т. 1. Соколова Е. Е. Введение
в психологию. — М., 2005.
очередной раз ломают и перекладывают асфальт. Но если причина
уже ясна, а назойливый звук все не прекращается, мы закрываем
уши ладонями, стискиваем зубы и пытаемся вновь сконцентрироваться
на своей работе.
Интересно, что проблема исследования поведенческих проявлений
внимания наметилась в свое время не в философии, а в
изобразительном искусстве. В живописи и скульптуре художники
вынуждены искать именно внешние выразительные средства, которые
позволили^** им показать, к чему или к кому именно прислушивается
или во что всматривается их герой, иными словами,
к чему именно он внимателен.
Среди «открытий» художников — и поза, и мимика, и жесты,
и направление взора — все то, что станет потом для психологов объективными критериями внимания. Вспомним, например, общеевропейскую
традицию изображения Тайной вечери, где все
ученики внемлют Христу, и только один смотрит в сторону и
думает о своем, или, как мы догадываемся по его позе и выражению
лица, внимателен к собственным мыслям и переживаниям.
Припомним, с каким вниманием вглядывается в лицо спящего
младенца Христа дева Мария на рембрандтовской картине «Святое
семейство», хранящейся в петербургском Эрмитаже, и с какой
сосредоточенностью проделывает свою незамысловатую операцию
знаменитый «Мальчик, вынимающий занозу», которого приписывают
древнегреческому скульптору Пифагору Регийскому, жившему
в V в. до н.э.1.
Связь эта — не только внешняя, поверхностная: внимание встроено
в поведение, определяет его глубинную структуру. Неслучайно
один из гениев отечественной психологии Лев Семенович Выготский
(1896—1934) заметил: «История внимания ребенка есть история
организованности его поведения». Речь здесь идет прежде
всего об управлении собственным поведением, о его произвольности,
с развитием которой тесно связано развитие внимания.
Обе упомянутые линии исследования — внимание и сознание,
внимание и поведение — сходятся в вопросе о месте внимания в
деятельности человека. С одной стороны, психологов интересует
внимание и его эффекты (как положительные, так и отрицательные,
разрушительные) в практической, исполнительной деятельности.
Любой акт внимания — это в конечном счете внимание для
действия, для достижения какой-либо цели. Обычно мы обращаем
внимание на какой-либо объект не просто так, а намереваясь
действовать в отношении этого объекта. Даже за простейшими
формами внимания к таким воздействиям, которые предупрежда-
1 Сейчас эту скульптуру считают позднейшей подделкой эпохи Возрождения.
А ведь именно тогда возник особый интерес к художественным средствам выражения
внутреннего мира человека, к способам показать не только его облик, но
и характер, переживания, душевное состояние.
16
ют нас об опасности или об угрозе нашей жизни, непременно следует
действие: мы ищем укрытия от грозы, заметив молнию, или
делаем шаг в сторону, услышав окрик: «Осторожно! Сосулька».
С другой стороны, психолога не может не интересовать вопрос
о том, что именно при осуществлении действия явлено нам в
сознании, на что мы обращаем внимание, а что внимания не
требует; наконец, как осуществляется регуляция деятельности каково в ней место внимания. Этого круга вопросов мы коснемся
в главе 10.
Внимание в разных языках1
Можно взглянуть на вопрос о месте внимания в жизнедеятельности
человека и еще с одной стороны. На то, сколь разные сферы
жизни человека охватывают явления внимания, указывает этимология
слова «внимание» в разных языках. Не претендуя на исчерпывающий
анализ, рассмотрим несколько примеров.
Для итальянца (attenzione), испанца (atencion), француза и англичанина
(attention) за вниманием стоит напряжение, усилие,
связанное с достижением некоторой цели. Латинское tendo, восходящее
к индоевропейскому корню -ten-, означает «тянуть», «натягивать
». Корень этот столь древний, что слышен и в русском
слове. К нему же относят и название старинного индийского струнного
инструмента ситара, играя на котором, исполнитель натягивает
струны, усиливает их напряжение. Однако уже в латыни слово
tendo получило дополнительное, важное для нас, значение —
«стремиться», «добиваться».
Для немца (Auftnerksamkeit) — наблюдательность (нем. merken —
замечать). Для поляка (uwaga) — особое отношение, уважение (это
созвучно и русскому восприятию). Особый, отсутствующий в других
языках, но в чем-то близкий к польскому оттенок добавляет
один из тюркских языков — узбекский. Там слово «внимание»
(e'tibor) ближе всего к группе слов, означающих власть, требование
подчиниться авторитету.
Китайский иероглиф «внимание» состоит из двух частей: первая
часть — приставка, означающая «втекать», «приток»; вторая
же переводится как «мысль», порождение нашего сознания. Таким
образом, внимание для китайца предстает, видимо, как «направленность
мысли» или «собирание мыслей воедино».
В чем-то сродни происхождению этого иероглифа этимология
слова «внимание» в одном из семитских языков — иврите. Еврейское
«цумет-лев» тоже состоит из двух частей: «лев» — сердце,
«иумет»— помещать, вкладывать. Значит, «обратить внимание»»
' За ценные сведения, использованные в этом параграфе, автор признателен,;
М.Ульянову (ИСАА МГУ, Москва), Л.Адаме (Йринстоыский университет,]
США), Д. Хендерленду (Израиль). ; ....... >•
для человека, говорящего на иврите, означает вложить во что-то
свое сердце — средоточие души.
Русское слово «внимание» вошло в обиход не так давно. В «Толковом
словаре живого великорусского языка» Владимира Даля,
который издавался впервые в период с 1861 по 1868 г., отдельной
статьи «Внимание» попросту нет, а само это слово упоминается в
статье «Внимать» наряду с ушедшим из языка словом «Внятие».
«Внимать» же означает «сторожко слушать, прислушиваться, жадно
поглощать слухом; усваивать себе слышанное или читанное,
устремлять на это мысли и волю свою»1. Есть у глагола «внимать»
и еще одно немаловажное значение — «слушаться, применять наставления
к делу». Для психолога важны оба значения, оба подчеркивают
специфику процессов внимания. С одной стороны, внимание
связано с особо чутким восприятием, подвластным нашей
собственной воле; с другой стороны — с организацией нашей
деятельности, как умственной, так и практической.
В современном русском языке слово «внимание» бытует во всех
возможных значениях, схваченных в других языках. Это и особое
напряжение при работе, которая не позволяет отвлечься ни на
минуту, и способность подметить что-то незаметное для остальных,
и уважительное отношение к другому человеку. Даже одно и
то же выражение: «Они ко мне относятся с особым вниманием» —
в зависимости от контекста может означать разное. В устах шпиона
иностранной разведки — что за ним пристально следят, подмечая
и фиксируя каждый его шаг. А в устах пожилого человека, выходящего
из процедурного кабинета в районной поликлинике, —
что ему всячески угождают и потакают, выполняют все его
просьбы и пожелания.
Почему столь разные явления обозначаются одним и тем же
словом? Что их роднит? Должно быть, тот факт, что всякий раз
мы имеем дело с чем-то, что может быть уделено отнюдь не каждому
объекту или аспекту окружающей действительности. Но те
части действительности, которые удостоились чести стать объектами
нашего внимания, обретают для нас, по образному выражению
русского поэта Е. Баратынского, «необщее выражение лица»,
так или иначе выделяются из окружения, в том числе благодаря
нашим собственным усилиям.
Теперь, поставив проблему существования внимания и определив
ее место в системе психических процессов и в жизнедеятельности
человека, мы переходим к анализу его явлений, выделению
видов, эффектов, критериев и функций, выполняемых вниманием
в познании и регуляции процессов жизнедеятельности.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. — М.,
1978.-Т. 1.-С. 216. |
