| Ртуть
Гость
|
 |
| |
« Ответ #1 : 05 декабря 2014, 10:49:08 » |
|
А.Е. Сериков
В знаменитых экспетиментах Б.Либета потенциал готовности (ПГ) двигательной коры головного мозга предшествовал сознательному желанию совершить движение, как если бы мозг сам по себе решал действовать, а свобода воли была лишь иллюзией. Однако, после появления ПГ и осознания побуждения человек мог осознанно изменить бессознательное решение и прекратить реализацию действия. Согласно Б.Либету, в такой возможности вето и заключается свобода воли. А.Меле предлагает строго различать побуждения (и связанные с ними желания), с одной стороны, и решения (и связанные с ними непосредственные намерения действовать), с другой. Он интерпретирует эксперименты Б.Либета следующим образом: ПГ соответствует побуждениям, а не решениям, которые остаются прерогативой свободной воли. Существует соблазн интерпретировать эти результаты в терминах дуализма, противопоставляя побуждения и желания решениям, свободным от эмоций. Но в контексте данных об экспериментальном подтверждении гипотезы соматического маркера А.Дамасио следует признать, что свободных от эмоций решений не существует. С этой точки зрения, осознанная воля не может быть реализована в совершенно новой ситуации. Если она существует, она может лишь оценивать результаты действия, основанные на эмоциях, а затем подготавливать тело к правильной эмоциональной реакции в последующих ситуациях.
Ключевые слова: свободная воля, сознание, мозг, сознательное ментальное поле, эмоция, побуждение, намерение, желание, решение, действие, гипотеза соматического маркера, дуализм, Р.Декарт, Б.Либет, А.Меле, А.Дамасио.
Движенья нет, сказал мудрец брадатый.
Другой смолчал и стал пред ним ходить.
Сильнее бы не мог он возразить;
Хвалили все ответ замысловатый.
Но, господа, забавный случай сей
Другой пример на память мне приводит:
Ведь каждый день пред нами солнце ходит,
Однако ж прав упрямый Галилей.
А.С.Пушкин, 1826.
Философы и социологи довольно часто исходят из того, что человек обладает свободой воли и является автором своих действий. Альтернативная точка зрения обычно заключается в том, что свобода воли и авторство – лишь иллюзии. Традиционное терминологическое различение между действием и поведением порождено различием этих предпосылок и ставит в тупик всякого, кто по каким-либо причинам не желает выбирать между ними.
Вряд ли мы когда-нибудь сможем обосновать однозначный и окончательный выбор в пользу одной из этих позиций. Тем не менее, обсуждение данной проблемы полезно тем, что позволяет уточнить вопросы, которые должна ставить перед собой наука о поведении, прояснить основания и цели исследования человеческой способности действовать. Если свободная воля существует, то в чем конкретно она проявляется? Например, можно ли научно доказать, что воля является причиной действия и как именно реализуется причинная связь? Если свобода – иллюзия, то как можно доказать ее иллюзорность, как эта иллюзия создается, и каковы механизмы действия в отсутствии свободы? В любом случае избежать рассмотрения подобных вопросов нельзя никому, кто хотел бы всерьез понять, как осуществляются человеческие действия. Тем более, что за последние три десятилетия накопилось довольно много экспериментальных и клинических данных, позволяющих выйти за пределы привычных, опирающихся лишь на интроспекцию рассуждений. Цель моей статьи – рассмотреть только один из аспектов данной проблемы - интерпретацию экспериментов по произвольному движению рукой в контексте дискуссии о взаимосвязи решений и эмоций.
Эксперименты Бенжамина Либета
Стихотворение А.С.Пушкина в эпиграфе хорошо иллюстрирует суть античных дискуссий о возможности познать движение. Но это также пример того, как ведутся дискуссии о свободе воли. Главным доказательством ее существования всегда была внутренняя уверенность действующего в том, что он в любой момент может встать и пойти налево или направо, пошевелить левой или правой рукой. Именно такие простые моторные акты всегда являлись наиболее наглядными аргументами в спорах о том, определяется ли будущее субъекта его сознанием. Если сознание способно контролировать простые действия, возможно, от него зависят и более сложные поступки. Если же сознание не способно управлять действиями тела, возможно, оно свободно в сфере мышления, но доказательства этого не являются слишком наглядными.
Самые известные эксперименты по произвольному движению рукой, с которых началась новая эпоха в обсуждении проблемы свободной воли, были проведены в начале 1980-х гг. под руководством профессора Калифорнийского университета Бенжамина Либета (Benjamin Libet, 1916-2007). Предыстория этих экспериментов такова. В 1964 г. немецкие нейрофизиологи из Фрайбургского университета Ганс Гельмут Корнхюбер (Hans Helmut Kornhuber) и Людер Декке (Luder Deecke) опубликовали результаты исследования, согласно которому произвольным движениям руки человека предшествуют изменения в электрической активности двигательной коры головного мозга. Сигнал снимался с помощью электродов с кожи темени и появлялся примерно за 1 секунду (800 мсек и более) до того, как осуществлялось движение. Его назвали премоторный потенциал или потенциал готовности (ПГ) - Bereitschaftspotential (BP) по-немецки или readiness potential (RP) по-английски.
В связи с этим открытием знаменитый австралийский нейрофизиолог, нобелевский лауреат сэр Джон Кэрью Эклс (John Carew Eccles) предположил, что сознательное желание (will) должно опережать произвольное действие примерно на 1 секунду. Он высказал это предположение в конце 1970-х гг. в одной из дисскуссий, посвященных проблеме свободной воли, в которой участвовал Либет. Найти ссылку на эту историю у самого Либета мне не удалось, но как пишет Майкл Брукс, именно тогда Либет задумался о том, как предположение Эклса проверить эмпирически[1]. Вероятно, так оно и было. Во всяком случае, в своей последней книге Либет с теплотой отзывается о Эклсе как о человеке, который привел его в «современную экспериментальную нейронауку» и поддерживал тогда, когда его исследования не пользовались популярностью среди других ученых[2].
Либет придумал, как можно зафиксировать точный момент, в который человек решал совершить движение. Для этой цели он использовал осциллоскоп (осциллограф), на круглом экране которого световая точка двигалась подобно секундной стрелке часов, но только в 25 раз быстрее. Экран осциллоскопа выглядел как обычный циферблат часов с делениями в 5, 10, 15… - …55 сек[3]. Участники эксперимента должны были произвольно, когда пожелают, быстро согнуть запястье и запомнить, где находилась в момент появления желания стрелка осциллоскопа. Точный момент сгиба мышцы определялся путем снятия электромиограммы (ЭМГ) с помощью электродов, крепящихся к руке[4].
Если кратко изложить основной результат первоначальных экспериментов Либета, он сводится к следующему: оказалось, что ПГ появляется еще до того, как человек, осознает свое желание действовать.
Точное время появления ПГ зависело от того, какие инструкции получал испытуемый и от того, как он их понимал и исполнял. Некоторые из участников эксперимента сообщали, что еще до окончательного решения действовать они планировали совершить движение «примерно в течение ближайшей секунды»: у них ПГ появлялся за 1050 мсек (момент RP I) до точного момента совершения движения (момент M). После этого участников эксперимента просили «дать побуждению действовать появиться свободно, спонтанно» (to let the urge come on its own, spontaneously). После этой инструкции ПГ появлялся за 550 мсек (момент RP II) до М. В другой группе испытуемых эта инструкция давалась с самого начала, но некоторые из них не смогли ее выполнить и сообщили, что все-равно планировали свое движение заранее. У них ПГ появлялся в момент RP I (-1050 мсек). У тех испытыемых, которые действовали спонтанно, ПГ появлялся в момент RP II (-550 мсек). Все участники эксперимента (и планировавшие действие, и действующие спонтанно) осознавали непосредственное желание действовать за 200 мсек (моментW) до М. В отдельных экспериментах было установлено, что при раздражении кожи руки электрическим импульсом, человеку требуется 50 мсек на осознание этого стимула. Либет предположил, что примерно такое же время требуется на осознание визуального сигнала (положение стрелки циферблата) и ввел соответствующую поправку для момента осознания желания действовать. В итоге получилось следующее: ПГ первого типа появляется за 1050 мсек, ПГ второго типа – за 550 мсек, желание действовать непосредственно сейчас – за 150 мсек до совершения действия. В случае спонтанного действия осознанное желание действовать возникает через 350-400 мсек после появления ПГ.[5]
Все выглядело так, как если бы мозг бессознательно принимал решение о действии и посылал команду мышцам (индикатором чего являлся ПГ) еще до того, как субъект осознавал это решение в качестве своего. Некоторые авторы, например Сьюзан Блэкмор[6] и Дэниэл Вегнер[7] восприняли эти результаты как одно из доказательств иллюзорности свободы воли. Однако сам Либет считал иначе: сознание не может инициировать действие, но свобода воли существует, так как после осознания желания у субъекта остается примерно 100 мсек, в течение которых он может «наложить вето» на действие. (Осознание наступает за 150 мсек до действия, а в течение последних 50 мсек, когда активируются нейроны спинного мозга и затем – мышцы, процесс происходит абсолютно автоматически и сознание не может его остановить.)
Здесь нужно уточнить, что Либет не считал свободными решения и действия, которые детерминированы бессознательными процессами в головном мозге[8]. С одной стороны, он не принимал точку зрения таких философов, как Дэниэл Деннет, Пол и Патрисия Чёчлэнд, считающих носителями сознания физиологические процессы в головном мозге. Сознание как субъективный феномен не может быть сведен к наблюдаемым извне процессам, полагал Либет. С другой стороны, он не соглашался с Джоном Сёрлом, что сознательное «Я» способно инициировать произвольное действие, что свобода воли появляется в «зазоре» между принятием решения о действии и началом действия. Модель Сёрла противоречит опытным данным, писал Либет, так как сознание не инициирует действие, а реальный «зазор» в 400 мсек между решением мозга и его осознанием протекает бессознательно. «Как и в случае со многими спекулятивными взглядами философов на вопросы сознания-мозга, модель Сёрла не проверялась и даже непроверяема экспериментально»[9]. Он также считал непроверяемой и, следовательно, ненаучной теорию Дэвида Чалмерса, согласно которому один и тот же субстрат (информация) может объединять внешний количественный и внутренний качественный аспекты.
Сам Либет, вслед за Эклсом, придерживался несколько модифицированного картезианского дуализма, считая сознание независимым от тела, хотя и взаимосвязанным с ним. На уровне нейрофизиологии Либет рассматривал процессы в нейронах головного мозга как телесные, а в качестве носителя сознания, самосознания и свободы предлагал гипотетическое сознательное ментальное поле (conscious mental field). «Если принимать свободу воли как значимый феномен, требуется сознательная ментальная функция (предположительно нефизическая), влияющая на активность физических нервных клеток. Это проблема, обратная по отношению к вопросу о том, как физические нервные клетки могут порождать сознательный субъективный опыт»[10]. Другая проблема, которая была значима для Либета – это феноменологическое единство субъективного опыта, даже у людей с рассеченным мозгом, на фоне отсутствия какой-либо части мозга, реализующей функцию интеграции опыта. Либет цитирует Эклса, считавшего целостность опыта следствием интегративного характера самосознающей психики, а не нейрофизиологического синтеза. Эклс предполагал, что не сводимые к физиологической активности нейронов ментальные функции могут влиять на эту активность. Это допускал в конце жизни и Роджер Уолкотт Сперри, тоже нейрофизиолог, удостоенный Нобелевской премии. «К сожалению, обе эти точки зрения (Эклса и Сперри) остаются философскими теориями, имеющими объяснительную силу, но без экспериментально проверяемого формата»[11].
Таким образом, Либет хотел сформулировать экспериментально проверяемую гипотезу, объясняющую наблюдаемые свойства сознательного опыта и свободной воли. Он предложил «рассматривать сознательный субъективный опыт, как если бы он был полем, порождаемым (produced) соответствующей, хотя и разнообразной нейронной активностью мозга. Такое поле обеспечивало бы коммуникацию внутри церебральной коры без нейронных соединений и путей в коре. Сознательное ментальное поле (СМП) опосредовало бы физическую активность нервных клеток и возникновение субъективного опыта»[12]. Предполагаемое ментальное поле не должно быть одним из известных физических полей, не должно описывать в терминах внешне наблюдаемых физических событий. Оно может быть описано только в терминах субъективного опыта и обнаружено только в этом опыте. Из этой гипотезы следует вывод, который при определенных условиях может быть проверен эмпирически. Если единое ментальное поле существует, активность отдельных участков коры головного мозга должна вносить в него изменения даже тогда, когда нейронная связь этих участков с остальным мозгом отсутствует. Такую ситуацию можно создать с помощью хирургического рассечения (или медикаментозного блокирования) нейронных связей, сохраняющего кровеносные капилляры, питающие данные клетки коры. При этом человек, которому делают операцию, должен оставаться в сознании, чтобы описывать изменения ментального поля как изменения своего сознания. Такой эксперимент никто никогда не проводил, но это возможно, если по медицинским показаниям пациенту собираются удалять часть коры мозга, получено его информированное согласие и одобрение этического комитета.[13]
Итак, Либет предполагал, что носителем сознания и свободной воли является ментальное поле, субстанционально независимое от мозга и способное остановить действие, инициированное мозгом. Чтобы проверить способность свободной воли накладывать вето на действие, он провел серию экспериментов, где участников инструктировали запланировать действие на определенный момент, но затем его не совершать. В этих экспериментах действие не совершалось, но все равно появлялся ПГ, свидетельствующий о том, что оно свободно планировалось, но было прервано.[14]
Важно уточнить, что ПГ предшествует только свободным сознательным действиям. Либет пишет, что в случае автоматического неконтролируемого поведения, как при синдроме Туретта или при быстрой реакции на неожиданный стимул, ПГ не появляется. Свободным действиям, которые становятся в какой-то мере автоматическими и не осознаются, предшествует минимальный по длительности и амплитуде ПГ. При этом ПГ предшествуют не только произвольным движениям рук, но и таким действиям, как речь и письмо.[15]
Критика и интерпретация Альфреда Меле
Профессор философии Флоридского университета Альфред Ремен Меле (1951 г.р.) предлагает более точно различить понятия побуждение (urge), желание (wanting, wish), решение (decision), которые Либет и его соавторы использовали при проведении экспериментов и интерпретации их результатов. У Либета эти термины взаимозаменяемы, что приводит к путанице, считает Меле. «Большинство людей признают, что решить сделать что-то отличается от того, чтобы иметь побуждение или желание сделать что-то. Например, вы можете иметь побуждение закричать на раздражающего вас коллегу, но решить не делать этого. И вы можете захотеть вторую порцию десерта, но решить остановиться на одной»[16].
Решить что-либо сделать, согласно Меле, - значит моментально сформировать намерение (интенцию) сделать это, что отличается от простого желания или от размышления о том, что делать. Можно одновременно хотеть сделать взаимоисключающие вещи, но нельзя решить сделать обе. Решение что-то сделать – не процесс размышления о возможном действии, но моментальное сознательное формирование намерения сделать это. При этом не все намерения формируются в результате решения, некоторые из них возникают автоматически. Меле приводит простой пример: открывая по утрам дверь кабинета, он делает это с намерением, но поскольку ситуация обычна и действие привычно, принимать решение не требуется. Решение, таким образом, – это сознательное формирование намерения в ситуации неопределенности, свободный выбор варианта действия. Меле также подчеркивает, что решения и интенции могут иметь отношения к более или менее отдаленному будущему (дистальные решения и интенции), а могут иметь отношение к настоящему (проксимальные решения и интенции) – таковы решения и интенции продолжать начатое действие или начать что-либо делать прямо сейчас.[17]
В свете этих терминологических уточнений Меле подробно анализирует инструкции, которые давались участникам экспериментов Либета, и предлагает новую интерпретацию результатов этих экспериментов. Согласно Меле, ПГ первого типа (RP I) – это индикатор побуждения или связанного с побуждением дистального намерения, но не проксимального решения. Когда субъект осознает побуждение (желание) действовать, он может прининять проксимальное решение действовать. Для тех участников эксперимента, которые не сообщали о предварительном планировании и действовали спонтанно, Меле предлагает следующую интерпретацию событий: за 550 мсек до момента М появляется проксимальное или относительно (roughly) проксимальное побуждение, за 90-50 мсек до момента М появляется соответствующее проксимальное намерение, в момент М мышца начинает сгибаться[18].
Главный вывод Меле заключается в том, что мозг не принимает бессознательное решение, так как решение может быть только осознанным, поэтому эксперименты Либета не угрожают концепции свободной воли. ПГ появляется у тех, кто принял дистальное решение участвовать в эксперименте и следовать инструкциям экспериментаторов, мозг бессознательно формирует побуждение (желание), но не решение.
Итак, если различать побуждения (желания) с одной стороны, и решения (наличие интенций), с другой, то свободе воли ничто не угрожает, даже если ее понимать в терминах Либета. Но все-таки следует уточнить, что Либет и Меле понимают свободу воли по-разному. С точки зрения Либета, свобода воли несовместима с детерминизмом: если бы психика полностью зависела от физиологических (физико-химических) процессов мозга, свободы воли бы не было. Такая позиция называется в современной философии инкомпатибилизм (incompatibilism), т.е. точка зрения несовместимости. Меле же, судя по всему, придерживается точки зрения совместимости (компатибилизм), согласно которой физико-химическая детерминация психических процессов не препятствует реальности свободы воли и ответственности.
Суть последней точки зрения в следующем: когда психически здоровые и свободные от наркотической зависимоти люди действуют намеренно в отсутствие принуждения, они действуют свободно, и причинная (физико-химическая) детерминация их действий не является поводом говорить о несвободе. Это так называемое обычное понимание свободы, которое лежит в основе юридического и морального понимания ответственности[19]. Чтобы проиллюстрировать это понимание, Меле приводит следующий вымышленный диалог двух полицейских:
- Сегодня Стэн отдал 20 долларов одному бездомному.
- Как? Тот приставил к голове Стэна пистолет?
- Нет, он сделал это свободно.[20]
На этом примере становиться совершенно ясно, что решение вопроса о детерминизме или индетерминизме не только не лежит в основе обычного понимания свободы, но и сам вопрос как таковой в повседневности просто не возникает. Возможность того, что воля может быть иллюзорна, просто не предполагается. Что, кстати, создает пространство для деятельности различных мошенников и манипуляторов.
Либет писал, что пока не придумано даже гипотетического эксперимента, который бы подтвердил иллюзорность свободной воли[21]. Я думаю, если исходить из точки зрения несовместимости воли и детерминизма, но при этом учитывать терминологические уточнения Меле, то такой эксперимент можно придумать. Экспериментатор, физически воздействуя на мозг, должен вызвать не только побуждение, но и определенное сознательное решение совершить некое действие. При этом испытуемый не должен заранее знать, какие решения экспериментатор ему навязывает, вообще не должен знать, что экспериментатор это делает. Это отличалось бы от экспериментов с гипнозом, внушением ложной памяти и праймингом тем, что воздействие оказывалось бы напрямую на мозг, а не на психику, пусть и бессознательную. Мне кажется, основная трудность постановки такого эксперимента не техническая, а этическая: если испытуемый не должен знать, что с ним делают, как можно соблюсти принцип информированного согласия? Возможно, с человеком можно договориться о том, что он в принципе согласен участвовать в эксперименте, по условиям которого ему будут внушать решения, воздействуя на его мозг, не указывая подробно, как и когда это будет происходить?
То, что подобные эксперименты возможны с технической точки зрения, доказывают примеры, приводимые Вегнером[22]. В 1969 г. Хосе Дельгадо (Delgado, J. M. R. 1969. Physical control of the mind: Toward a psychocivilized society. - New York: Harper and Row) описывает «электрическое стимулирование ростральной части внутренней капсулы» вызывало у пациента желание вертеть головой, как если бы он рассматривал что-то вокруг себя. Когда его спрашивали о том, что он делает, он отвечал: «Я ищу тапочки», «Я услышал какой-то шум», «Я смотрел под кровать» и т.п. Т.е., возможно, у пациента возникало не просто желание, но и решение куда-то посмотреть. Впрочем, в этом случае трудно было выяснить, вызывало ли стимулирование движение, которому пациент затем находил оправдание, или оно порождало галлюцинацию, вледствие которой пациент двигался. Другой, более убедительный пример – со ссылкой на публикацию Бразиль-Нето и соавторов (Brasil-Neto, J. P., A.Pascual-Leone, J. Valls-Solй, L. G. Cohen, and M. Hallett. 1992. Focal transcranial magnetic stimulation and response bias in a forced choice task. Journal of Neurology, Neurosurgery, and Psychiatry 55: 964–966). Они проводили эксперименты с трансчерепным (транскраниальным) стимулированием коры головного мозга с помощью электромагнитов. Известно, что путем такого стимулирования можно вызвать движения пальцев, аналогичные тем, которые исследовались в экспериментах Либета. В эксперименте Бразиль-Нето стимулятор в случайном порядке направлялся либо на правую, либо на левую часть двигательной коры. Испытуемый не видел стимулятора и должен был, когда услышит щелчок магнита, пошевелить пальцем либо правой, либо левой руки на свое усмотрение. Т.е., для испытуемого стимулятор был просто аппаратом, подающим сигнал к действию. Хотя в большинстве случаем испытуемые сгибали палец именно той руки, которая стимулировалась, они воспринимали свои действия как свободные. Когда их спрашивали, сами ли они выбирали, каким пальцем пошевелить, они не высказали никаких сомнений в том, что на выбор повлияло что-то, помимо их воли. В этом эксперименте, таким образом, физическое воздействие на мозг вызывало предсказуемый выбор субъекта в состоянии неопределенности, т.е., осознанное решение.
Различения Меле между побуждениями и желаниями, с одной стороны, и решениями и интенциями, с другой, выглядят довольно убедительными. Они настолько очевидны, что удивляешься: почему же Либет об этом не подумал? Видимо, нужно быть философом, а не просто ученым, чтобы иметь привычку к тонким терминологическим различениям? Но, может быть, Либет об этом думал? Во всяком случае, может быть за его терминологическими неточностями лежит нечто большее, чем просто отсутствие философской дисциплины? Если под побуждениями и желаниями понимать эмоции, а отличные от них решения понимать как свободные от эмоций (а такое понимание является традиционным для европейской культуры), то Либет мог уйти от данного различения вполне сознательно. Для него это могло быть органичной частью его картезианского дуализма. Дело в том, что Либет разделял онтологический дуализм Декарта, но не принимал дуализма, разделяющего чувства и разум.
С одной стороны, Либет считал сознание субстанционально независимым от тела. В «Вымышленном диалоге между Рене Декартом и автором (БЛ)» он цитирует «Первоначала философии» (1644): «О двух субстанциях говорят, что они действительно различны, когда каждая из них может существовать без другой». Затем в этом диалоге Декарт говорит, что сознание (mind) и тело феноменологически различны и не могут быть описаны друг через друга, но признает, что они тесно взаимодействуют. «С точки зрения накопленных за последние столетия свидетельств того, что сознание зависит от мозга в своих манифестациях, я мог бы перестать настаивать, что каждая из субстанций сознания и тела может существовать без другой. Тем не менее, это не исключает мое предположение, что сознание и мозг – отдельные вещи или целостности, другими словами, мой так называемый дуализм»[23]. Эти слова вымышленного Декарта можно считать изложением взглядов самого Либета.
С другой стороны, Либет не противопоставляет разум и эмоции. Он начинает диалог с Декартом со ссылки на книгу Антонио Дамасио[24] «Ошибка Декарта: эмоции, разум и человеческий мозг» (1994)[25]. Дамасио упрекает Декарта в чрезмерном акцентировании внимания на рациональном мышлении, в недооценке роли эмоций при принятии решений, в связи с чем Либет просит воображаемого Декарта разъяснить свою позицию. И Декарт разъясняет: «Это правда, что я выделял рациональное мышление в качестве верховного судьи истины, но только в отношении абстрактных наук, таких как математика. Однако, я определил понятие “мышления” намного более широко в различных своих работах. Я понимал мысль как обозначающую все, что непосредственно осознается. Это включает осознание нашей воли, интеллекта, воображения, чувств , эмоциональных переживаний, наших любви, ненависти, желаний, радости, грусти, гнева и т.д. (…) Я специально писал, что эмоциональные переживания (feelings) или страсти могут влиять на действия нашего сознательного разума. Таким образом, различия между моими взглядами и взглядами Дамасио - не различия между черным и белым, возможно, мы делаем различный акцент на роли эмоций»[26].
Итак, Либет мог сознательно не противопоставлять побуждения, желания и решения, намерения, так как понимал сложность их концептуального и операционального различения.
|
