Цивилизационный выбор

[violet drum]

30.12.2017 - 19:00
Чёрный Моцарт, жёлтый Григ
КОНДРАТЬЕВА-САЛЬГЕРО ЕленаВо Франции терпение обывателей штурмует буря под брутальным названием «Бруно» (уже 23.000 семей уныло сидят без электричества). В Новосибирске, как утверждают синоптики и пользователи интернета, тоже не на шутку разгулялась скромная безымянная метель.

И над нами сильно дует и мрачно каплет, но мы всё-таки продолжим неутомимый обзор новых достижений политической корректировки мозгов и менталитетов, поскольку упрямо считаем, что к неустанному прогрессу всего светлого и хорошего необходимо отнестись с ни на минуту не ослабевающим интересом.

Может статься, по нашим летописям благодарные потомки когда-нибудь станут изучать, как оно всё начиналось, как мимо проходило и как на это всё реагировала вся разнокалиберная общественность, которая не в силах оказалась прогрессу помешать.
После «чисток» по делу Харви Вайнштейна и последовавших за ними флешмобов «И меня, и меня!»; после перехода золотоносной темы позорных домогательств в ещё не иссохшие интересом публики русла большой политики и большого спорта, где неистовые новые обличения в буквальном смысле распургенили всех, кто сам не успел первым кого-нибудь обвинить, западная демократическая очистка решила снова перейти к уличению и искоренению дискриминаций.

Прошу всех переместиться в известный американский штат с непроизносимым названием Массачусетс и от души рукоплескать Бостонскому симфоническому оркестру, на который только что обрушилась буря похуже двух упомянутых в первом абзаце.
Около 60 музыкантов Бостона и ближайших окрестностей написали открытое письмо руководителям бостонского симфонического оркестра, призывая их срочно осознать свои ошибки и изменить принципы составления музыкальных программ, которые подписанты с негодованием отметают, как «не новаторские и откровенно дискриминационные».

Дело в том, что из 73 авторов запланированных оркестром на 2017—2018 гг. музыкальных произведений, только одна женщина. Оригинальный текст открытого письма дословно звучит так: «Все остальные избранные в программу музыкальные произведения были написаны белыми мужчинами».

Что, конечно же, во всех отношениях позорно и недопустимо.

В своём воззвании подписанты требуют, чтобы «по крайней мере 5 женщин-композиторов или композиторов не белой расы» были добавлены в программу 2017–18 гг., и чтобы процентное содержание цветных композиторов и композиторов женщин возросло хотя бы до 20%, в следующем сезоне.

Перечитайте столько раз, сколько необходимо для полного понимания проблемы и сверьте с источником, чтоб не оставлять щелей:

В открытом письме, опубликованном в «Boston Globe», скрипач Шоу Понг Лиу негодует в таких выражениях, что при считке буквально темнеет в глазах:

«В наше время, когда расизм стал не только локальной, но и национальной проблемой, бостонский симфонический оркестр продолжает играть музыку, сочинённую белыми мужчинами!».

Учитывая нынешнюю конъюнктуру при заданном градусе политкорректности, от такого непомраченного откровения в глазах сильно потемнело и у симфонической администрации, которая в свою очередь поспешила опубликовать всё в той же центральной бостонской прессе ответное объяснение-покаяние, в стиле «был неправ, вспылил», уточняя, что осознала свои ошибки и исправляется буквально на ходу, заверяя публику, что всё необходимое будет сделано в срок, чтобы обеспечить программы композиторшами и композиторами всех цветов.

К этому очередному обличительному флешмобу (или грубо говоря, демократической чистке…) немедленно подключилась оберегающая права и интересы «композиторш» почтенная организация Women’s Philarmonic Advocacy, которая подлила масла в огонь, заявив, что, согласно её «исследованиям», 14 из 21 крупнейших американских оркестров не сыграли ни одного произведения, написанного женщинами, за целый сезон 2016–17 гг.!

Бостонский симфонический в этом плане обошёл всех, потому что в его репертуаре прошлого сезона таки отыскалась одна (1!) незамеченная музычка, писанная неизвестной миру композиторшей. Что несколько скостило Бостону заслуженный позор…

Вот ведь, казалось бы, у кого чего болит. Например, во Франции буря «Бруно» небо кроет, 23.000 семей понуро сидят без электричества и отопления. В Новосибирске безымянная метель никого не радует и даже не пугает. А в Бостоне нормальная погода, но тоже беда — у симфoнического оркестра не тот репертуар. Точнее сказать, композиторы не того пола и не того цвета.

Пока только композиторы.

А вы своими симфониями довольны? Ведь и к нам придёт! Может, не побояться, заранее, предусмотрительно, взять да и окрасить их всех в те цвета, в которые ныне рекомендуется. А особо популярным и ориентацию поменять.

Хоть какое наследие сбережём. Решайтесь. Прогресс не за горами.



Источник: http://rusnext.ru/recent_opinions/1514629296

[violet drum]

31.12.2017 - 13:07
Московский консенсус



ИЩЕНКО РостиславВопреки распространённому среди атеистов обыкновению противопоставлять науку и религию, основные постулаты у них общие. «Человек сам кузнец своего счастья», — утверждает наука, делая вывод об отсутствии предела возможностей для творческой личности. «По вере Вашей воздастся Вам», — гласит христианское учение. Но это тот же тезис, только сформулированный иными словами. Ведь человек сам определяет пределы своей веры, как и принимает решение о вере и неверии. С точки зрения христианства, Господь оставил за человеком свободу выбора, позволяющую ему самому «ковать своё счастье».

По большому счёту наука и религия и не могут иметь существенных расхождений, ибо каждая из них направлена на осмысление объективной реальности с помощью субъективных (доступных человеческому восприятию) механизмов. Но, если реальность объективна, то различные способы её исследования всё равно должны привести к одному и тому же результату. Именно поэтому многие учёные были весьма религиозны. Кстати религиозность больше распространена среди представителей точных (естественных) наук. В то время, как гуманитарии чаще заявляют, что способны прекрасно обойтись и без Бога.

Эта особенность неудивительна. Механизмы гуманитарных исследований больше ориентированы на субъективную оценку (объективная оценка философских теорий или исторических трактовок невозможна по определению). Таким образом, каждый гуманитарий в какой-то момент может начать ощущать себя демиургом, создающим реальность, замещая собой Бога. Признание себя носителем абсолютной истины — распространённая ошибка амбициозных личностей, не способных осознать ограниченность своих (и даже общечеловеческих) знаний по сравнению с объёмом текущей реальности. Технари, если они не испытывают склонность к философствованию или не живут в идеологизированном обществе, гораздо легче находят в своих формулах место для Бога.

О родстве науки и религии свидетельствует факт их нераздельности на заре человеческой истории. Жрец и учёный были объединены в одном человеке, пока общий объём знаний не потребовал более узкой специализации. Но надо заметить, что на заре истории и наука была едина, не разделяясь на физику, математику, и т. д. Термины учёный и философ были синонимами. Таким образом, религиозная этика являлась составной частью любой науки от её рождения. Поэтому Моральный кодекс строителя коммунизма лишь по форме (и то незначительно) отличается от Декалога, дарованного Богом Моисею на горе Синай. А ведь его писали люди, считавшие себя не просто абсолютными атеистами, но даже богоборцами.

Поэтому в тёмные века, которые неоднократно переживались человечеством, научное знание пряталось не где-нибудь, а в монастырях, библиотеки которых становились последними хранилищами и распространителями знаний прошлых эпох. В конечном итоге, Коперник и Бруно — иконы знания, противопоставлявшиеся религиозному сознанию, были служителями Церкви. Да и все теории агностиков, атеистов и богоборцев имеют религиозное прошлое, зарождаясь, как часть религиозной философии и лишь на следующем этапе противопоставляя себя религии.

Из изложенного мы должны сделать простой вывод — мир не только принципиально познаваем, но различные системы его познания не противоречат друг другу и, будучи корректно применяемы, приводят к одним и тем же результатам, не опровергая, но подтверждая выводы друг друга. Следовательно и утверждение религии о благодетельности праведного пути должно подтверждаться наукой. И, если мы обратимся к известным нам фактам, то обнаружим, что известные нам в мельчайших подробностях биографии исторических личностей, а также судьбы стран и народов, постоянно подтверждают тезис, гласящий, что зло может побеждать, но не в состоянии победить. По крайней мере до тех пор, пока человечество не приняло зло в качестве единственно возможной модели поведения.

Христианство связывает такую абсолютизацию зла с описанным в Апокалипсисе Иоанна пришествием Антихриста. Но и ему кладёт конец Армагеддон.

Сегодня мы наблюдаем, как наука и религия в лице тех своих представителей, которые не изменили профессиональному долгу ради попадания в пропагандистский тренд соответствия «европейским ценностям», вместе противостоят инициированному Западом разложению человечества, несущему угрозу самому существованию разумной жизни на нашей планете.

Кстати точно так же наука и религия вместе противостояли в 1941–1945 годах фашистской агрессии, и важность мобилизующей и утешающей проповеди была оценена коммунистическим и атеистическим руководством СССР так же высоко, как подвиги солдат и маршалов на фронте, рабочих и конструкторов в тылу. Священники получали такие же награды. Патриарх Алексий I имел четыре ордена Трудового Красного Знамени, медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и медаль «За оборону Ленинграда». Его преемник Патриарх Пимен — три ордена Трудового Красного Знамени и медаль «За оборону Москвы».

То есть, ничего необычного во взаимоотношениях науки и религии сегодня не происходит. Скорее мы возвращаемся к их нормальному взаимодействию, единственно возможному в адекватном обществе. Как только система отказывается от претензии на мировое господство, она отказывается и от атеизма или богоборчества.

Коммунисты были принципиальными атеистами лишь пока бредили мировой революцией. Следующими за ними принципиальными атеистами были германские нацисты, мечтавшие (в отличие от итальянских и испанских фашистов) распространить свою систему господства «арийской расы» на весь мир. Сейчас богоборцами стали либералы, мечтающие о великой либеральной глобализации — о том же мировом господстве на базе единой (либеральной) идеологии.

Итак отметим, атеизм и богоборчество являются естественным требованием системы, построенной на тоталитарной идеологической унификации. Не мудрено, ведь христианский тезис о свободе выбора, которым Господь наделил человека, вступает в противоречие с тоталитарным учением о единственно верной идеологии, способной осчастливить всё человечество (даже, если для этого его придётся ужать до одной расы или одного класса). При этом, исторический опыт подсказывает нам, что подобные тоталитарные системы, хоть и обладают огромными краткосрочными мобилизационными возможностями, уже в среднесрочной перспективе недолговечны — не имеют исторической перспективы. Зло уступает добру на любом более-менее продолжительном отрезке времени.

Отметим и второй постулат. Абсолютным злом, противным как научным, так и религиозным положениям, является любое идеологическое принуждение. Это, кстати, очень хорошо понимал Достоевский, чей Великий Инквизитор выступает в качестве антипода Христа, его противоположности, именно потому, что пытается физической силой навязать человечеству учение, вся сила которого в убеждении, в свободном его принятии.

Теперь обратимся к системе, выстраиваемой, а во многом (за исключением одного момента, о котором ниже) и выстроенной Путиным в России. Эта система продемонстрировала свою устойчивость в тяжелейших условиях массированной атаки Запада, более мощной, продолжительной и последовательной, чем та, которая развалила Советский Союз. Уже один только этот факт свидетельствует о непреходящей ценности данной системы для народов России. Она гарантированно обеспечивает их выживание в современном мире. При этом она построена не на мобилизации, не на тоталитарном отрицании права человека на собственное мнение и частную жизнь, в условиях «осаждённой крепости». Наоборот, она базируется на балансе между различными социальными группами, философскими концепциями и политическими взглядами. То есть, данная система, не только стабильна и устойчива, но и гораздо более комфортна для проживания, чем всё, что ей предшествовало на территории современной России.

Косвенным свидетельством справедливости последнего утверждения является достаточно широкое распространение среди граждан России интересной формы изоляционизма. Ранее неограниченно господствовавшая в массовом сознании идея возвращения «русских земель» и воссоединения «русского народа», хоть и сохранила достаточно высокую популярность, тем не менее обрела мощного и набирающего популярность конкурента в лице идеи о необходимости сохранять имеющееся и повышать уровень жизни наличных граждан России, не размениваясь на дорогие и неоднозначные внешнеполитические проекты, за исключением случаев крайней необходимости, когда от международной активности зависит выживание российского государства.

Безусловно такой изоляционизм, если бы он стал безальтернативной политикой России, оказался бы вреден, как любой абсолют, но как дополнение к традиционному мессианству, он полезен, ибо демонстрирует, что у граждан России появились нормальные ценности, кроме желания голыми и босыми «штыком загонять человечество в счастье». Россия стала ценна её гражданам не как инструмент мировой революции или перманентной глобализации, но в качестве системы, обеспечивающей конкурентоспособный уровень комфорта. Поскольку большинство граждан в любой стране мечтает не погибнуть со славою, выйдя с одной гранатой против трёх танков, а спокойно и по возможности зажиточно жить и растить детей, такая система, отвечающая глубинным устремлениям большинства, априори более устойчива.

Если использовать условное сравнение, то тоталитарная система, направленная на установление мирового господства одной идеологии подобна гоночному мотоциклу, который может развить огромную скорость, но устойчив, лишь пока мчится вперёд, да и седоку на нём приходится испытывать массу неудобств. В то время, как система общественного консенсуса, созданная и укрепляемая в России, больше похожа на Роллс-Ройс, в котором владелец перемещается не спеша и в максимальном комфорте и устойчивость которого не зависит ни от скорости перемещения в пространстве, ни от того едет ли он или стоит.

Системой, даровавшей гражданам одно право — раствориться в идеологическом единстве революционных рядов, хотелось поделиться ибо, чем больше в рядах людей, тем легче ноша каждого. Систему, одаривающую материальными благами, хочется сохранить для себя от конкурентов, поскольку чем большее количество людей имеет право на заботу системы, тем меньше благ выпадает на долю каждого.

Понятно, что полностью удовлетворить эгоистическую страсть значительной части общества к закрытию границ от «нахлебников» Россия не может. Мир взаимозависим и если вы не хотите взаимодействовать с кем-то, то с ним будет взаимодействовать ваш враг. В результате непропорционально большую долю национального богатства придётся изымать из сферы потребления и тратить на защиту границ. Поэтому можно ожидать, что в России, как и в любом нормальном государстве постепенно будет достигнут разумный баланс между сторонниками экспансии и установления глобального доминирования (из чего, кстати, тоже можно извлекать доходы) и сторонниками изоляционизма и сохранения своих богатств для себя. В зависимости от изменений глобальной политики, сторонники той или иной теории будут получать временное доминирование, но ни одна из них не будет навязана в своей абсолютной чистоте и незамутнённости. То есть, баланс будет сохранён.

В целом, как я уже отметил, действующая российская государственная система, достаточно хорошо сбалансирована и обладает большим модернизационным потенциалом. Тем самым ей обеспечивается развитие в условиях меняющейся обстановки.

До сих пор у неё остаётся только одна существенная уязвимость. Скорее всего проблема ликвидации данной уязвимости станет главной задачей, которую Путин будет решать в течение следующего шестилетнего президентского срока. Речь идёт о том самом моменте незавершённости системы, к которому я обещал вернуться и возвращаюсь.

В своём сегодняшнем виде российская государственная система не обеспечивает преемственность. Хочу подчеркнуть, что речь идёт не о преемнике, а именно о преемственности. Как раз преемника Путин может обеспечить с завидной лёгкостью. Его авторитет обеспечивает голосование за любого названного им политика, за любую политическую силу.

Но такой политик, как и такая сила будут обладать делегированным авторитетом Путина. То есть Путин, даже оставив президентство, окажется вынужден выполнять свою главную сегодняшнюю функцию — тонкой балансировки системы.

Это — главная уязвимость системы. Система, замкнутая на Путина, при условии отсутствия Путина начинает вести себя непредсказуемым образом. В зависимости от того, в чьих руках оказались властные рычаги она может быть легко и непринуждённо перепрограммирована в любой из идеологизированных тоталитарных вариантов (коммунистический, нацистский, либеральный), после чего часть её ресурсов будет бессмысленно сожжено в рамках внутренней борьбы идеологий, часть же будет направлено на внешнюю агрессию, не дающую народу ничего, кроме морального удовлетворения узкой группы «идеологов».

Второй премьерский срок Путина (2008–2012 годы) свидетельствует о том, что он предпочитает действовать в рамках конституционных ограничений. Исходя из этого, вероятность третьего президентского срока подряд в 2024 году представляется довольно низкой. Можно предположить, что и вариант с уходом в премьеры вряд ли будет повторен. Во-первых, Путин в принципе не любит повторять политические ходы. Во-вторых, сохранить контроль над системой с премьерской позиции в 2024–2030 годах будет неизмеримо труднее, чем в 2008–2012. Система начнёт автоматически играть против лидера, приближающегося к 80-летию (в 2032 году), полагая шансы его возвращения на высший пост относительно невысокими и делая ставку на «следующего».

Есть вариант «ухода в Ден Сяопины», однако российская политическая традиция не уходит корнями в конфуцианское, доходящее до религиозного поклонения, почтение к учителю. Таким образом, отсутствие формальной должности может оказаться критически важным с точки зрения эффективности контроля над системой.

Можно не сомневаться, что, поскольку обязанность перед государством и народом выше личных принципов, то при необходимости формат сохранения власти Путиным после 2024 года будет найден. Однако, таким образом, проблема политической преемственности в рамках системы всё равно не будет решена. Она будет лишь отложена на очередные шесть или даже двенадцать лет. Но от этого только обострится.

Именно поэтому, как мне представляется, ближайшие шесть лет Путина, после мартовских выборов 2018 года будут годами последней реформы российской политической системы. Реформы, призванной довести систему до совершенства и обеспечить её нормальную и эффективную работу, независимо от фамилии главы государства. Внутриполитическая стабильность, которая обеспечила России поступательное экономическое развитие и внешнеполитические успехи, сравнимые по качеству с ялтинско-потсдамскими результатами только тогда можно будет считать явлением устойчивым, когда она будет обеспечена на длительную историческую перспективу. Кстати, когда мы говорим о качестве ялтинско-потсдамских результатов, имеются в виду не территориальные приобретения, полностью утраченные всего через 45 лет, но уровень влияния государства на мировую политику.

Такое реформирование может производиться исключительно точечно. Процесс избавления Путина от ельцинской команды к началу его второго срока, свидетельствует о том, что в таких точечных политических и кадровых переменах он действительно мастер. Не исключено, что новые требования потребуют частичного персонального переформатирования команды.

Впрочем такое переформатирование под лозунгом омоложения уже началось. Однако речь будет идти не о смене политических приоритетов, не о «выборе веры» в виде беспрерывно навязываемых российской власти конкурирующих идеологий, а о качественном преобразовании в рамках действующей системы. О подборе лучших политических игроков на место имеющихся хороших.

Дело в том, что даже, если реформа политической системы, обеспечивающей её преемственность будет полностью завершена в ближайшие шесть лет, а это очень небольшой срок для столь кардинальных преобразований, то всё равно Россию в этот период (скорее к его концу) ждёт ещё один системный вызов. Стране придётся сделать ещё один выбор, который надолго определит её судьбу.

Динамика, развивающихся в мире процессов, свидетельствует то том, что коллективный Запад в целом и США в частности в ближайшие пять-десять лет окончательно проиграют борьбу за глобальную гегемонию. Причём более ранний срок окончательного поражения Запада является более вероятным. Впрочем, это не принципиально.

После этого Россия окажется перед дилеммой: выступить в качестве претендента на место США в глобализирующемся мире и возглавить систему несправедливого перераспределения мировых богатств, или же приступить к созданию в мировом масштабе сбалансированной консенсусной системы, аналогичной той, что создаётся внутри России.

Первый путь кажется привлекательным и получит существенную поддержку в обществе. Но он ведёт в никуда. Во-первых, все сегодняшние российские союзники в таком случае сразу станут врагами и конкурентами. А абсолютного превосходства над ними и абсолютного авторитета, сравнимого с теми, которыми обладали США на Западе после окончания Второй мировой войны Россия не имеет. Следовательно, едва выйдя из одной схватки, она тут же втянется в другую, с гораздо более сильными и устойчивыми оппонентами, чем хиреющий Запад начала ХХI века.

Во-вторых, проведение политики глобализации потребует принятия идеологии глобализации. То есть, России придётся отказаться от внутриполитического баланса и добровольно перенести на свою почву те проблемы, которые в максимальной степени способствовали ослаблению и разрушению Запада в последние два десятилетия.

Вариант занятия места мирового гегемона обеспечивает быструю утрату тяжело полученных преимуществ и грозит очередным, возможно последним, кризисом российского государственности.

Но и выбор трансляции российской политической системы на глобальный уровень не является простым. В первую очередь он требует законченности системы внутри России. Нельзя предлагать мировому сообществу полуфабрикат.

Таким образом, завершение российской политической системы в ближайшие пять-шесть лет является насущной необходимостью не только с внутриполитических, но и с внешнеполитических позиций.

При этом мы должны понимать, что далеко не все политические силы внутри России и далеко не все наши союзники на международной арене будут в восторге от такого выбора. Многие желали бы поучаствовать в ограблении недоограбленного американцами мира при поддержке России и, в конечном итоге за счёт России.

Завершённая политическая система, только что выигравшая глобальное противостояние у сильнейшего в истории противника будет самым существенным аргументом и для внутренней и для внешней оппозиции. Нельзя бороться против естественного хода вещей, если он оформлен в непротиворечивую работающую систему, соответствующую строгим требованиям к проектам подобного рода, как со стороны науки, так и со стороны религии.

В этом суть необходимого в ближайшем будущем Московского консенсуса для нашей страны и для всего мира.

 

[violet drum]

03.01.2018 - 1:43
Оружие будущего сулит смертельные перспективы
Каждый новый год для рынка вооружений — это не просто подсчет новинок, но и определение трендов дальнейшего развития. Сейчас перед ведущими армиями мира открываются такие перспективы, от которых захватывает дух. Уже скоро винтовки будут стрелять без промаха, любой корабль сможет превратиться в авианосец, а роботы полностью подчинят себе небо.

Общая стратегия новых вооружений имеет четкое направление вне зависимости от страны-производителя: человек постепенно покидает поле боя, перемещаясь в теплые командные центры. На театре военных действий остаются только роботы, которыми люди управляют из-за кулис.
Писатели-фантасты не раз предсказывали, что следующая мировая война будет полностью роботизированной. К этому мы и идем.

Для снайпера по объявлению


Пожалуй, наиболее прорывная на сегодня технология в стрелковом деле — это снайперская винтовка, управляемая компьютером. Американская компания TrackingPoint наконец-то выпускает в продажу оружие, которое никогда не промахивается.


Работа снайпера — это такое же искусство, как игра на скрипке. Для удачного выстрела нужно учитывать скорость и направление ветра, атмосферное давление, влажность, качество боеприпаса, холодный ствол и бог знает что еще. Кроме того, необходимо иметь природный дар стрелка, чувствовать оружие «нутром». Поэтому будущий специалист долго и напряженно учится, отстреливает тысячи боеприпасов, тратит уйму времени — как своего, так и инструктора. Промахи во время операций, когда под пулю попадают ни в чем не повинные граждане, — это тоже часть опыта. А потом снайпер уходит на пенсию или его убивают. Снова затраты, тренировки, кандидаты…


Американские оружейники решили на всем этом сэкономить. Если ты почти слепой, но мечтаешь стать снайпером, то вот тебе винтовка с компьютером, стреляй на здоровье.


Такому «снайперу» достаточно выбрать цель, а дальше оружие само сделает все нужные поправки и произведет точный выстрел. Можно даже не заглядывать в прицел — достаточно установить на планшет специальное приложение, указать винтовке, в кого нужно попасть, и нажать на спуск.
Оружейники уверяют: любой человек с любым опытом стрельбы может без труда выбить цель за полкилометра от стрелка. Будет ли выстрел столь же успешен, если цель бежит, прыгает и петляет, разработчики тактично умалчивают, но скоро это выяснится экспериментальным путем.


Стоимость такой игрушки — от 22 тысяч долларов, но от заказчиков уже сегодня нет отбоя.


Следующим шагом в стрелковом деле наверняка станет винтовка, управляемая голосом. Достаточно будет развернуть ее в сторону противника и сказать, позевывая: убей их всех. Таким образом, научно-технический прогресс срывает с профессии снайпера флёр романтичности и ставит его в разряд водителя, а то и геймера.

Пластиковая дура

В народе говорят — «всех не перестреляешь», и это святая правда. Производители боеприпасов сообщают о нехватке меди для патронных гильз и томпака для оболочки пуль. Пока все бегали с винтовками и берданками, проблем не возникало. Но сегодня, когда у каждого солдата автоматическое оружие и он поливает из него, как из лейки, металла уже не напасешься. Планета Земля просто не в состоянии обеспечить патронные заводы медью. И это при том, что многие люди до сих пор не вооружены.


Оружейники предвидели это давно и заранее пустились в поиски. Например, создали гильзы из стали с медным или лаковым покрытием. Не подходит — лак выгорает, скалывается и попадает в механизм. Пробовали производить в принципе безгильзовые боеприпасы. Тоже не сошлось: они возгорались прямо в патроннике ствола. На помощь пришли искусственные материалы — гильзу сделали из полиамида. Материал доступен и всем хорош, но есть один недостаток — при температуре свыше 250 градусов по Цельсию он плавится. Расстреливая коробку из 200 патронов, ствол пулемета нагревается до 360 градусов, а 400 выстрелов разогреют его уже до 520. В настоящем бою пулеметчик бьет, не жалея патронов, так что гильзы из полиамида ему не предложишь.


В этом году оружейники США тестировали гильзы из другого пластика — полиимида. Его максимальная рабочая температура — 400 градусов. Пока что это приемлемый показатель, а со временем должны появиться более прочные материалы. Ученые над этим работают.
Пули также претерпят существенные изменения уже в ближайшем будущем. Поскольку создатели бронежилетов достигли в последнее время невероятных успехов и пули со стальным сердечником стали чем-то вроде гороха, производители боеприпасов собираются перевести вооруженные и полицейские силы на пули из специального сплава порошков карбида, вольфрама и кобальта. Такой сплав убьет многие хорошие бронежилеты вместе с людьми, которых они защищают.

Сделано в России

Важные изменения произошли и с российской бронетехникой. Неудобный БТР-80 наконец-то заменит его более современный собрат БТР-87.

Бронетранспортеры предназначены для доставки личного состава на поле боя — в этом их основное призвание. Но кто-то решил, что солдату мало просто помереть — он должен перед этим помучиться. Всякий, кто десантировался из БТР-80 через боковые люки в каске, бронежилете, с РПГ-18 за плечами, с автоматом в руках и под огнем противника, никогда этого не забудет.


Главная особенность БТР-87 — люки десантного отделения находятся на корме. Они квадратные и из них можно более-менее свободно вылезти. При этом во время боя солдаты спешиваются под прикрытием всей машины.


В носу бронетранспортера слева находится отделение водителя, справа — двигатель. За двигателем — боевое отделение с поворотной башней. Командир машины сидит за водителем и обозревает обстановку в триплексы своего люка.


Машина вооружена башенной пулеметно-пушечной установкой. «Главный калибр» — 30-мм автоматическая пушка 2А72, пулемет ПКТМ 7,62 мм и нескольких дымовых гранатометов. В башне установлен комплекс средств наблюдения и наведения. В остальном БТР — он и в Африке БТР.


Еще одна российская новинка — бесшумный электроцикл ИЖ, презентованный концерном «Калашников». По сути тот же мотоцикл, только с электромотором. Согласно задумке разработчиков, эта машина должна очень понравиться силам спецназа (если дадут бесплатно, то понравится, конечно).

В немецкой армии мотоциклы использовались для разведки, внезапного захвата мостов и переправ, захода в тыл противнику. На них врывались в города и деревни, сея панику среди неприятеля. Но бесшумный ИЖ больше похож на игрушку, на которой командир части может погонять на досуге.
Запас хода электроцикла на одной зарядке — 150 километров, скорость — 150–170 километров в час. Повис вопрос — куда на нем ездить в условиях реальной войны? С учетом возвращения в часть запаса хода хватит километров на 50, причем по дорогам. Но спецназ по дорогам не ходит, а по лесу или по горам на этом байке не наездишься.


Небо принадлежит роботам


Беспилотники сейчас не просто совершенствуются — меняется сама концепция их применения.


Все ударные дроны — это по сути беспилотные самолеты, поэтому им нужна взлетно-посадочная полоса. Если дрон — это тяжелая машина с вооружением на борту типа «Предатор», то и ВПП требуется приличных размеров — как под настоящий самолет. Теперь от самолетной концепции решили отказаться.
Концерн Northrop Grumman показал проект ударного БПЛА под названием Tern, первый прототип которого поднимется в воздух уже в 2018 году. Беспилотник Tern стоит на земле в вертикальном положении. Взлетает по-вертолетному. А затем ложится на крыло — и дальше летит уже как самолет. При этом его планируют вооружить так же, как и мощные «Предаторы» с «Риперами».


ТТХ дрона Tern пока не заявлены. Можно предположить, что дальность его полета составит около двух тысяч километров. Основное место службы — Военно-морской флот, машина сможет взлетать с любого корабля. То есть любая американская посудина — хоть крейсер, хоть наливной танкер или контейнеровоз — можно превратить в ударный авианосец. Стоймя таких беспилотников можно разместить сколько угодно — только ракеты подноси с патронами.


БПЛА Tern пригодится и небольшим пехотным подразделениям, которые действуют в горах или в других районах со сложным рельефом. По сути, каждая пехотная рота может обзавестись собственной авиацией и больше не запрашивать авиаподдержку у вышестоящего штаба. Тем более что её не всегда допросишься.


Для самих ВВС США оружейники придумали одноразовых дронов-помощников. Все тот же концерн Northrop Grumman показал беспилотник Dash X. Этот многоцелевой БПЛА помещается в контейнере и подвешивается на самолет как боевая нагрузка. В случае надобности пилот ее отстреливает, беспилотник выпадает из контейнера, расправляет крылья, запускает мотор и приступает к выполнению задачи.


Скорость машины — 110 километров в час. Размах крыла — 3,65 метра. Продолжительность полета — 10 часов.


Dash X может нести любую полезную нагрузку. Умеет вести радиоэлектронную разведку, ставить помехи вражеским радарам, использовать тепловые ловушки, брать на себя вражеский огонь и так далее.

Два прототипа Dash X командование ВМС США уже протестировало и осталось довольно. Во время испытательного полета беспилотники в режиме реального времени обнаружили цели и корректировали огонь. Уже известно, что в 2019 году этими одноразовыми разведчиками будут пользоваться пилоты F/A-18 Super Hornet и EA-18G Growler.


Командование США рассматривает еще одну интересную идею: превратить все списанные самолеты F-16 в беспилотники и передать их в подчинение пилоту истребителя пятого поколения F-35. Идея действительно оригинальная — в итоге каждая машина F-35 получит мощный эскорт из истребителей предыдущего поколения. Чтобы справиться с этим роем, потребуются большие усилия. По приказу главной машины F-16 могут первыми вступать в бой, прикрывать F-35 от ударов ПВО противника, проводить разведку боем.


В теории выглядит прекрасно, все преимущества налицо. Но чего можно ожидать в реальном боевом столкновении, ясно не до конца. Управлять своим истребителем и еще тремя-пятью другими одновременно человеческих мозгов не хватит, придется задействовать «искусственный интеллект» (назовем эти алгоритмы так), тем более что ракеты ПВО и вражеские истребители летают на сверхзвуке. Пилоту в такой ситуации проще перекреститься, отдать штурвал компьютеру и ждать где-нибудь на Мальдивах, когда зарплата упадет на карточку.

[violet drum]

В Калифорнии — огромные очереди за марихуаной (ФОТО, ВИДЕО)

04.01.2018 - 19:04
В Калифорнии — огромные очереди за марихуаной (ФОТО, ВИДЕО) | Русская весна


С 1 января 2018 года в штате Калифорния официально разрешено потребление каннабиса.

Возле магазинов, где продается каннабис, выстраиваются гигантские очереди, пишет Fox News.

Предполагается, что общий объем продаж в данной индустрии достигнет 7 миллиардов долларов за несколько лет.




«Калифорния уже шестой американский штат, в котором разрешена продажа рекреационной марихуаны. Этот штат и самый большой по численности населения в США», — отмечает CNN.

Также ресурс пишет, что легализация рекреационной марихуаны воспринимается жителями Калифорнии как «значительный шаг на пути к становлению марихуаны как приемлемой для общественности составляющей быта».
Отныне люди, достигшие 21-летнего возраста, могут легально заниматься выращиванием марихуаны и владеть ею.

[violet drum]

04.01.2018 - 18:13
Парадокс Владимира Меньшова
РОДЖЕРС АлександрВот не могут эти американские придурки хотя бы на новогодние праздники успокоиться, всё им неймётся. Вот и теперь устроили бучу в Иране прямо на самый праздник.

Но всё равно, не хочу я пока аналитические тексты писать, не отпускает меня благостное новогоднее настроение (тем более что мы с женой и малым чудесно прогулялись на праздник по Тверской и смотрели обращение Президента и салют в ста метрах от Кремля). А иранцы отмахаются, им не впервой майданы подавлять.

Поэтому напишу я на немного отвлечённую тему. Тоже связанную с политикой, но не совсем.

Сидел я тут давеча, и размышлял неспешно, кого бы я хотел видеть президентом России. Вот так, не с точки зрения наличия профессиональных управленческих навыков, а чисто по-человечески, как большинство выбирает, по принципу «нравится/не нравится».

И понял. Если бы была возможность выбрать любого произвольного человека, я бы выбрал Владимира Валентиновича Меньшова.

Давно хотел написать оду ему. Так что терпите.

Чудесный человек. Таких больше не делают.

Приехал из глубинки, стал великим режиссёром. Чтобы советский режиссёр получил Оскара — неслыханно. Не зазнался.
Глубоко русский человек, который попал в московскую богему, но не поддался ей. Не стал ни геем, ни диссидентом, ни антисоветчиком, ни либералом, ни западником.

И когда в девяностые все наперебой торопились плюнуть в наше советское прошлое, не стал этого делать. И играл советских офицеров, генералов и коммунистов. Позитивных, смелых, принципиальных. Таких, каков он сам.

Да за одно только то, что он отказался вручать награду мерзкой лживой фальшивке «Сволочи» (никогда такого не было, чтобы в СССР готовили детей-диверсантов, тем более из малолетних уголовников), ему можно и нужно в ноги поклониться. Исполать, Владимир Валентинович.

Выпал из обоймы, пошёл против неполживой тусовки, попал под пресс. Но остался собой.

Недаром он в фильмах часто играл Георгия Жукова, Гесера в «Дозорах» и прочих подобных персонажей. Ему перевоплощаться не нужно — он реально такой.

Взвешенный. Рассудительный. Мудрый. Железобетонный. Добрый.

Я тут пару месяцев назад попал на встречу с Меньшовым. Два часа я просто купался в волнах добра, которые от него исходят. Такое в моей жизни всего два или три раза было, когда я встречал людей благостных, на грани святости. Но я ничего не утверждаю, это моё субъективное восприятие.

Однако вот парадокс — я бы проголосовал, но он в политику не рвётся.

А те, которые рвутся — корчат из себя борцунов, говорят лозунгами, крутят спиннеры, роняют горючие слёзы о нищем народе на дорогие модельные туфли, ловят хайп и вообще ведут себя слишком шумно.

Я их мысленно сравниваю с Меньшовым, как с неким эталоном, и думаю «Куда ж вы ломитесь? Я вас всех в Химках видел, вы там деревянными членами торговали».



Источник: http://rusnext.ru/recent_opinions/1515075298

[violet drum]

Экология неравенства


ТИМАКОВ ВладимирДва десятка лет назад в мире почти одновременно появились две книги, затрагивающие одну и ту же важную проблему. В 1997 году напечатан труд Джареда Даймонда «Ружья, микробы и сталь. История человеческих сообществ». В 1998 году увидело свет произведение Андрея Паршева «Почему Россия не Америка?» Оба автора искали ответ на вечно актуальный вопрос: почему одни народы богаче, а другие беднее? Оба требовали настоящего переворота в привычных, давно укоренившихся взглядах на причины экономического процветания.


Даймонд поднял руку на многовековое убеждение западных людей в собственном антропологическом превосходстве. Опираясь на данные о географии и биологии, он очень убедительно доказал, что глобальное лидерство Евразии среди прочих материков, а западноевропейской цивилизации среди прочих сообществ Евразии обусловлено вовсе не качеством составляющих эти сообщества людей, а в первую очередь качеством наличных природных условий. Окажись предки современных папуасов на Британских островах, они точно так же, как современные англичане, получили бы шанс на мировое первенство, а предки британцев, будучи заброшенными на Тасманию без всякой связи с внешним миром, точно так же прозябали бы сейчас в каменном веке.


Паршев замахнулся на другое многовековое кредо. Он поколебал уверенность русской интеллигенции в том, что с помощью «правильного» социального устройства и под руководством «правильных» политических лидеров Россия может догнать и даже обогнать Запад по уровню жизни. Сравнивая климатические условия России, США и Западной Европы Паршев выдвинул ряд неопровержимых аргументов, исключающих такую возможность.

Суровая русская природа никогда не позволит жить в России так же богато, как в Англии или в США. Хуже того — максимально открытый рынок, на который так уповали Гайдар сотоварищи, никогда не обеспечит приток инвестиций в Россию, а наоборот — будет содействовать вывозу капитала из страны.
И Даймонд, и Паршев впервые предложили социально-экономическим наукам, витающим в эмпиреях теории, спуститься на твёрдый фундамент естественнонаучных фактов, на ту самую почву, из которой вырастает человеческое общество с его экономикой и культурой. Иначе говоря, они потребовали от наук гуманитарного блока, к которым до сих пор относятся и экономические, стать науками в строгом смысле этого понятия. Ведь любая солидная наука обязана опираться не на абстрактную логику, а на расчёт, и при сравнении любых явлений учитывать внешние условия (подобно тому, как в химии и физике, например, учитывается температура среды).

Правда, книги двух авторов, с разных сторон указавшие путь на одну и ту же истину, вызвали отнюдь не равнозначную реакцию.
Джаред Даймонд за свой труд был удостоен Пулитцеровской премии и причислен к «авторам, изменившим мир». С ним спорили, с ним соглашались, его ругали, его боготоворили,- но при всём многообразии откликов, идеи Даймонда вот уже на протяжении двадцати лет, так или иначе, находятся в центре внимания западных интеллектуалов.


В России от идей Паршева отмахнулись, как отмахиваются от залетевшей в столовую мухи. Несмотря на успешную распродажу первого тиража, автор не стал частым гостем на телепередачах, его книгу не перепечатывают отечественные издательства. В политических кругах Андрея Паршева объявили маргиналом, в научном мире вовсе проигнорировали — никто даже не попытался проверить его выводы, чтобы подтвердить их или опровергнуть. Фактор климата до сих пор остаётся вне поля зрения российской экономической науки.


Может быть, в этом отчасти виноват сам Паршев. Если тезисы Даймонда изложены в строго научном стиле, то «Почему Россия не Америка?» написана в жанре острой политической публицистики, местами переходящей в сатиру. Читатель с ходу воспринимал все аргументы автора как приёмы идеологической борьбы, и потому заведомо недооценивал их с точки зрения познания истины.


Тем не менее, поставленная Паршевым проблема никуда не делась, и мы будем наступать на климатические грабли до тех пор, пока не примем специфику нашей природы в экономический и политический расчёт.


Мне, например, пришлось задуматься об этом, ещё будучи студентом-первокурсником Биологического факультета МГУ. Тогда как раз вступила в действие знаменитая Продовольственная Программа, обещавшая покончить с дефицитом продуктов к 1990 году. Читая материалы Программы и пытаясь докопаться до сути проблемы, я задумался: почему, мы не можем произвести достаточно мяса? Почему, располагая такими огромными посевными площадями, наше сельское хозяйство не может вырастить достаточно кормов для животноводства? Почему в СССР такая низкая урожайность зерновых — около 17 центнеров с гектара, в то время как в Германии, Франции и США средняя урожайность к началу восьмидесятых превысила 40 центнеров с гектара?


Первая мысль была по тем временам крамольной: во всём виноваты колхозы. Частники-фермеры работают на себя гораздо лучше, чем колхозники на «общий котёл». На первый взгляд, это объяснение выглядело очень убедительным. Из последующих событий мы знаем, что оно удовлетворило миллионы людей, поддержавших впоследствии антикоммунистическую революцию 1991 года. Но я собирался стать учёным, и понимал, что для столь категоричных выводов нужны более строгие доказательства.


Какой была урожайность в 1913 году, когда львиную долю товарного хлеба в нашей стране производили частные хозяйства? Оказалось, что и тогда Россия отставала от ведущих западных стран более, чем вдвое. Русские крестьяне на столыпинских отрубах собирали по 8–10 центнеров зерна с гектара, а их западноевропейские и североамериканские коллеги по 20–25 центнеров. Получается, что колхозы и социальный строй на наше отставание никак не повлияли?


Исторический анализ урожайности подталкивал к вовсе пессимистическим выводам: что-то не в порядке с русским национальным менталитетом. Объяснения такого рода тоже нередки. Не только на Западе, но и в России немало людей считает, что русские ленивы, недисциплинированны, склонны к пьянству, малокультурны, а потому бедны.


Как это можно подтвердить или опровергнуть? В научной методологии для ответа на такие вопросы требуется чистый эксперимент, в котором одинаковы все параметры, кроме одного, исследуемого. Как проверить, насколько отличалась бы российская урожайность от западной, если бы не влияние социализма, царизма, колхозов, общины, крепостного права, русского характера, русской водки и других, находящихся на подозрении особенностей национальной культуры? Как исключить влияние этих параметров?


Такой эксперимент ежегодно ставит сама природа. Ведь леса и естественные луга тоже приносят свои ежегодные урожаи, подобные урожаям зерна на полях. В природных экосистемах России и Европы каждый год происходит прирост растительной биомассы. Этот процесс никак не зависит от наличия царя или парламента, от колхозов или частной собственности на землю, от этнических обычаев проживающих поблизости людей. Чтобы отыскать причины российского отставания от Запада, надо было сравнить урожайность в дикой природе наших стран.


К сожалению, целенаправленных исследований такого типа никто не проводил. Тем лучше,- значит данные о приросте биомассы в лесах России и Западных стран, которые возможно разыскать в работах по политически нейтральным темам, заведомо лишены предвзятости. Искомые цифры мне удалось найти в труде известных российских экологов Л. Е. Родина и Н. И. Базилевич «Динамика органического вещества и круговорот зольных элементов и азота в основных типах растительности земного шара».


Полученные результаты оказались на редкость красноречивыми. Годовой прирост биомассы в широколиственных лесах Мордовии составляет 63 ц/га, в дубравах Воронежской области — 69 ц/га, в сосняках Англии — 115 ц/га, в буковых лесах Германии — 130 ц/га, в широколиственных лесах США — 140 ц/га. Это означает, что естественная урожайность в трёх ведущих западных странах примерно вдвое выше, чем в двух исследованных регионах России.
Отчего возникает такая разница? Русская зима гораздо холоднее и длиннее, чем в Англии или Германии, а лето существенно короче. Совокупность тепла и осадков, которые приходятся на вегетационный сезон в указанных российских регионах, вдвое меньше объёма тепла и осадков, которые получают растения в упомянутых западных странах. В итоге и урожайность природных экосистем у нас вдвое меньше.


К этому следует добавить, что Мордовия и Воронежская область относятся к группе самых благоприятных, по российским меркам, территорий для ведения сельского хозяйства. Воронеж входит в российский топ по урожайности зерновых, выше него стоит только Кубань. Мордовия относится если не к первой, то ко второй десятке самых урожайных регионов РФ. Подавляющее большинство российских земель или более холодные (например, Вологда, Кострома, Пермь), или более засушливые (Волгоград, Саратов, Ставрополь), а ещё чаще и более холодные, и более засушливые одновременно (Башкирия, Челябинск, Оренбург и далее на восток). Следовательно, на большей части российской территории естественный прирост биомассы должен быть ещё ниже — втрое, а то и вчетверо меньше по сравнению с вышеуказанными западными странами.


Этот своеобразный «чистый эксперимент» свидетельствует, что для объяснения российского отставания в урожайности зерновых вполне достаточно одной причины — разницы природных условий. Насколько различается урожайность в дикой природе, примерно настолько же отличается она и на хлебных полях. Влияние остальных факторов на фоне главного — совокупности тепла и влаги, получаемых за вегетационный период — невелико.


На этом основании обвинения в адрес русского менталитета, русских социальных традиций и русского политического устройства должны быть сняты. Не в них коренится главная причина низкой урожайности российских полей. Те, кто надеялся уравнять российские поля с европейскими путём смены социального строя,  или, ещё радикальнее — путём смены проживающего тут народа, были заведомо обречены на неудачу.


Из проведённого сравнения следует ещё один важный вывод. Обработав пашню такого же размера, затратив столько же труда и даже работая на таком же технологическом уровне, как его английские или немецкие коллеги, русский крестьянин получит в два-три-четыре раза меньший урожай. Так формируется разница в уровне жизни, заданная природными условиями.


Русская бедность относительно Западной Европы — не результат национальной «дикости» или социальной «отсталости», а результат существования в гораздо более суровом климате, препятствующем высокой продуктивности.


Несогласные с таким выводом обычно возражают, что другие отрасли экономики не зависят от климата так критически, как сельское хозяйство, а в современной экономике аграрный сектор занимает совсем скромное место. Если уж низкая урожайность могла быть причиной бедности в девятнадцатом веке, то при чём здесь век двадцать первый, век цифровых технологий? Тем не менее, современная экономика по-прежнему тесно связана с природными условиями.


Во-первых, от климата зависят все сферы деятельности, включая такие далёкие от природы, как кредитное дело или майнинг криптовалюты. Зависят хотя бы потому, что любой офис, где располагаются банковские служащие или майнеры, надо отапливать в холодный сезон. Кроме того, надо отапливать жильё этих служащих,- и чем просторнее стремятся жить современные люди, чем большим количеством квадратных метров мечтают они обладать в своих квартирах,- тем выше расходы на отопление.


Во-вторых, сельское хозяйство лишь недавно, около ста лет назад, потеряло свою ведущую роль в экономике. До этого долгие века и тысячелетия богатство любой страны определялось в первую очередь плодородием её полей. Когда земледелие было примитивным, и давало урожай сам-два, сам-три в Англии и Германии, к землям Руси с такими технологиями было вовсе невозможно подступиться — труд земледельца не приносил никакой отдачи. Только по мере совершенствования агрокультуры стало возможно расширять ареал зернового хозяйства в холодную зону Евразии. Поэтому в долинах Рейна и Темзы осёдлое земледелие распространилось уже две-три тысячи лет назад, в долине Днепра — чуть более тысячи лет назад, а на Сухоне и Чусовой — ещё пятью-шестью веками позже.


Стартовав гораздо раньше, чем русские, европейцы сумели за это время вложить гораздо больше средств в инфраструктуру, в дороги, мосты, порты, накопить гораздо больше недвижимости и других активов. Этот капитал до сих пор работает на них.


В-третьих, более высокая урожайность земли обеспечивает большую плотность заселения территории,- больше людей можно прокормить с одного гектара пашни. Поэтому Западная Европа заселена густо, Россия — относительно редко. Плотное население значительно облегчает европейцам логистику — не нужно возить грузы на большие расстояния, большинство поставщиков и потребителей находится рядом. Из-за редкой плотности населения в России гораздо длиннее дороги. Кроме того, строить и содержать их в холодном русском климате намного труднее, чем в европейском.


Все перечисленные выше факторы, сдерживающие накопление богатства в России, заложены ещё в аграрные века и тесно связаны с природными условиями. Выстоять в соревновании с Западом русские смогли только потому, что издавна привыкли работать больше европейцев, а потреблять меньше. Никакими «умными» политическими решениями эту закономерность изменить не удастся. Отличия нашего менталитета и нашего социального устройства от европейского — скорее всего, не тормоз развития, а способ компенсировать отставание, диктуемое трудными природными условиями.


Эта статья о суровой русской природе и недосягаемом европейском богатстве может показаться чересчур пессимистической. Но у этой медали есть обратная сторона. Российский уровень жизни всё-таки имеет шанс сравняться с европейским,- возможно, уже довольно скоро. Но произойдёт это не за счёт «европеизации» России, а за счёт «африканизации» Европы, когда накопленные за предыдущие века богатства европейцам придётся разделить с сотнями миллионов иммигрантов. Русская бытовая скромность в данном случае послужит естественным защитным барьером, делая нашу страну менее привлекательной для переселенцев из дальнего зарубежья.

 

[Pipa]

В Думе предложили частично денонсировать Договор о дружбе с Украиной

Депутат от «Единой России» Константин Затулин предложил денонсировать Большой договор между Россией и Украиной в части признания границ друг друга. Последний раз действие договора было продлено на десять лет в 2008 году

Большой договор между Россией и Украиной должен быть частично денонсирован, в нем должны быть изменены положения о взаимном признании границ друг друга, заявил зампред комитета Госдумы по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками Константин Затулин.

Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной был ратифицирован Верховной радой в 1998 году, а Госдумой — в 1999 году, его действие было автоматически продлено на десять лет в 2008 году.

Затулин заявил, что договор «односторонне выгоден» Украине. «Ибо, не оговаривая механизмов партнерства, сотрудничества и дружбы, во второй статье договора мы признаем территориальные границы Украины, а они, соответственно, наши, на момент подписания и ратификации этого документа. То есть речь идет о том, что, подписав этот договор, Россия в 1997-м, а затем при ратификации в 1999 году подтвердила, что она считает, скажем, Крым и Севастополь частью территории Украины», — цитирует депутата «РИА Новости».

«Наша трактовка договора состоит в том, что, конечно, наше признание, сделанное в этом договоре, границ взаимосвязано с темой договора: дружба, сотрудничество и партнерство. То есть нет дружбы, сотрудничества и партнерства, по идее, возникает повод к тому, чтобы сказать: «Значит, надо все вопросы решать заново, в том числе и вопросы по границам». Поэтому лично я буду предлагать и предлагаю уже... что нам нужно, по крайней мере в части этого договора, его денонсировать — в части, касающейся статьи второй, а именно признание границ», — пояснил свою позицию депутат.

Положение о признании границ закреплено уже во второй статье договора. Она гласит: «Высокие Договаривающиеся Стороны в соответствии с положениями Устава ООН и обязательствами по Заключительному акту Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе уважают территориальную целостность друг друга и подтверждают нерушимость существующих между ними границ».

Подробнее на РБК:
https://www.rbc.ru/politics/14/01/2018/5a5b49bc9a79471c16a578c6

[violet drum]

Большой договор между Россией и Украиной

несостоявшееся государство не может быть субьектом договора) Вы же не заключаете договоров о дружбе со своим пуделем?))

[violet drum]

15.01.2018 - 16:00
О вреде среднего класса
МАРАХОВСКИЙ ВикторПо итогам минувшего года «РИА Рейтинг» провело очередное исследование зарплат и социального расслоения по регионам страны. По сравнению с предыдущими годами ничего особо не изменилось: самый выскокооплачиваемый регион по-прежнему экстремальный и ресурсный Ямало-Ненецкий АО (за ним, кстати, выстроились остальные экстремальные регионы до самой Чукотки плюс Москва). Самые бедные — северокавказские республики.

Индекс неравенства (пресловутый Джини) наиболее высок в столице и на Сахалине, далее следует остальной Дальний Восток.
В принципе это очевидный ответ на целый ряд вопросов:

1) Почему именно в «ресурсные» регионы происходит столь активная миграция из демографически активных, но экономически депрессивных южных республик (и не только российских, но и экс-союзных);

2) Почему именно туда сейчас перенесен, так сказать, нерв межконфессиональной напряжённости и этнической оргпреступности и почему ячейки всякого нехорошего направления появляются именно там (речь, напомним — о землячествах из бедных краёв, приезжающих отщипнуть себе от местного богатства, как какие-нибудь сицилийцы в Нью-Йорк. Большинство последних тоже впахивали грузчиками, но попутно активно образовывали тайные общества и производили из своей среды «донов»);

3) Почему, помимо всего прочего, благополучная Москва, где каждый пятый зарабатывает за сто тысяч, является также и центром российской фронды по любому поводу.

Грубо говоря, если в Дагестане протестность имеет характер «традиционно-социальный» (представители какого-нибудь цеха против нормы, усложняющей им жизнь), а в нефтегазовых регионах бедность и «понаехатость» суть синонимы, — то в столице мы имеем дело с «протестами амбиций». То есть выходят модного вида первокурсники и начинают с серьёзным видом возмущаться тем, что они платят налоги и не хотят жить в нищете, а потому всю систему надо менять.

Что, однако, стоит отметить: вся эта конфликтность на общемировом фоне конфликтностью вообще не является. Потому что социальный перепад у нас, конечно, существует и между разными регионами, и между беднейшими и богатейшими. Но основная масса жителей находится более или менее в одной части социального спектра. То есть граждане, зарабатывающие сто тысяч в месяц, по-прежнему живут зачастую через дверь (или через двор, если в хрущёвскую застройку воткнута понтовая высотка) от граждан, зарабатывающих двадцать тысяч. Разделение на «богатые» и «бедные» зоны идёт весьма медленно (а сейчас, в связи с замиранием рынка недвижимости, и вовсе затормозилось). До сказочных мега-посёлков Подмосковья, где в загадочной изоляции проживает пара процентов населения, и тем, и другим далеко примерно одинаково.

Разумеется, признаки социальной изоляции имеются — что естественно почти на четвёртом десятке строительства буржуазного общества. Но они всё ещё выражены слабо в большинстве регионов.
Это совсем не то же самое, что привычное любому землянину от Александрии до Чикаго деление на хорошие и плохие районы/предместья.

Но и это ещё не всё. Если в бедной Ингушетии медианная зарплата чуть более 15 тысяч, а в «богатой» Тюменской области 28 — это ещё не настоящий перепад (к тому же сглаживаемый разницей в ценах).

Совсем другая картина в каком-нибудь упомянутом уже Чикаго, где если вы местный, отнюдь не понаехавший негр, то ваш медианный доход почти в три раза меньше, чем у местного же белого — и так уже не первое поколение. И живёте вы не через дверь, а в разных районах одного города. То есть изолированные социально-культурные группы проживают хоть и не вместе, но всё равно рядом.

И в таких местах, как легко понять, «социальным благополучием» считается ситуация, когда гетто тихо варится в своем метамфетаминовом бизнесе и время от времени банда «Хастлеры с угла 4-й» начинает постреливать в «Вице-лордов». А «социальным неблагополучием» — когда они вместе, прихватив «Чёрных учеников» и какой-нибудь «Закон 13-й», начинают громить окружающие улицы, переворачивать машины и выносить технику из магазинов.

Возвращаясь к отечественным реалиям — мы приходим к несколько парадоксальному выводу. Главным предохранителем от настоящих социальных (этнических, конфессиональных и пр.) конфликтов у нас служит отсутствие того самого обширного среднего класса, который считается в т. н. развитом мире главной гарантией социальной стабильности. Потому что наличие обширного, притом отделённого, но проживающего рядом социального изолята, поколение за поколением живущего богаче своих бедных соседей (особенно если он ещё и состоит из граждан другого оттенка кожи и культурной традиции) есть источник непрерывных болезненных сравнений.

Известно, что ненавидеть по-настоящему, практически — можно только соседей, а не абстрактные сущности вроде олигархов.
И в этом плане идея установления социальной гармонии через создание резко отдельной благополучной прослойки выглядит шагом в сторону усиления конфликтности.

То есть залогом действительного гражданского мира по-прежнему является, так сказать, «инклюзивное развитие» — с максимальным вовлечением в благополучие всех жителей.

Кстати, в последнее время у социологов стало общим местом утверждение, что «российский средний класс по сравнению с концом нулевых — началом десятых размывается».

Совпадение или нет, но пик гражданской конфликтности у нас, как мы помним, также пришёлся на 2010–2013 годы.

Источник: http://rusnext.ru/recent_opinions/1516014420

[violet drum]

16.01.2018 - 21:00
Глобализация и её враги
ДУГИН Александр
В ноябре 2017 года в Амстердаме прошла большая и весьма интересная конференция, в которой приняли участие порядка полутора тысяч человек.
Главной темой обсуждения стали проекты развития мировых процессов, основанные на противоположенных типах Идеи глобального развития и их связи с текущими геополитическими изменениями. Ключевым моментом конференции стало выступление теоретика и идеолога мирового глобализма Бернара Анри Леви. В формате небольшой лекции он изложил своё видение того, как дух глобализма, в целом Идея, в её либеральном исполнении, проецируются на текущие мировые процессы: как они влияют на события, разворачивающиеся на Ближнем Востоке, каково влияние глобализма на то, что происходит в Ираке, и в частности, в столице Иракского Курдистана Эрбиле. Леви даёт фундаментальное идеологическое обоснование всем наиболее значимым мировым процессам, происходящим с участием Запада, выстраивая целую идеологическую схему, проистекающую от Энея[1] и Трои до современной Америки и Трампа. При этом Леви особо подчеркнул, что приехал в Амстердам из Эрбиля специально для того, чтобы рассказать о тектонических сдвигах, которые происходят в истории Духа, как его понимают теоретики глобализации. Действительно, следует отметить, что такие речи произносятся не каждый день, как не каждый год политические события заставляют идеологов из разных лагерей напоминать о самых фундаментальных аспектах той борьбы, которую они ведут.

Перед тем, как изложить основные позиции одного из главных теоретиков глобализации, следует напомнить о том, что Бернар Анри Леви стоял у истоков свержения Каддафи, принимал участие в инструктировании исламистов ливийской оппозиции; он же выступил главным теоретиком, обосновавшим нападение на Асада, став разжигателем конфликта в Сирии; он участвовал в событиях в Ираке; он приезжал на украинский Майдан и читал лекции «Правому сектору»[2], натравливая их на русских. Словом, Бернар Анри Леви — это наш идейный враг. Один из целой плеяды подобных ему, таких же теоретиков глобализации, не просто «ботаников», которые пишут то, что никто не читает, к которым не прислушиваются. Он из числа тех мыслителей-практиков, которые в нужный исторический момент берут камеру, компьютер, автомат и едут в горячие точки сражаться за свои идеи. Против нас.

Итак, в Амстердаме Леви говорил о Талмуде и его Духе, о великой борьбе Просвещения и о тех врагах, с которыми идёт эта борьба. Однако, сложилось впечатление, что его посыл поняли единицы. Вся полуторотысячная аудитория присутствующих голландцев явно сделала свой собственный вывод из выступления Леви, суть которого можно свести к следующему: американская гегемония закончилась и нужно срочно искать контакт с русскими. Кто-то, возможно, принял выступление экстравагантного либерального философа за шутку. Но Леви не шутил.

Short term и long term. Война за Идеи и кратополитика

История не только субъективна, но и имеет разные уровни развёртывания. Существует история short term и история long term. Long term — это идеологическая история, где проявляются фундаментальные закономерности, происходят глобальные сдвиги в рамках смены парадигм — Традиции (Премодерна), Модерна и Постмодерна. Где фиксируются проявления идеологий либерализма, коммунизма и фашизма, где учитывается влияние консерватизма, исламизма, и прочих идеологических оттенков. Ведь в долговременной истории основой является идеология и в целом сфера Идеи.

Если мы отдаляемся на 15-20-100 лет от того или иного исторического события, мы видим только историю Идей. Мы не видим предпосылок конкретных конфликтов, нюансов их возникновения и стоящих за ними интересов. Только история Идей, лежащих в основе всего, объясняет то, что происходило. Собственно, Только long term и может считаться историей. Она понятна, у неё есть закономерности, её можно и нужно изучать.

Сегодня мы вновь подходим к тому моменту, когда история идей выходит на первый план. Нас убеждают, что война на Ближнем Востоке — это борьба за нефть. Это неверно. Война на Ближнем Востоке, как, впрочем, и всякое противостояние в мире — это борьба за Идеи. Не за нефть, не за права человека или статус геев, не за материальные активы или рынки сбыта. Все, кто твердит о Федеральной резервной системе, Ротшильдах или газовых месторождениях, замолкают, когда начинают говорить идеологи, люди, говорящие правду о подлинных предпосылках любых исторических процессов, которые ведут речь о наличии или отсутствии угрозы для глобального либерализма.

Но есть и short term — история политических процессов, которые представляются их исследователям автономными и самодостаточными. «Асад поссорился с Хусейном, поэтому с Ираком и Ливией начались проблемы» — утверждают они.

В краткосрочной политике действуют совсем другие законы, там говорят о нефти и газе, об усилиях дипломатии, о визитах Киссинджера, о том, занесли деньги или нет, кто предал, а кто не предал, взяли Ракку или просто стёрли с лица земли. И кто за всем этим стоял. Всё это — совершенно другой уровень, который укладывается в короткие циклы, от нескольких дней или месяцев до 5–6 лет.

Если же при этом мы забываем об истории long term, а концентрируемся лишь на бытовой политике, мы превращаемся в Das Man Хайдеггера[3], выражая мнение всех и никого конкретно. Вроде бы кажется, что все думают так, но когда спросишь, оказывается, что у конкретных людей мнения расходятся. Погружение в детали происходящего — это фон, который на самом деле скрывает Идеи. За флером short term скрывается долгосрочная политика. Кто-то из аналитиков short term — настоящий дурак, а кто-то, тот, кто похитрее, лишь скрывает реальную политику — long term, то есть, идеологию, — под завесой трескотни short term. Между ними сложно построить связи — кажется, эти сферы автономны. Отдельно — судьба распада СССР, отдельно — судьба афганской эпопеи, начавшейся со взятия дворца Амина. Но на самом деле они связаны диалектикой идеологического, идейного противостояния. Как? Вот это самый сложный вопрос.

Собственно, связь сферы идей и прикладной политики происходит где-то посередине. И в этой связи следует говорить о middle term политике, которая предполагает построение правильных связей между short term и long term. Это область секретных служб, тайных сообществ и конспирологических теорий. Здесь работают инстанции, которых ни там, ни здесь конкретно не представлены, являясь, таким образом, промежуточными. К слову, у секретных служб и подобного рода теневых структур не может быть онтологии, потому что если таковая обнаружится — они перестанут быть секретными, а, следовательно, они перестанут быть службами. Если они обнаружатся, то и службы не будет. Они существуют, пока есть неопределённость — то ли есть службы, то ли нет. Даже если мы заявимся в масонскую ложу, ничего «секретного» мы там не увидим. Но именно они претендуют на то, чтобы тайно управлять миром.

К слову, на той же самой конференции в Амстердаме среди прочих присутствовал также генерал Фулер, друг Генри Киссинджера. Это пример полного антипода Леви. Он очень влиятельный человек, но при этом у него совершенно оловянные глаза. Это опытный боец, который наверняка может провести сложную военную операцию, но он абсолютно не компетентен в сфере Идей. Для него, что Леви говорит, что не говорит — нет никакой разницы, ибо Фулер воспринимает Леви как абсолютный ноль. Генерал Фулер занят short term политикой, ему кажется, что он всё понимает и при этом очень влиятелен, а Леви говорит о чём-то далеком и абстрактном, не имеющем отношения к реальности. На самом деле всё обстоит ровным счётом наоборот: по Леви проходят силовые линии истории, а Фулер состоит у него на побегушках, просто потому, что он не понимает, что делает, и кто планирует всё реализуемое им на стратегическом, идейном уровне. Сознание, которое управляет Фулером, находится вне его. Фулер — это просто биоробот, в той системе, где Леви — программист. Леви консультирует Саркози, Олланда, Макрона, но если попытаться выяснить, каковы его реальные возможности, то ответ очевиден — «никакие».

Модерн и его враги

Главный посыл Леви заключается в том, что есть Modernity and its enemies — Модерн и его враги[4]. Эти враги всё ещё существуют, и битва Модерна против своих врагов не завершена. Данное мировоззрение базируется на утверждении о том, что Модерн — это и есть всё бытие, вся история, которая движется к одной определённой цели. Двигаясь к этой цели, он влечёт за собой неизбежные экономические, социальные, политические трансформации, которые связаны с разрушением традиционного общества: традиционных сословий, традиционных религиозных институтов, традиционных коллективных идентичностей.

Само же это движение направлено в сторону глобального гражданского открытого общества, мирового правительства, искусственного интеллекта, превращающего глобальное общество в киборг-общество. Этот «объективный» процесс подавляющим большинством людей Запада рассматривается как электричка, на которую ты купил билет, сел и едешь. Кто-то умер, на его место сел другой. Но электричка продолжает везти тебя к определённой станции, и тебе нечего волноваться, место зарезервировано. Это большинство, и оно спит, сидя в электричке Модерна. Это уже даже не short term, a shortest term политика.

Но есть и те, кто озабочен, а туда ли идёт поезд, всё ли в порядке, не хочет ли кто-нибудь остановить его, заминировать рельсы или запустить в него ракету. И вообще, может быть, кто-то хочет саботировать время? Тогда и возникает концепт Modernity and its enemies. Озабочены те, кто ведёт поезд, кто понимает, кто его построил и проложил рельсы, кто знает, куда он направляется. Они озабочены тем, чтобы поезд благополучно доехал. Леви этим озабочен — в частности, из-за того, что происходит на Ближнем Востоке.

Чем может быть озабочен Модерн? С точки зрения Модерна, время имеет необратимый однонаправленный характер, и течёт в одном концептуальном направлении — к освобождению от всех форм коллективной идентичности, к либерализации, и далее по курсу. На этом пути иногда попадаются препятствия, но ничего более. Это обычная, сонная версия Модерна: мы едем, нам что-то мешает, мы это преодолеваем и едем дальше. Потом опять мешает, и опять преодолеваем. Болото — осушить, гора — пробить тоннель, и далее по курсу. Но есть и другие строители Модерна, которые говорят: подождите, это болото здесь неслучайно. Его кто-то здесь устроил. А этой горы вообще могло и не быть — её кто-то насыпал. Тут у них возникает ощущение, что они имеют дело не с препятствиями (obstacles), а с врагами (enemies).Что существует субъект, который препятствует продвижению Модерна.

Догадка о том, что у проекта «Модерн» есть враги — общее место озабоченных глобалистов и модернистов, начиная с Поппера и заканчивая Леви, тех, кто отвечает за идеологию, кто понимает, что речь идет об идеологическом проекте. У short term политики другие заботы — там есть только препятствия, которые надо преодолевать. Те же, кто занимается идеологией, мыслят стратегически: можно было проложить рельсы так, но можно было и по-другому. Только инженеры глобальной действительности и Модерна понимают, что всё можно было бы сделать иначе. Поэтому они и озабочены, не предложит ли кто-то другой вариант?

Леви — один из архитекторов Модерна, озабоченный, выдержит ли конструкция. Он знает, что obstacles могут скрывать enemies. То, что представляет собой преграду, может иметь волю. Что камень, о который они споткнулись, живой. Но уже само это беспокойство, нарастая, конституируют второй полюс.

Тех, кто хочет, чтобы у Просвещения, у Модерна, у глобалистов, у сторонников гомосексуальных «браков» и гражданского общества ничего не получилось. Они конституируют этого субъекта — врага, который не спорит за место в электричке, а хочет положить взрывчатку под рельсы, отравить машиниста, пустить поезд под откос. И сделать это осознанно, потому что они не согласны с самой идеологией Модерна.

Именно это и хотел сказать Леви, приехав в Амстердам, что перед проектом Модерна, Просвещения и либерализации появилась угроза. Угроза в том, к примеру, что американцы не поддержали Барзани в голосовании о независимости Иракского Курдистана. На практике это обернулось тем, что Киркук курдам не отдали. Леви заявил, что увидел в этом не только предательство курдов со стороны американцев, но и конец проекта «Великий Ближний Восток», ведь курды были ключевым элементом, и их предательство является предательством всего проекта.

По утверждению Леви, Америка с Трампом провалила всю борьбу за Модерн. И дело здесь, конечно, не столько в Киркуке, сколько в самоустранении Америки от роли главного форпоста глобального мира. Америка сдаёт ту линию, которую с трудом построила ИГИЛ[5]. Америка саботирует свою главную миссию, продолжает Леви, но и чёрт с ней-либо пусть выполняет функцию Просвещения, либо она перестанет быть субъектом нового глобального мира. Ибо, согласно Леви, Америка всего лишь выполняет волю глобальных идеологов. Она была избрана самим духом Просвещения, чтобы выполнять глобалистскую миссию, в том числе реализуя план Великий Ближний Восток, но вместо этого зачем-то занялась внутренними проблемами. Ища выход, Леви продолжает: может, тогда Европа возьмёт на себя функции продвижения Модерна? По его мнению, у Европы для этого есть три козыря: дух Талмуда, права человека и либертинаж[6]. В представлениях Леви, новым антихристом, двигающим глобализм вместо Трампа, надо попытаться сделать Макрона. Это, конечно, смешно, но проект всё ещё не закрыт.

Империи-призраки

Описывая беспокойства Леви, самое время вспомнить Маркса: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма». Поскольку Леви начинал как марксист, он эту формулу помнит очень хорошо. Ghost of communism — это то, что неизбежно должно превратится в реальность с точки зрения Маркса. Призрак империй — ghost of the Empire — опаснейшая вещь, с точки зрения Леви. Это то, что пока ещё препятствие, но уже завтра может стать врагом. Леви обеспокоен тем, что на его глазах зарождаются пять ghostempires — империй-призраков. Но самыми опасными из них являются три:

— Российская империя с «кровавым диктатором» во главе и с «тоталитарным и жёстоким» православием в основе.

— Османская империя.

— Иранская империя.

С Россией всё понятно, но вот что касается нарождающейся Османской империи, то в её возникновении виноваты как раз сами США. Именно из-за их неуклюжих действий Эрдоган выходит из-под контроля, сближается с иранцами и с русскими, и начинает новый османский проект. То, что Эрдоган делает в Ираке и Сирии, это катастрофа для человечества, говорит Леви. Ибо, благодаря этому, то, что ещё недавно было лишь препятствием, сегодня постепенно превращается в субъект. Показательно, что носитель либеральной идеологии говорит о том, что есть что-то, что может превратиться из препятствия во врага, из объекта в субъект. Ведь субъект может действовать по собственной воле, а значит, он может не просто взорвать поезд, но и проложить другую дорогу. Особенно опасно становится тогда, когда эта магистраль начинает проходить по территории таких субъектов.

Четвертая империя-призрак — китайская империя. Это империя наполовину — наполовину она с одними, наполовину — с другими. И этот баланс далеко неоднозначен, ведь и с одними и с другими они укрепляют собственную империю. Леви возмущён поведением Саудовской Аравией — пятой зарождающейся империей-призраком, пытающейся купить у России противоракетную систему С-400. Во всех пяти случаях проблемы возникают на уровне перехода из short term в long term, возникающего в этих пяти империях-призраках, которые, в результате, могут превратиться в реального врага. И этими империями Леви с командой предлагает заняться. Ибо, в противном случае, они имеют шансы избавиться от приставки ghost.

Нас же интересует как раз обратное: как избавиться от приставки ghost? Во всём. Мы пока ещё не русские, а призрачные русские. Всё ещё призрачная России. У нас ghost-суверенитет. Но мы уже и не просто объекты, как. У них появились подозрения, что за фасадом России что-то есть, как и за фасадом Турции. И это что-то, что они не контролируют извне. Мы уже превратились в ghost, и битва будет происходить за окончательное превращение (или не превращение) из ghost, из симулякра идеи в реальность. Этот возможный переход как раз совпадает с последним сроком нашего президента. То же самое происходит с Турцией и Ираном. Либо Эрдоган по-настоящему приблизится к суверенитету, либо его сбросят, в Иране либо реально подойдут к шиитской революции, либо будут балансировать между Традицией и Модерном как сейчас.

Либеральные идеологи видят, что и в области геополитики у них всё идёт не так, как задумано. Препятствия превращаются в призраков, это становится реальным фактором и силовое давление не работает, давая обратный результат. Поэтому они и хотят сделать акцент на soft power, на новые технологии. Они будут вскрывать нас изнутри в ближайшие годы. Они знают наши слабые места. Они были крайне раздражены всякий раз, когда мы говорили о геополитике, о дипломатии, но всякий раз оживлялись, когда речь шла о «шестой колонне», о либералах и западниках внутри нас. Они хотят нанести удар по этим пяти империям-призракам, чтобы вернуть их в состояние препятствий.

Это плохая новость для людей, которые занимаются государственной безопасностью. Они признали наши успехи в силовой политике, поэтому и решили нанести удар изнутри, чтобы не допустить превращения ghost в реальность. Фиксировать всё это действительно важно, потому что Леви — это не индивидуум, а спикер мирового правительства, но не только, он напрямую участвует в этих процессах.

[violet drum]

Transition

Итак, мы наблюдаем резкое ослабление глобализационного проекта. Уже готов появиться его противник — если выражаться в апокалиптических терминах, появляется свидетель происходящего, который говорит — «стоп, вы не правы». Это ещё не симметричный удар, но уже что-то серьёзное.

Мы живём в мире Transition — перехода от однополярного момента к чему-то другому. Даже западные аналитики признают, что однополярный момент закончился, эпоха, когда идеология Модерна имела дело лишь с предметами и препятствиями, завершилась. Возникла какая-то степень альтернативной субъектности, и её либо надо уложить обратно в существовавшие прежде рамки, либо сделать что-то ещё. Если удастся оборвать эти претензии на субъектность остальных империй, мы вернёмся к однополярному моменту. Однако все чувствуют, что-то не так, даже на уровне short term. Наши успехи в Сирии — элемент важнейшего символического действия. Объявление Трампом Иерусалима столицей Израиля — это гениальный ход, который ещё больше развивает ситуацию к многополярному миру, который будет устроен из империй, где все они потеряют приставку ghost. Тогда у каждой цивилизации будет свой проект, вместо одного универсального.

Какой бы сценарий ни реализовался, Запад настроен скептически. Но то, что он настроен скептически, не должно нас радовать. Чем более они этим обеспокоены, чем более реалистично они видят конец, тем больше они будут агонизировать и сопротивляться. Они будут искать слабые места, и их очень много. Сегодня мы живём в этом переходе, и ситуация перехода обостряется. Перейдём ли мы из ghost в реальность или будем сброшены? Любой переход даётся большими потерями, кровью.

2017 — Фактор Трампа

Избрание Трампа изменило все. Если бы президентом стала Клинтон, никакого приглашения в Амстердам бы не было. Трамп принципиально изменил баланс сил в этой игре. Благодаря ему появились ghost Empires. Он сделал нечто, что принципиально аффектировало всю эту структуру long term. Когда американцы и Леви произносят имя Трампа, — надо видеть их лица — их просто трясёт. Трамп представляет собой совершенного противника проекта Леви, вообще глобализации в её лево-либеральном ключе.

Трамп сорвал ядерную сделку с Ираном, которая была нужна для того, чтобы поддержать там реформаторские течения, смягчить давление на Запад, уменьшить влияние Ирана на Ближний Восток, улучшив отношения с реформаторскими элитами Ирана через иракских шиитов, через Багдад — и таким образом, через иранскую «перестройку» вывести его из игры.

Другой проект лево-глобалистов заключался в поддержке ИГИЛ для того, чтобы создать подконтрольную версию ислама, которая будет иметь ограниченный идеологический потенциал, т. к. ИГИЛом можно управлять только при помощи Саудовской Аравии. Сети радикального ваххабизма управляются, если мы создадим схему исламского мира из одного пространства — где очень давно не было суфийской идеологии — то есть, из Саудовской Аравии. За счёт союзничества с Саудовской Аравией можно было управлять салафитами, ваххабитами и в целом параллельной традиционному исламу исламисткой сетью.

Соответственно, сам ИГИЛ был проектом «болота» — swamp, — которое Трамп призывал «осушить» ещё на стадии избирательной кампании. Сближение с Ираном — идея «болота». Превратить мусульман в своих союзников, слив их в ИГИЛ и направив в либеральном направлении — тоже их идея. Поддержка «реформаторства», шестой колонны, либерального проекта в России — дело рук «болота». Вспомним последний визит Бжезинского в Москву — его привёз к Медведеву Юргенс, когда Бжезинский предложил сделку, — снятие всех претензий в том случае, если Медведев пойдёт на второй срок. Ибо идеей «болота» была интеграция России, её включение в глобальный либеральный проект, а не обострение. Либералы-глобалисты подчас идут навстречу нелиберальным режимам, чтобы поддержать внутреннюю оппозицию и вскрыть их, таким образом, изнутри. Но в критический момент они становятся очень жёсткими.

Трамп пришёл с идеей «анти-болота». Стратегия Трампа состоит из двух составляющих — трампизма (оголтелого популизма, связанного с неприязнью американских обывателей к истеблишменту вообще), и неоконов (Кушнер и компания). Изначально неоконы были на стороне «болота», но часть из них эмигрировала к Трампу.

В чём Трамп действительно последователен всё это время, так это в своём саботаже проектов «болота». Это уже становится его фирменным стилем. Во многих вещах он колеблется (между трампизмом и неоконами), делает то интервенционалистский жест, то нон-интервенционалистский. Но всё, что Трамп делает, он делает против «болота» — Хиллари, Обамы и их пособников в истеблишменте. Он колеблется между трампизмом и неоконами, но не колеблется в требовании посадки Хиллари. Он не колеблется в демонтаже инфраструктуры модели предшествующей администрации на Ближнем Востоке. Он разрушает те проекты, в которых участвовал Леви. Он постепенно меняет кураторов основных направлений и ставит условно «своих» людей — тех, кто не являются людьми Хиллари и Обамы. Он проводит некую кадровую зачистку, и блокирует то, что проводилось в предыдущие годы. Это и привело и к сдаче Киркука, и к другим последствиям, о которых бьёт тревогу Ливии. Кто-то по инерции продолжает действовать в рамках прежнего проекта, но новые люди, приходящие с Трампом, всё активнее начинают им мешать. Половина американских структур на Ближнем Востоке продолжает действовать по старой схеме, половина уже ведёт себя иначе. Это ещё не значит, что у Трампа есть какой-то проект. Но совершенно точно означает, что у него проект не такой, как у «болота». Он всё больше склоняется к неоконсервативной модели, разбавляя её популистским «трампизмом».

Эта модель и привела, в частности, к признанию Иерусалима столицей Израиля. Но это — страшный сон глобалистов, потому что в реальности Трамп от этого ничего не получает, как и американские глобалистские сети. Вся американская агентура на Ближнем Востоке, на которую опирался американский истеблишмент предыдущей администрации, сейчас подпалена. Она подписывалась под условия Обамы, под то, что ситуация «ни палестинцам, ни израилетянам» будет длиться ещё долго, но с признанием Иерусалима всё радикально поменялось. И поскольку Обама рассматривался Трампом как сторонник идеологии палестинцев, то, соответственно, этим Трамп и в этом его «уделал».

В реальности Трамп сделал одну необратимую вещь: он объективно усилил наши позиции на Ближнем Востоке. Он дал в руки России, Турции и Ирана козыри, которые, возможно, предопределят всю мировую историю. Это действительно серьёзно, потому что после Сирии нас рассматривают не только как победителей, но и как единственную надежду на альтернативную политику. Таким образом, Трамп ещё на шаг продвинул наш статус от ghost empire к империи к реальной Империи, а с ней — к многополярному миру. Кнечно, он действовал и действует не в наших интересах, а в интересах неоконов и израильтян против «болота», но движется он в сторону многополярности, создавая для нее все больше объективных предпосылок. Более того, Трамп будет действовать так и дальше, до тех пор, пока его не остановят: возможно, три года, если не уберут, а возможно сможет пойти и на второй срок. Тогда становление субъектов многополярного мира точно станет необратимым. Но, скорее всего, у нас есть всего три года для активнейшей деятельности на Ближнем Востоке. Трамп будет продолжать мешать обамовцам реализовать «Великий Ближний Восток».

Конфликт внутри глобальной идеологической системы очень серьёзен, но возникает ощущение, что у них есть запасная карта, и что они надеются на рыхлость российской элиты. Если мы ещё немного продержимся, даже изображая из себя тех, кем не являемся, то дела пойдут неплохо. Макрон для нас опасностью не является, Европа не перегруппируется в некий субъект, и деньги здесь не помогут. Это унылое разлагающееся общество, которое в качестве альтернативы Америке не годится. Леви не прав: на том конце может быть только Америка, но никак не Европа. Поэтому битва и дальше будет идти за Америку и за подрыв в пяти ghost-империях тех сил, которые могли бы помочь перестать им быть ghost. Вся идеологическая модель будет основана на том, чтобы вернуть к власти носителей базовой идеологии Просвещения в центр, сместить Трампа и взорвать пять империй изнутри.

Упадок радикального ислама, курируемого из Саудовской Аравии, открывает России все возможности для того, чтобы стать гарантом исламского возрождения. Если мы займёмся исламским миром, то ничего нам на сегодня не помешает стать главной ведущей силой на этом пути.

Трамп сделал одну хитрую вещь, обеспечившую его устойчивость. Если бы он был просто трампистом, его бы, наверное, уже не было. Но он нашёл новых союзников, которые его поддерживают. Конечно, нам не следует ждать от него чего-то хорошего, главное для нас то, чтобы он делал плохо «болоту».

Перспективы 2018

Если рассматривать ситуацию в перспективе, то пока под вопросом стоит сам переход от ghost в enemies, превращение из призрака империи в Империю — главный вопрос будущего времени. Для всех потенциальных врагов Модерна. Иранцы так заболтали все правильные вещи, что для предотвращения затухания традиционалистских тенденций может потребоваться новая консервативная революция. Турки на одном кемализме тоже далеко не уедут. Для имперского перехода они должны вернуться к Традиции, к суфийским, антизападным корням. Нам же нужно выйти из состояния ghost-Russia, и если на момент окончания срока Трампа у нас не будет плана, то мы, действительно, попадём в критическую ситуацию. У нас начинается критическая эпоха, и здесь важна работа людей, которые представляют не ghost, а настоящую Россию. Для этого у нас должна быть и идеологическая, и кратополитическая модель. Как будет складываться идеология, как мы проведём деконструкцию Модерна, как мы освободимся от проявлений либерализма — от этого будет зависеть всё. Второй вопрос — как мы сможем это сомкнуть с реальными политическими решениями. Интуитивно это многим понятно, но как это совместить — пока нет. Когда честные русские люди приходят и пытаются что-то сделать, short term политика просто перемалывает их.

Всё же, что сегодня реально меняет картину мира на уровне middle term политики, решается на Ближнем Востоке. А там главным фактором становится альянс России с Турцией и Ираном, который, в значительной степени зависит от того, сможем ли мы разрешить курдский вопрос. Важно отметить, что курды вообще никому не преданы, и не могут быть преданы по определению. Они преданы только самим себе. Они живут в своём собственном мире, который никем не управляется, не курируется и не опекается, особенно теми силами, которые представляет Леви. Единственное, чего мы не можем обещать курдам — это национальное государство. Просто потому, что национальное государство принадлежит прошлому (Вестфальская система), и вообще никакого не решает ни одной проблемы. Мы должны воспринимать национальные госдуарства как метафоры чего-то большего -народов, культур и т. д., то есть как намеки на ghost empires, политии-цивилизации, «большие пространства». Если удастся вывести курдов из состояния ожидания национального государства, то в оси Москва-Тегеран-Анкара могут оказаться и курды. Ведь в перспективе курдское «большое пространство» (не государство), напротив, вполне вероятно.

Ближний Восток

Вновь открывшиеся условия приводят нас к тому, что мы должны поддержать весь ислам, находящийся вне Саудовской Аравии. Особое значение должны приобрести отношения с Египтом и с Магрибом. В Марокко и Алжире пока что всё контролируется европейскими спецслужбами, то же самое — в Ливии, поэтому нам пора этим заняться. Сейчас, когда исламизм, находящийся под контролем Саудовской Аравии ослабевает, усиливается фактор не-исламизма, то есть, не салафизма и не ваххабизма. Если мы обстоятельно займёмся арабским исламом — за исключением Аравийского полуострова, — прагматически используя Катар, но не делая на него ставку, мы получим реальный шанс добить проект «Великий Ближний Восток».

Что касается Израиля, то в данной конфигурации ничего положительного предложить ему невозможно. Они однозначно встали на противоположную позицию, нам же, не входя в прямое противостояние, следует занять свою собственную, а в сложившихся обстоятельствах это автоматически означает антиизраильскую позицию по всем направлениями, усиливая своё влияние в арабском мире. Конкретно, не признавая Иерусалим израильским, жестче отвечать на израильские вылазки как в Сирии, так и повсюду.

В любом проекте должны быть «козлы отпущения». В нынешних условиях Саудовскую Аравию и Израиль, возможно, придётся принести в жертву панисламскому, неваххабистскому, антизападному проекту, если они сами не постараются найти себе места в евразийской геополлитике Ближнего Востока. Это же аффектирует наше положение в Пакистане и Афганистане, потому что, становясь другом и защитником исламского мира, учитывая фактор Трампа, необходимо начать думать об отношениях и с этими странами.

Иное положение в такой картине обретает даже радикальный исламизм, который был нашим противником, потому что управлялся из Саудовской Аравии с опорой на США и Израиль. Встав на сторону исламского мира в целом, Россия может изменить отношение и к нему, если он в свою очередь изменит свое отношение к христианам, суфиям и начнет учитывать законы геополитики. В развитии ситуации, не получая больше западной поддержки, радикальный ислам, изменив свою природу, потенциально даже может стать при определенных условиях нашим союзником. Ибо сегодня всякий антизападный элемент начинает работать в нашу пользу. К примеру, когда турки изменили своё отношение к американцам, они тут же перестали поддерживать радикалов на Северном Кавказе. Если «Братья-мусульмане» вспомнят свои суфийские корни, а Катар, традиционно покровительствующий салафизму, сблизится с нами, Турцией и Ираном еще больше, вектор радикального ислама может измениться кардинально.

Европа

В чём уже не стоит сомневаться, так это в том, что Европа точно не станет новым центром глобализации. Для этого у неё нет абсолютно ничего: ни потенциала, ни воли, ни сил. России же необходимо начать интенсивно работать в Европе и с правыми и с левыми противниками глобальной гегемонии, для того, чтобы подталкивать их к созданию собственной ghost empire, Европейской Империи с опорой на популизм — социальную справедливость и традиционные ценности. Несмотря на то, что в европейских элитах всё ещё доминирует «болото», там нарастают очень интересные тенденции. И если Россия будет помогать дестабилизировать власть глобалитских элит, стараясь найти контакты с революционными силами, мы можем многого достичь. Для этого можно использовать их же методы, например, технологию создания малых сил (как они это делали при помощи многочисленных групп «Открытого общества» в самой России) для побрыва легитимность либеральной диктатуры, тем самым мы можем реально попытаться влиять и на Европу.

Важно отметить, что европейские центристы предпочли бы иметь дело с нами — во всяком случае, в экономике, чем с США. При Трампе европейцы будут освобождаться от жёсткой опеки, и к правым и левым силам присоединятся центристы-прагматики. Идея Леви о том, что Европа должна взять на себя функции центра «болота», не понравилась там никому. Напротив, возник логический вывод — если Россия такая сильная, а в Америке всё так плохо, как описывает Леви, то надо не ссориться с Россией, но торговать.

Ещё один немаловажный фактор в Европе — исламский. Если принять за основу утверждение, что ислам теперь на нашей стороне, то все европейские мусульмане так же оказываются на стороне контргегемонии. А это огромная турецкая диаспора в Германии, огромное количество ваххабитов, и даже некоторые коренные европейцы, которые (как, например, Клаудио Мутти) перешли в ислам. Выведение Европы из-под этого глобалистского проекта — поле открытой битвы. При нынешних обстоятельствах мы можем спокойно включаться в битву за Европу — причем не только «справа», но и «слева», со стороны антикапиталистов и антиглобалистов. Мы должны помочь созданию европейской контргегемонии, которую, собственно, и придумали европейцы, ибо это термин Грамши. При этом в Европе назревает мощный «правый» подъём.

США

В Америке — Трамп против «болота». Три года Америка будет замкнута сама на себя. Вряд ли она влезет в авантюру против Северной Кореи, поскольку, хоть это и будет в пользу неоконов, но сработает против трампистов. Трамп же старается держать баланс. Отношения с Россией будут ухудшаться, но нам это только на пользу. В отношениях с США нам подходит всё, кроме войны и дружбы.

В качестве проекта активного действия Россия может начать поддерживать контргегемонию в самой Америке — как через «левых», так и через «правых», что мы и делаем. Для этого мы должны сами поверить в миф о том, что наши хакеры повлияли на выборы. Конечно, мы не могли, но раз они так называют, надо сконструировать образ Всемогущей России, которая влияет на Запад. Это война интерпретаций, в которой нам становится выгодно поддерживать этот миф о русском присутствии и дальше.

***

[1] Эне́й — в древнегреческой мифологии герой Троянской войны из царского рода дарданов.

[2] Правый сектор — экстремистская организация, запрещённая в России.

[3] Das Man — неопределенно-личное местоимение — понятие, введённое Хайдеггером в «Бытии и Времени» при анализе неподлинного существования человека. Хайдеггер отмечает, что существует такая озабоченность настоящим, которая превращает человеческую жизнь в «боязливые хлопоты», в прозябание повседневности. Основная черта подобной заботы — её нацеленность на наличные предметы, на преобразование мира. С одной стороны, сама эта нацеленность анонимна и безлика, с другой — она погружает человека в безличный мир Das Man, где всё анонимно. В этом мире нет, и не может быть субъектов действия, здесь никто ничего не решает, и поэтому не несёт никакой ответственности.

[4] Аллюзия на книгу Карла Поппера «Открытое общество и его враги».

[5] Запрещенная в России террористическая организация.

[6] Цинизм в вопросах морали, показное безбожие и полная свобода в сфере половых отношений.

Источник: http://rusnext.ru/recent_opinions/1516115749

[violet drum]

17.01.2018 - 17:56
Пермская резня в банальности зла
БЕСЕДИН ПлатонДва 16-летних подростка Лев Биджаков и Александр Буслидзе устроили резню в школе № 127, атаковав школьников 4 класса и их учительницу. Ранения получили 15 человек. Многие — крайне тяжёлые.

Произошедшее не было случайной дракой на почве бытового конфликта, как постарались представить это сопливые СМИ. Нет, два 16-летних мерзавца пришли в школу убивать. Они целенаправленно наносили удары ножами детям в голову. Хотели убить с одного удара. При этом один убийца гонялся за школьниками по кабинету, другой не выпускал их. Оба были одеты в чёрное.

Одной из причин конфликта называют поздравление в социальных сетях: «С новым годом, псы». Такое обращение якобы не понравилось одному из убийц, и он назначил разборку.

Об убийцах — противоречивые данные. Биджакова называют наркоманом. Есть видео, на котором он, рисуясь, употребляет наркотик. Другие, наоборот, пишут, что подростки были неглупыми, из нормальных семей. Точно известно, что оба являлись поклонниками резни в американской школе «Колумбина». На их страницах в социальных сетях было множество фотографий с оружием. Перед резнёй они удалили их.

Пермь — по уровню преступности один из самых неблагополучных городов-миллионников. При этом за последние 5–6 лет фиксируется рост именно подростковой преступности и наркомании. Опасными становятся люди в возрасте от 13 до 18 лет.

Всё это важно для понимания целостной картины, которую большинство наших СМИ давать не захотели. Оценки, главным образом, колеблются от «они же дети» до маргинальности убийц. И то, и другое — неуклюжие попытки скрыть правду, даже не попытавшись разобраться в причинах кошмара.

Ханна Арендт в книге «Банальность зла», посвящённой суду над Адольфом Эйхманом, нацистом, лично занимавшимся решением еврейского вопроса, писала, что самое чудовищное — это нормальность преступника. Он не чувствовал себя мразью — наоборот, лишь выполнял приказы. Эйхман являлся частью среды и действовал по обстоятельствам. И таких, как он, были сотни тысяч.

Действительно, самое чудовищное зло — обыденное, нормальное. Именно оно и творилось в пермской школе.

Убийцы от и до спланировали своё преступление. Они соответствующе оделись, намекнули окружению на «нечто, что скоро произойдёт» и продумали план действий. Они выбрали тех, кого легче убивать — маленьких детей, которые не способны оказать сопротивление. Приди они к старшеклассникам — и те, при должном везении, могли бы оглушить нападавших. Но убийцы пришли к 10-летним детям. Взяли ножи, точно маньяк из «Хэллоуина», и пришли убивать с максимальной жестокостью. Спланированное, выверенное преступление, подпитываемое садистическим наслаждением от собственного доминирования и беззащитности жертвы. Больше напоминает теракт, нежели инцидент на эмоциях.

В своём эссе «Нечаев, Верховенский и другие» Юрий Трифонов писал, что террористы прошлого отличались от нынешних тем, что не убивали невинных людей. Именно так. Биджаков и Буслидзе выбрали не просто невинных, а беззащитных людей. И причины того — комплексные, а не сугубо личные.

Убийцы, конечно, хотели славы. Но есть «Колумбина», однако мало кто помнит имена мразей, убивавших людей там. Они не заслуживают ни ненависти, ни презрения — только безызвестности и давящей тишины. Трифонов абсолютно прав, когда в том же эссе пишет, что террористов надо лишить паблисити. Да, но как сделать это в XXI веке? Можно не сказать о пермской резне в крупных СМИ, но информация всё равно просочится в социальные сети и на телеграм-каналы. Создана такая матрица, когда совершённое зло будет озвучено. Паблисити обеспечено.

Правильнее говорить не о личностях убийц, а о системе, в которой они убивали. И в этой системе действуют массовая культура, густо замешанная на сексе и насилии. Это давно уже стало общим местом, но от того не перестало быть злом. У него — разные лики: от грязи очередного ток-шоу до компьютерной игры с кровью и кишками. Всё это — грани насилия.

Есть насилие и глубинное — в семьях. Поколение убийц и самоубийц — плод поколения боярышника. Насилие в семьях опять же становится общим местом, но не перестаёт существовать. Наоборот, проговорённое сто раз зло — ещё страшнее: оно становится нормой. Особенно, если при этом красиво презентовано.

Система выстроена так, что она делает зло банальным. Хуже — превозносит его, пугая им, но больше не страшно. Страх — метод управления, как писал Камю, но бояться всё время невозможно. Необходимо адаптироваться. А человек есть существо адаптирующееся, и это есть его лучшее определение (Достоевский).

Подростки встроены в систему банального зла. Они не частность, не девиация, а часть объективной реальности. То, что происходит в школах — это торжество зла. Оптимистические мамочки могут делать вид, что всё нормально, но это не так. The kids aren’t alright. Пора признать это. Признание — первый путь к исправлению.

Даже через розовые очки мы видим новости, появляющиеся ежедневно. Воспитатель измывался над девочкой в детском садике. Школьницы устроили разборку, результат — сотрясение мозга. Студентки училища издевались над одногруппницей, засовывая её голову в унитаз. Такие новости, и страшнее — из разных городов — появляются ежедневно. Они спаяны с новостями вроде: «Отец насиловал свою 9-летнюю девочку». Можно зайти на молодёжные паблики — и увидеть ту матрицу. Бесконечные вписки с пьяным сексом и издевательствами. Видео избиений и унижений. Хамская, угрожающая манера общения. Всё это — норма.

И в этой матрице банального зла поступок Биджакова и Бусулидзе — не патология.

Выбор: представить резню в Перми как нечто чрезвычайное или увидеть в этом системность зла? Первое — проще, второе — эффективнее. Мы получили псковских самоубийц и пермских мясников. Таких будет больше.

Да, тут необходима внятная работа в системе образования. Системе, уничтоженной и превращённой в обитель зла, где насилие учеников напарывается на беспомощность учителей. Спросите завучей старой закалки, как они ходили по школам? Их боялись и прятались по углам. Теперь на них скалятся самодовольные школьники, проснувшиеся после вписок.

Но эта система — часть куда более глобальной и злой матрицы. Она выстроена на ложных идеалах и смыслах. Кто-то посчитал, что, переняв западные атрибуты, мы станем Западом, начнём жить так, как там. Но Запад — сложное социокультурное, историософское образование, и перенять определённые атрибуты не значит стать Западом, но вот взять оттуда зло — вполне возможно. И это — чужое — зло интегрировать в своё собственное.

Ни одна система в мире, кроме Запада, не считает, что человек по своей природе кровожаден. Это — сугубо западная доктрина, объяснённая теорией Дарвина. Выживает сильнейший. Духовное же объяснение дают кальвинисты: рай — не для всех, есть избранные, а есть отверженные. Подобные основания вырезают из системы милосердие, сострадание, коллективизм.

Человек остаётся в абсолютном одиночестве. Он должен выживать. Он не может размениваться на другого. Наоборот, другой есть угроза. И с ним либо можно временно сотрудничать, если он равен тебе, либо уничтожить, если он слабее («падающего толкни»). Это философия, обоснованная рыночной экономикой, кальвинистской моралью и учением о сильнейшем.

Западная система (а мы все существуем в её уродливом подобии), утверждающая, что человек кровожаден, обеспечивает доминирование чувству страха.

Первым об этом написал Кьеркегор. На этот страх накладывается безответственность, отчуждённость, которую позднее так точно сформулировали Камю (в «Постороннем») и Сартр (в «Тошноте»). В этой системе человек изначально отвержен и кровожаден; чтобы преодолеть себя — он должен убить человека в себе (часто это происходит через убийство, необязательно физическое, другого).

Сказанное нельзя интерпретировать глупо (обойдёмся без эвфемизмов): мол, зло пришло с Запада, все эти кровавые фильмы, гнусные игры, бла-бла-бла. Вопрос в другом — каждая система уравновешена. Или, во всяком случае, она пытается это сделать. С бестолковым переносом одного в другое — баланс нарушается.

Хотя мы видим, что и на Западе система уже не работает в контексте балансов и противовесов. Подтверждением тому, например, будут массовые похищения, торговля, изнасилования английских девочек, когда на суде педофил-сутенёр, пакистанец, заявляет: «Ваши женщины нужны лишь для того, чтобы их трахали такие мужчины, как я. Так устроена ваша система».

Но эта же система, частично перенятая, становится ещё большим злом в другой системе, исторически не готовой к ней, имеющей в основе своей другие ценности. В такой матрице коллапс человека становится ещё более катастрофичным. Отвергнув наши ценности, где человек ответственен за каждого, и приняв этику кровожадности и безответственности, мы фактически приговорили себя к казни через пытки.

Пермский убийца Биджаков опубликовал фото Навального. Ему написали: иди ты со своим Навальным, он развалит страну. На что Биджаков ответил: буду разваливать вместе с ним, эта страна рабов обречена.

Это очень важная ремарка. Не в Навальном дело, а в том, что 16-летний подросток, пусть и бравируя, с радостью готов развалить свою страну. Потому что кругом — рабы, а он как бы не раб. И у него не возникает мысли о том, чтобы попытаться изменить ситуацию иным способом. Он не видит для этого ни возможностей, ни перспектив. Он один такой?

В социальных сетях уже появились те, кто не только находит внятные оправдания Биджакову и Бусулидзе, но и в определённой мере восхищается ими. И с этими персонажами не надо церемониться. У них есть имена и фамилии — их восхищение надо пресекать на корню. Аргументы «они же дети», «а как же свобода слова?» не работают. Свобода слова не должна перерасти в хаос, а свобода самовыражения — в резню.

Ад продолжится, если мы трусливо станем объяснять пермскую резню патологиями убийц и видеть в ней нечто из ряда вон выходящее, то, что никогда больше не повторится. Нет, пермская резня ужасна, прежде всего, в своей предсказуемости. Она часть системы банальности зла. И эта система нуждается в глобальном пересмотре. Потому что она будет снова и снова рождать обстоятельства, делающие одних злодеями, а других жертвами. Система не может работать иначе.

Способны ли мы сломать её? Способны ли вывести зло из сферы банальности? Или так и будем утверждать, что произошедшее — кровавый морок?

Так бормочут жертвы в логове маньяке: «Это дурной сон… не верю…» Поверь. Вот — убийца. Вот — его нож. И он — у твоего горла.



Источник: http://rusnext.ru/recent_opinions/1516195482

[tanaca]

Владимир Золотoрев

Что такое государство и откуда оно берется? Медленная война

Итак, после новогоднего перерыва мы возвращаемся к теме происхождения государства. Мы выяснили, что государство является прямым следствием войны, а сама война становится возможной потому, что страховые группы, обеспечивающие защиту от агрессии, имеют границы. Страховые группы защищают от агрессии «внутри», но не «снаружи».

 Это обстоятельство дает возможность появиться государству, однако, возникает оно далеко не сразу. Это довольно сложная «инновация», которая в своем развитии прошла несколько этапов. Сразу отмечу, что эти этапы не исторические, а технологические, это этапы развития определенной идеи, определенных способов грабежа. В один и тот же отрезок истории мы обнаружим среди государств как новичков, недалеко ушедших от стадии рэкета, так и продвинутые государства, освоившие премудрости паразитирования.

Итак, первый этап — это обычные набеги и стычки между племенами. Это самая распространенная практика в нашей теме. Обычно, после нескольких стычек, все успокаивается и идет дальше своим чередом, правда иногда такие войны могут доходить и до геноцида.

Второй этап — это набеги и войны, которые заканчиваются наложением дани. Это уже более продвинутая версия войны и она подразумевает важное условие — данникам некуда уйти. Неоднократно отмечалось, что первые государства возникли в местах, откуда трудно куда-либо перебраться. Заметим на полях, что если бы земная суша представляла собой, в основном, степи или лесные массивы, то государства попросту не возникли бы, так как самый распространенный и очевидный способ борьбы с государством - «голосование ногами». Это еще один камень в огород тех, кто считает, что государство возникает «само собой», то есть, его появление «запрограммировано» в мирных социальных отношениях.
Третий этап можно назвать «рэкетом». Он отличается тем, что в отличие от случая наложения дани, где агрессор после победы удаляется к себе домой и оставляет данника наедине со своим горем, здесь агрессор никуда не уходит. Мало того, дань, которая представляет собой определенную конечную сумму, которую нужно выплатить за определенное время (заплатил и свободен), заменяется налогом. Налог, в отличие от дани, не имеет ни срока, ни размера, он взимается всегда и в объемах, которые ограничены лишь способностью его собрать.

И, наконец, четвертый этап, этап перехода к «медленной войне», то есть появления государства, как такового. Он отличается от рэкета тем, что завоеватели не только живут теперь среди завоеванных и берут с них налог, но и «охраняют закон». Как правило, это происходит потому, что завоеватели пытаются установить монополию на закон и таким образом, узаконить и налогообложение.

Эта инновация позволяет сделать очень важную вещь. Она позволяет увековечить войну. Теперь после военной победы война не прекращается, она просто переходит в новое состояние - становится «медленной» или «законной» войной. Теперь завоеватели «на законном основании» могут вести бесконечную войну против завоеванных, подвергая их регулярному грабежу. Сопротивление парализуется тем фактом, что так или иначе государство начинает «решать вопросы» завоеванных, хотя и делает это потому, что пытается получить монополию на право.

На полях здесь нужно отметить, что в этой ситуации выигрывают только завоеватели. Теория Олсона о «стационарном бандите», которая пытается связать Гоббса с экономикой, глубоко ошибочна. Налогооблагаемые никак не выигрывают от того, что после завоевания у них теперь «забирают не все», не подвергают их набегам, не убивают и не разрушают их жилища. Набеги и разрушения не являются альтернативой налогам. Альтернативой как набегам, так и налогам является их отсутствие. И именно этой альтернативы счастливо избегает бандит, который становится теперь «стационарным» и гарантированно получает свой доход, сводя риск для себя к минимуму.

Государство не привносит никакого дополнительного порядка в уже существовавший, скорее, наоборот. Например, можно напомнить о том, что государство не «охраняло порядок» и не ловило преступников. Оно только их наказывало. Государство по понятным причинам очень ревниво относится к тому, чтобы кто-то еще вершил суд на его территории, поэтому людям, поймавшим преступника, нужно было тащить его в государственный суд. Многим трудно будет поверить в то, что «охрана порядка» и «борьба с преступностью», которую они считают чуть ли не причиной возникновения государства, начала интересовать его только в 18-19 веках с воцарением демократии. Ну и, конечно же, то, что государственное право заменило реституцию, принятую в обычном праве на наказание, тоже не добавило порядка. Замена реституции наказанием создала фабрики, производящие преступников и являющиеся для них курсами повышения квалификации - тюрьмы.

В общем, этап «медленной войны» стал критически важной инновацией, которая позволила государству выжить и эволюционировать. До тех пор, пока не было сделано это открытие, государства доходили до этапа рэкета, существовали максимум одно-два поколения и исчезали. Подавляющее большинство государств, существовавших на Земле, не оставило после себя никаких следов в виду скоротечности своего существования. Только открытие «медленной войны» позволило государствам закрепиться сначала на специфических в географическом отношении территориях (с которых трудно было убежать), а потом постепенно расползтись по планете, причем процесс их расползания закончился совсем недавно.

Здесь нужно заметить, что когда я говорю о том, что государство исчезало, я имею в виду то, что рэкетиров либо убивали, либо от них уходили, то есть, государство исчезало в буквальном смысле слова, а люди возвращались к своим делам и привычному безгосударственному образу жизни. Мы путаем исчезновение государства со сменой правящей элиты. Но замена флагов, гимнов, «смена политического строя», завоевания одних государств другими и прочие революции с переворотами не создают новых государств, они лишь меняют группы людей, имеющих привилегию творить беззаконие на некой территории. Украинцы, например, живут «при государстве» со времен варягов. «Новое государство» возникло здесь тогда, когда варяги организовали тут «медленную войну», больше новых государств тут не было (точнее, в рамках современной Украины новым было государство на территории Дикой Степи, когда оно стало закрепляться там во времена Российской империи).

Почему «медленная война» позволила государству выжить? Она узаконила агрессию. Преступные группировки в обычных условиях маргинальны, поскольку преступная деятельность сопровождается высокими издержками на любом этапе. Более того, преступная деятельность обычно ведется для того, чтобы получить средства, необходимые в мирной деятельности. Большинство грабителей и убийц совершает преступления с целью последующей жизни в скромном достатке в рамках системы мирного сотрудничества.

Мне скажут, что существуют же всяческие мафии, которые, судя по всему, неплохо себя чувствуют, но это, скорее, аргумент в мою пользу.  Мафии существуют, в основном, на рынках искусственно криминализированных государством или на зарегулированных рынках, где регулирирование трудно поддается контролю (например, строительство). Проституция, производство и продажа наркотиков, производство и продажа оружия не является преступлением с точки зрения права. Исключительно государственные хотелки делают эту деятельность преступной и потому на этих рынках возникает мафия и именно с этой деятельности она кормится. Преступная деятельность как таковая, то есть убийства или киднеппинг является здесь скорее необходимым обеспечением основного бизнеса. Не существует устойчивых расширяющихся и процветающих структур, которые бы занимались исключительно преступлениями — убийствами и грабежами. Профессиональных убийц, живущих только с заказов и рассматривающих эту деятельность как постоянный бизнес — считанные единицы, в масштабах всей планеты, возможно — несколько тысяч человек.

И вот представьте себе, что мы оказываемся в мире, где преступность почетна и уважаема. Воры, грабители и убийцы не скрываются, они открыто живут среди нас, мало того, это уважаемые люди и их довольно много. В телевизорах эксперты обсуждают как улучшить показатели грабежей, в фейсбуках высмеивают маргиналов, доказывая им, что грабеж — это всегда полезно и что ограбляемые, на самом деле, отдают свои вещички добровольно. Сопротивляться грабителям запрещено, за сопротивление наказывают. Вокруг всего этого существует идеология и наука. Тысячи ученых получают престижные премии за доказательства полезности воровства, тысячи философов, экспертов, журналистов объясняют, почему грабить и убивать — это в «человеческой природе» и что это на самом деле хорошо. Ну и, конечно, в отличие от «нелегальных» маргиналов, количество  профессиональных легальных убийц в таком обществе— то есть разного рода милиционеров и военных измеряется десятками если не сотнями миллионов.

Как можно дойти до такого? Можно, если узаконить грабеж и силой поддерживать этот закон. Именно это и произошло на этапе появления «медленной войны». Завоеватели, которые через несколько столетий стали уже «своей» элитой, отличаются от прочих членов сообщества тем, что получают свой доход путем регулярного узаконенного грабежа. Узаконивание создает и еще один важнейший эффект — государственная и окологосударственная деятельность становится легальной, а в последние 100 лет даже престижной и уважаемой. Философам, обосновывающим необходимость государства не нужно прятаться. Экономистов, изобретающих одну чушь за другой, никто не ловит на улицах, журналистов, воспевающих государство не вешают на фонарях. Даже менты и налоговики живут спокойно и счастливо. Легальность означает, что вся эта деятельность внедрена в ткань обычной мирной деятельности, которой занимаются люди. И это означает, что вокруг нее образуется своего рода рынок, который  начинает действовать «сам по себе». Это самое важное и самое радикальное последствие «медленной войны», последствие, которое позволило государству выжить и эволюционировать.

Продолжение следует

[violet drum]

Владимир Павленко. Евросоюз в тисках между Вашингтоном и Лондоном
Продолжение интервью ИА REX о геополитических и экономических итогах 2017 года с доктором политических наук, членом президиума Академии геополитических проблем Владимиром Павленко.


- Что происходит в Евросоюзе, какие процессы там доминируют?

- В Европейском союзе 2017 год обозначил, впрочем, не вполне явно, тенденцию к дезинтеграции существующей системы и ее переформатированию в новую. Дело не только в развитии процессов, связанных с Brexit, и не в каталонском кризисе в Испании. Во-первых, под угрозой остается стабильность внутриполитической обстановки в «моторе» ЕС – Германии, где вот уже четвертый месяц то возобновляются, то вновь проваливаются переговоры о правительственной коалиции по итогам сентябрьских выборов в Бундестаг.

Буквально в первые дни 2018 года объявлено о начале нового раунда таких переговоров – теперь между ХДС/ХСС и СДПГ; обозначена «deadline», за которой наступает пресловутое «или – или», это 1 апреля. Проблема, однако, в том, что по опросам общественного мнения, новое голосование, которое произойдет, если христианские демократы и социал-демократы не договорятся, приведет к тем же тупиковым результатам, что и в сентябре. Уже две последних легислатуры Ангелы Меркель из трех именно эта «большая коалиция» и управляла Германией. Но в 2017 году социал-демократы уперлись и отказались было от взаимодействия с ХДС/ХСС. А теперь вроде как снова передумали.

Трудно не увидеть за этими перипетиями все того же раскола западных элит и их внутренней борьбы. Ведь Европа по-прежнему фундаментально не суверенна и является фактической сферой влияния США, которые осуществляют свой контроль через институты НАТО, а также, в известной мере, Совета Европы. Что бы об этом ни звучало из соображений политкорректности или стремления выдать желаемое за действительное, усластив слух обитателей некоторых высоких кабинетов, из уст российских представителей в Брюсселе.

Сказанное здесь постпредом Владимиром Чижовым, увидевшим некий «треск» в отношениях США и ЕС, лишь выдает сохраняющуюся приверженность определенной части поздней советской и российской элиты проекту антиамериканской интеграции с Европой. Именно под нее был разрушен СССР и создан ЕС, который Горбачев показательно именовал «Европейскими Советами». Никак адепты этого проекта, в том числе в российском МИДе, не могут смириться с тем, что этот план рухнул, и что США никуда Европу не отпустят.

И что «Париж – Берлин – Москва» это даже не мистификация, а отвлекающий маневр, призванный прикрыть очевидный контроль над такой гипотетической осью и, следовательно, над Россией со стороны другой, куда более реальной оси: Вашингтон – Лондон – Берлин. Поэтому с европейскими иллюзиями нам придется расстаться – чем раньше, тем лучше, - обратив взор на российскую самодостаточность и континентальный альянс с Китаем.

Во-вторых, приход к власти весной 2017 года во Франции Эммануэля Макрона смещает акценты в самой европейской политике и перспективе. Экономическое лидерство Германии, особенно в условиях перманентной нестабильности в этой стране, грозит трансформироваться в военное. И перейти к Франции как единственной европейской ядерной державе, после чего последним звеном вышеупомянутой «реальной оси» вместо Берлина станет Париж. Из-за многочисленных неясностей в этом вопросе позиции Меркель, против которой практически открыто, причем уже с 2012 года, играют влиятельные концептуальные и бизнес-круги, связанные с кланом Ротшильдов, чьим выдвиженцем является Макрон, быстро и резко ослабевают.

События в Каталонии – часть именно этого сценария, раскрытого в свое время Джорджем Соросом в коллизии вокруг проекта евробондов: тогда говорилось, что Германия либо должна консолидировать и принять на себя все европейские долги, либо распустить ЕС. Показательно, что исследования, проведенные недавно аналитиками германского оборонного ведомства, выявили, что в трех из шести сценариев развития ситуации в ЕС никакого «общего будущего» у Европы нет, и ей предстоит распад.

С одной стороны, нарастающий «общий» кризис в ЕС существенно ограничивает «европейские» аппетиты постсоветских элит, открывая путь сценарию «обратной» постсоветской интеграции. С другой стороны, трудно представить, что этим все вот так вот и завершится. Такого подарка нам никто не предоставит, и за этот «приз» предстоит длительная и острая борьба. Ведь каталонский прецедент ясно показал, что глобальный олигархат во главе с Ротшильдами выступает не против единой Европы, как таковой, а за расширение собственного контроля над интеграционными процессами.

И в этом смысле обращает внимание, что перемены в Германии и Франции произошли на фоне значительной интенсификации усилий по формирования европейского «федерального государства», Соединенных Штатов Европы, которые предпринимались Ватиканом. И возвращаясь к каталонскому прецеденту, включая итоги недавних выборов, на которых опять победили сторонники независимости этого испанского региона, мы вынуждены вспомнить о неспешно, но последовательно осуществляемом проекте еврорегионализации, трансформирующем Европу стран и народов в Европу регионов и племен.

Такая Европа действительно, как и предрекает папа Франциск, превратится в «федеральное государство» или, говоря по-простому, в некий «четвертый рейх». Случайно ли на коллективной аудиенции именно у понтифика европейские лидеры оказались в конце марта 2017 года, когда в Вашингтоне заседала упомянутая Трехсторонняя комиссия, в повестке которой фигурировали важнейшие вопросы европейской политики и экономики? И случайно ли Трамп в ходе одного из своих важнейших турне связал тогда своим маршрутом Израиль с Ватиканом?

Кто-нибудь будет сомневаться в том, что геополитическая направленность такого образования, которое вынашивается в западных столицах и штаб-квартирах крупнейших транснациональных корпораций, со всей неизбежностью воспроизведет хорошо известный вектор «Drang nach Osten»? Особенно в связи с украинским кризисом, в который через нормандский формат вплетены ведущие державы ЕС, включая Францию, а в режиме двусторонних консультаций – еще и США…

- Что, на Ваш взгляд, стоит за инициативой Макрона об углублении евроинтеграции?

- Ядро предложений Макрона состоит во введении для стран не ЕС, но еврозоны единого бюджета, а также – и это геополитический смысл инициативы – в возвращении франко-германскому тандему роли экономического и политического центра ЕС. Макрон тем самым выступил против плана главы Еврокомиссии Жана-Клода Юнкера с его лозунгом «Doing much more together» («Делая намного больше вместе»), предполагающим формирование «односкоростной» Европы, в которой интеграционные процессы и правила одинаковы для всех стран. Лозунг Макрона «Who want more, do more» («Кто хочет большего, тот больше и делает») предлагает «разноскоростную» Европу, в которой есть «внутренний контур» - руководящий франко-германский тандем, есть «внешний контур» - еврозона, и есть «внеконтурная» периферия.

Оговоримся, что в плане Юнкера тоже имеется целый набор далеко идущих инициатив, которые можно считать прорывными. Это и расширение еврозоны, и создание Европейского валютного фонда, объединение постов главы Евросовета (совета глав государств и правительств) и Еврокомиссии, правительства ЕС, то есть полномочий самого Юнкера и Дональда Туска, и многое другое. Но Юнкер действует от имени и в интересах европейской бюрократии, частью которой является, а Макрон, как мы уже установили, - Ротшильдов, то есть европейского крупного олигархического бизнеса.

Мы уже говорили, что Ротшильды долгое время ведут борьбу с Меркель за то, чтобы «нагнуть» Германию под свои интересы. Раньше этого не получалось, но сейчас, когда позиции действующего канцлера пошатнулись настолько, что впереди замаячила перспектива отставки, Макрону, надо полагать, и дали соответствующую «отмашку». То есть одна сторона его инициатив – это борьба за французское лидерство в ЕС против альянса евробюрократии с терпящими политическое бедствие властями Германии. Меркель в этой ситуации вынужденно поддержала план Макрона, но надо понимать, что против него, в частности, против единого бюджета еврозоны, выступают практически все ее потенциальные партнеры по переговорам о правительственной коалиции.

Другая сторона становится понятной тогда, когда выясняется, что против идей Макрона выступают страны «новой Европы», прежде всего Вышеградская группа, в особенности, Польша и Венгрия, а также, что показательно, Нидерланды. Последние – плацдарм британского влияния на континенте, а наши бывшие сателлиты по Варшавскому договору – американская креатура. Иначе говоря, одной рукой подталкивая Макрона к лидерству в ЕС, англосаксы готовят в Европе расклад, очень похожий на тот, что сложился в преддверие Первой и Второй мировой войн, когда есть европейский центр, из которого исходит будущая военная угроза, есть Россия – объект потенциальной экспансии, а между ними есть буфер в лице некоего «санитарного кордона», ориентированного на англосаксов. И есть сами англосаксы, которые манипулируют событиями на континенте, разжигают конфликт и выбирают, на какой стороне и когда в него вступить, чтобы сорвать основной куш. Ничто не ново под Луной!

Есть и третья сторона – свидетельства прямых инструкций, которые Макрон получает из-за Ла-Манша. Еще в мае 2017 года в британской «Financial Times» появилась разработка стратегии, «рекомендованной» вновь избранному французскому президенту. И именно она, как теперь выясняется задним числом, легла в основу нынешнего «плана Макрона». Круг замкнулся. И на выходе из него маячит перспектива все того же «четвертого рейха», причем, даже в варианте Юнкера, не говоря уж о предложениях Макрона – Ротшильдов. Делаем выводы.

- Европа переходит к созданию евроармии. Что стоит за этим процессом?

- Разговоры о «европейской армии» не новы. Хотелось бы напомнить, что Западноевропейский союз под эгидой Великобритании был создан раньше НАТО, еще в 1948 году, и формально просуществовал до 2011 года. И после его упразднения и начались разговоры о «европейской армии». Представляется, что за этими разговорами сегодня стоит все тот же проект «четвертого рейха». Надо хорошо понимать, что европейцы, даже англичане и французы, без американцев воевать пока не могут, на вооруженные силы США завязаны вся разведывательно-ударная инфраструктура НАТО, это показали события в Ливии, в которых европейская военная авиация продемонстрировала образцы непрофессионализма и дезорганизации.

Поэтому до поры до времени «европейская армия» будет пестоваться в рамках структуры Североатлантического альянса. Затем, по мере обособления англосаксов от континентальной Европы, она приобретет формальную самостоятельность. С высокой долей вероятности, европейцам будет оставлено американское вооружение и боевая техника, в том числе находящаяся в Европе по мобилизационным планам в рамках стратегии двойного базирования, когда в угрожаемый период личный состав перебрасывается из США в Европу, расконсервирует технику и пополняет соответствующую натовскую группировку.

Но надо четко понимать, что как международными террористами из ИГИЛ (организация, запрещённая в России — прим. ред.), так и европейскими странами-участницами НАТО, дирижируют американцы. Ряд специалистов по Североатлантическому блоку, например, Владимир Штоль, неоднократно упоминали в своих трудах секретные соглашения, существующие между США и рядом стран альянса, которые позволяют американцам, по сути, вмешиваться в их внутреннюю политику. Причем, это относится не только к Германии, сохраняющей статус оккупированной страны, но и к ряду других европейских стран.

Поэтому, даже после формального ухода с континента и передачи командования европейскими контингентами в руки самих европейцев, рычаги влияния на них останутся и позволят США, как раньше Британии, контролировать как европейское равновесие, так и его нарушения, которые без сомнения до определенного момента будут носить управляемый характер.

Это все единая глобально-управленческая стратегия, как имело место во Второй мировой войне, когда представители западных союзников и гитлеровского режима, несмотря на состояние войны, благополучно заседали в Совете директоров и других структурах Банка международных расчетов (БМР), а американский капитал сохранял определяющее акционерное присутствие в Германии, управляя экономикой нацистского агрессора через концерны «I. G. Farbenindustrie» и «Vereinigte Stahlwerke».

- Проведя Brexit, Британия, на наш взгляд, дистанцировалась от проблем Евросоюза. На Ваш взгляд, каковы истинные причины выхода Британии из ЕС, и как Лондон попытается влиять на события в Европе и мире?

- Британия дистанцировалась от Европы не сама; это коллективное решение концептуально-олигархических кругов «второго контура власти». Так происходит не первый раз, когда крупные перемены начинаются с Лондона, а Вашингтоном – лишь подхватываются. Маргарет Тэтчер пришла к власти в 1979 году, а Рональд Рейган выиграл выборы в ноябре 1980 года и въехал в Белый дом в январе 1981 года. И первое, с чем столкнулся – с невозможностью выжить из Федрезерва Пола Уолкера, за попытками убрать которого последовало покушение с тяжелым ранением, после которого все поползновения фронды с олигархатом Рейган оставил «до лучших времен».

Отметим: то же самое, разве что без чрезмерного экстрима, сегодня происходит и с Трампом. Избранного для проведения «новой генеральной линии» президента привычно пропускают «сквозь строй» унижений в Конгрессе, чтобы сбить спесь и превратить в послушный таран этой «новой линии». Очень скоро он таковым станет, уже становится. Более половины команды, с которой Трамп пришел в Овальный кабинет, претерпела ротацию, наиболее несговорчивые, как например Майкл Флинн, оказались жертвами скандальных «домашних» заготовок.

Но если связка Тэтчер и Рейгана «отвечала» за монетаристскую «либерализацию» капитализма и превращение его из промышленного в финансово-информационный, то задача, стоящая перед Британией и Трампом, иная. Как Brexit – стопроцентная «заготовка», за которую, кстати, ратовали олигархические СМИ, близкие к Букингемскому дворцу, так и Трамп – продукт «креатива», на раскрутку которого, по свидетельству социолога Владимира Шалака, былимобилизованы все основные британские и американские СМИ. И понятно, что являясь частными «лавочками», они проводили в жизнь линию своих хозяев, занимающих во «втором контуре» важные позиции.

Так куда же взят курс? Мы об этом уже упоминали. Имеется «железобетонная» закономерность: англосаксы уходят из Европы тогда, когда континенту предстоят крупные потрясения, заметим, что спланированные в англосаксонских бизнес, политических и военных штабах. Еще заметим, что пока Британия торгуется за цену Brexit с Брюсселем, то есть с Юнкером, в самом Европейском союзе, как мы убедились, набирает силу «проект Макрон»; очень вероятно, что к тому времени, как придет пора исполнять достигнутые договоренности, делать это будет уже некому. Так тоже уже было в канун прихода к власти Гитлера, под который репарационный план Дауэса был заменен планом Янга, который существенно облегчил стоявшую перед нацистами внутриполитическую задачу.

Словом, исторических параллелей столько, что они не могут не привлекать пристального внимания, порождая ощущение дежавю. Конечно, история не ходит по кругу, и конкретные события, как правило, не повторяются. Однако в ней сплошь и рядом воспроизводятся похожие мизансцены, и она жестоко наказывает за невыученные уроки.

Источник: http://www.iarex.ru/articles/55109.html

[Pipa]

Эксперты РАНХиГС рассказали об усилившейся утечке мозгов из России

В последние годы произошел рост утечки мозгов из России, следует из нового исследования РАНХиГС. Сами эмигранты в числе причин, почему покинули страну, называют изменение экономический ситуации после 2014 года

Интеллектуальная эмиграция из России в текущем десятилетии демонстрирует рост, говорится в материалах РАНХиГС (есть в распоряжении РБК) со ссылкой на статистику принимающих зарубежных стран и результаты интервью с уехавшими за последние шесть лет.

Сейчас, по оценкам исследователей, за рубежом проживают около 2,7 млн уроженцев России, из них примерно 1,5 млн человек сохраняют российское гражданство.

Ежегодно, согласно зарубежной статистике за последние годы, в развитые страны эмигрирует около 100 тыс. человек, из них в среднем около 40% имеют высшее образование. В целом накопленный к настоящему моменту за рубежом потенциал россиян с высшим образованием, скорее всего, не превышает 800 тыс. человек, отмечает РАНХиГС.

В качестве причин, «выталкивающих» россиян из страны, большинство респондентов назвали «заметное изменение экономической ситуации после 2014 года, ведущее к трудностям на рынке труда, снижению зарплат, сокращению возможностей для карьерного развития». Для четверти выехавших на первое место среди таких факторов вышла политическая ситуация, разочарование после выборов 2012 года и особенно события 2014 года», — говорится в докладе.

Говоря о своих планах на будущее, примерно треть опрошенных заявила, что никогда не вернется в Россию, около 15% респондентов изучают рынок труда в России и в случае интересного предложения готовы вернуться, большинство же (около 50%) вовсе не закрывает для себя возможности возвращения в Россию, но конкретные сроки и перспективы не называет, отмечается в исследовании.

В феврале прошлого года премьер Дмитрий Медведев на Сочинском инвестиционном форуме назвал недопустимым «экспорт интеллекта» из России. «Сегодня мы экспортируем нефть, газ и, к сожалению, интеллект. Но если за первые две позиции российский бюджет получает деньги, то интеллект уходит из страны и безвозвратно, и бесплатно», — отметил премьер, подчеркнув, что предотвратить отток кадров можно, реформировав систему образования в России. Он пояснил, что современная экономика «предполагает постоянное обучение» в течение всего карьерного пути. «Теперь мы учимся всю жизнь», — подчеркнул премьер.

Подробнее на РБК: https://www.rbc.ru/society/23/01/2018/5a673f129a794712579d7dbe
_______________________

Мой комментарий: Нужно не образование реформировать, а трудоустройством заниматься! Ибо образованные едут за рубеж не из-за огрехов системы образования, а только потому, что не могут найти на Родине работу по специальности с зарплатой, на которую можно прокормить семью.