02.05.2017 - 6:55
Вооруженные силы Сирии на седьмой год войны: от регулярной армии к добровольческим корпусамНа веб-сайте Российского совета по международным делам (РСМД) 28 апреля 2017 года опубликована статья руководителя Центра исламских исследований Института инновационного развития (ИИР) Кирилла Семенова «Вооруженные силы Сирии на седьмой год войны: от регулярной армии к добровольческим корпусам», посвященная нынешнему состоянию правительственных вооруженных сил Сирии.
С начала гражданской войны в Сирии режим Б. Асада проводил мероприятия по адаптации лояльных ему вооруженных формирований к условиям внутреннего конфликта, к которому они оказались абсолютно не готовы.
В частности, в Сирийской арабской армии (САА) преобладали исключительно тяжелые бронетанковые и механизированные дивизии. Всего таких соединений было одиннадцать (а также две дивизии «специальных сил» — 14-я и сформированная непосредственно перед началом гражданской войны 15-я). В них был переизбыток танков и иной бронетехники и дефицит легких мобильных, хорошо подготовленных подразделений. Они также имели громоздкую штатно-организационную структуру и не могли решать поставленные задачи в ходе внутреннего конфликта.
Массовое дезертирство окончательно поставило крест на боеспособности этих дивизий, за исключением 4-й механизированной, 14-й и 15-й дивизий специальных сил, а также «Республиканской гвардии». Из остальных дивизий, чьи штабы одновременно являлись и штабами военных секторов, был выделен их боеспособный компонент, сведенный обычно в одну из четырех штатных бригад. Так, например, в 1-й танковой дивизии такой бригадой стала 76-я и в 10-й дивизии — 56-я бригада. На основе штабов дивизий удалось создать элементы командования по территориальному принципу, большинство из которых действуют и до настоящего времени (кроме штаба дивизии в Ракке). Они послужили основой территориальных или позиционных сил.
Большинство дивизий или бригад с их номерами являлись соединениями подобного дивизионного и бригадного уровня только на бумаге и в сводках новостей. В реальности они не представляют соответствующей боевой ценности. Скорее, они напоминают дивизии и бригады российской армии времен первой чеченской кампании. Данная ситуация сохраняется и в настоящее время, и второе падение Пальмиры в декабре 2016 г. это наглядно продемонстрировало. Находящиеся поблизости в провинции Хомс военные части не смогли выделить каких-либо существенных подкреплений и направить их в помощь гарнизону Тадмора, несмотря на то, что на бумаге эти силы выглядели очень грозно. Таким образом, главными проблемами режима на первом этапе войны стали как комплектование САА личным составом, так и отсутствие в ней мобильных сил и легкой пехоты, способных оперативно затыкать бреши в случае возникновения угрозы на том или ином направлении, а также вести боевые действия в городских условиях и на местности со сложным рельефом.
Сформированные после 1982 г. для операций в горах Ливана четыре пехотные бригады быстро потеряли боеспособность, будучи набранными из нелояльных режиму сирийцев. В результате на первом этапе войны режим Б. Асада в качестве мобильных сил легкой пехоты мог рассчитывать лишь на 14-ю и 15-ю дивизии специальных сил. Их подразделения действовали по всей территории страны, перебрасываясь на различные участки. Такую же боевую работу выполняли и отдельные полки специального назначения. Спецназом, естественно, все эти силы можно было назвать весьма условно, так как они применялись исключительно как легкая пехота и штурмовые силы. Но надо отметить, что по уровню боевой выучки они превосходили иные сирийские соединения и части.
В качестве мобильных бронетанковых и механизированных подразделений, которые использовались по всей Сирии, на наиболее угрожаемых направлениях были бригады и батальоны 4-й механизированной дивизии, которые усиливались подразделениями иных «тяжелых» дивизий. Танковые и механизированные батальонные группы этих соединений часто применялись совместно с частями 14-й и 15-й дивизий специальных сил, обеспечивая им бронетанковую поддержку. Впоследствии также в качестве пехотного компонента 4-й дивизии часто использовались отряды ливанской «Хезболлы», как это можно было наблюдать, например, в ходе боев за Алеппо.
Тем не менее всех боеспособных соединений САА, включая части «Республиканской гвардии», которые также сохранили боеспособность, но были ориентированы прежде всего для обороны правительственных кварталов Дамаска, а одна бригада была развернута для защиты Латакии, было явно недостаточно не только для наступательных действий, но даже для обороны т.н. «Полезной Сирии». Собственно, и в настоящее время численность САА вряд ли может превышать 70 — 80 тыс. бойцов.
Режим не имел возможности восстановить в полной мере боеспособность САА ввиду массового уклонения от службы в ней. В такой ситуации Б. Асад был вынужден, по сути, пойти по пути своих противников, позволив любым лояльным ему группам, партиям и общественным движениям создавать собственные вооруженные группировки без какого-либо управления этим процессом из Дамаска.
За счет формирования большого количество военизированных структур различного происхождения, которые взяли на себя местные партийные ячейки БААС, крупные бизнесмены, связанные с режимом Б. Асада, или даже преступные сообщества, на протяжении 2012 г. была частично решена проблема комплектования вооруженных сил. Их удалось усилить пехотными подразделениями, которыми стали эти военизированные иррегулярные формирования. Их называли обобщенным наименованием «Шабиха». Начиная с 2012 г., Шабиха появляются во всех регионах Сирии, подконтрольных режиму. В тот период численность этих сил оценивалась в 40 тыс. чел. Однако в последующем она только возрастала.
Некоторые отряды действовали исключительно на ограниченной территории — в городском районе или поселке, где и были сформированы. Иные, например, созданные влиятельными магнатами, могли быть использованы во всей Сирии. Эти подразделения также сильно отличались по уровню экипировки и вооружения, подготовки бойцов, дисциплины. Некоторые представляли исключительно местные силы, другие имели сложную иерархию, ведущую в Дамаск. В любом случае Шабиха спасла армию от истощения и оказалась в некоторых случаях даже более эффективной и устойчивой в городских боях и при обороне населенных пунктов, чем САА.
Многие эти отряды обрели дурную славу, прежде всего связанную с их преступлениями против гражданского населения, что нашло отражение и в документах ООН. Вопреки распространенному мнению далеко не все группы Шабиха были алавитскими. Некоторые были сформированы из суннитов. Например, в Алеппо роль Шабихи играл суннитский гангстерский клан «Барри», прославившейся своей жестокостью; точно такую же репутацию завоевал христианский преступный клан, ранее контролировавший пути контрабанды, ставший Шабиха в районе Эль-Кусейра.
На следующей стадии военного конфликта реформированию подверглись уже собственно эти «разношерстные» иррегулярные формирования, которых попытались привести к общему знаменателю и придать им более или менее единое устройство. В связи с этим сирийские власти, начиная с 2013 г., создают «Национальные силы обороны» (НСО), подчиненные «Народным комитетам». В формировании этих подразделений приняли участие иранские военные советники, которые в качестве образца предложили структуру и программу обучения «Басидж» — иранской военизированной милиции.
С учетом того, что САА даже с помощью НСО не была в состоянии переломить ход войны, в этот период в стране появляются «шиитские джихадисты» — иностранные боевики различных шиитских организаций из разных стран, которые с того момента становятся неотъемлемой частью вооруженных сил режима. Наиболее известные среди них — ливанская «Хезболла» и многочисленные иракские группы, такие как «Лива аль-Зульфикар» и «Лива Асадуллах аль-Галиб», возникшие на фундаменте «первопроходцев» шиитского джихада в Сирии из числа иракских сил — «Ливы Абу Фадль аль-Аббас» и конгломерат иракских шиитских группировок, связанных с «Асаиб Ахль аль-Хакк».
В САР также действуют формирования, подчиненные непосредственно иранскому командованию «Аль-Кудс». В частности, набранные из афганских шиитов «Фатимиюн» (их общая численность в лагерях в Иране составляет 18 тыс., из них 3–5 тыс. находятся в Сирии и меняются на основании ротации) и пакистанские «Зейнабиюн».
Многие из этих иностранных шиитских группировок начинают формировать в Сирии свои «дочерние структуры» — как связанные с ними напрямую, так и финансируемые из шиитских фондов. Это так называемая «Сирийская Хезболла», в которую входят силы «Сирийского национального идеологического сопротивления» — местные филиалы ливанской «Хезболлы», а также «Сирийское исламское сопротивление», к которому можно отнести местные сирийские фракции иракских шиитских группировок. Эти силы состоят из сирийских граждан — как шиитов, так и «хомейнизированных» суннитов и алавитов. Так, например, иракская «Катаиб Сайид аш-Шухада» сформировала из сирийцев свой местный филиал — «Лива Сайида Рукайа». А действующая в осажденном Дейр-аз-Зоре «Лива имам Зейн аль-Абидин» — один из многих филиалов ливанской «Хезболлы» в САР. Большинство таких группировок фактически так и не вошли в НСО и по-прежнему пользуются самостоятельностью.
Другие группировки, наоборот, даже стали подразделениями САА. Так, в 4-й дивизии есть шиитский полк местной (сирийской) «Хезболлы» — «Лива Сейф аль-Махди». Общая численность всех формирований, связанных с Ираном, можно оценить в 130 тыс. чел. Из них 30 тыс. — это иностранные шиитские боевики и 100 тыс. — сирийские шиитские группировки и подразделение НСО, состоящие из суннитов и алавитов и иных сирийцев, но находящиеся под контролем иранских военных советников и частично или полностью финансируемые Ираном.
Следует отметить, что наступило четкое «разделение труда» между САА и НСО, где армия в большой степени играет роль танковых и тяжелых механизированных подразделений, а НСО — пехотных частей, иногда даже посаженных на бронетехникику (БТР, БМП), принадлежащую армии. Тем не менее армейское командование прилагает усилия для создания собственного пехотного штурмового компонента, который должен был дополнить силы СпН из 14-ой и 15-ой дивизий. Таким образом, осенью 2013 г. появляются «Силы Тигра», развернутые в одноименную дивизию. Их формирование отражает общую картину состояния упадка регулярных частей САА, ее полную децентрализацию и хаотизацию.
Так, изначально призванные стать еще одним «элитным подразделением армии», эти силы находят серьезных спонсоров, связанных с разведкой ВВС и преследующих собственные цели. В результате они не столько усиливают 14-ю и 15-ю дивизии, сколько, наоборот, ослабляют их, переманивая наиболее подготовленных бойцов. Ослабили они и оставшиеся боеспособными армейские части, такие как 4-я механизированная дивизия или 11-я танковая, из которых также забирали лучшие офицерские кадры в подразделения дивизии «Силы Тигра» и его отдельные бригады — «Силы Гепарда» и «Силы Пантеры». При этом они подчиняются штабу САА весьма формально, будучи, по сути, подразделениями, связанными с разведкой ВВС. Пока, наконец, «Силы Тигра» не превращаются в полностью автономную «фракцию» сирийских проправительственных сил, имеющих и собственные танковые части (оснащенные новейшими российскими танками Т-90), и иные подразделения, обеспечивающие им широкую степень независимости.
Появление «Соколов Пустыни», уже исключительно частной военной компании, хоть и аффилированной с САА, также ослабляет состав 14-ой и 15-ой дивизий. Теперь их названия очень редко можно встретить в сводках боевых действий, в отличие от тех же «Тигров» или «Пустынных Соколов».
Таким образом, кроме САА и сил обороны появляется еще один компонент вооруженных формирований, действующих на стороне режима, — частные подразделения. Помимо уже названных соединений, к ним можно отнести подразделения «Катаиб аль-Джабалауи» и «Леопарды Хомса» (но есть и другие), сформированные Рами Маклуфом и его «Ассоциацией аль-Бустан».
Наконец, при участии российских военных советников начал формироваться 4-й добровольческий штурмовой корпус. Местом его формирования стала провинция Латакия. Примером послужила бригада «Щит Побережья», созданная в Латакии из местных алавитских добровольцев при поддержке «Республиканской гвардии».
Отличие 4-ого корпуса от ополченческих и территориальных НСО в том, что служба в нем не являлась альтернативой службе в САА. Корпус должен был формироваться из уже отслуживших «ветеранов» или тех, кто по тем или иным причинам были освобождены от службы. Но по факту его укомплектование, как это часто и бывало, происходит путем переманивания бойцов иных, в том числе конкурирующих, структур, то есть дивизий Армии или НСО. При поступлении в это подразделение сохранились гражданские зарплаты, к которым добавлялись новые выплаты, что указывает на серьезные источники финансирования.
В результате к осени 2015 г. из 6 набранных местных добровольческих бригад (некоторые, вероятно, перепрофилированные бригады НСО) и 103-й бригады «Республиканской гвардии», послужившей, скорее всего, в качестве штабной и резерва тяжелой техники, а также ряда иных частей и был развернут 4-ый штурмовой добровольческий корпус. Он смог добиться определенных успехов в ходе наступательных операций в Латакии в конце 2015 — начале 2016 гг. Само название «штурмовой» указывало на изменившуюся тенденцию. Теперь вместо оборонительных структур типа НСО и спонтанно возникших бригад «Щитов» (обороны побережья и т. д.) силы режима нацеливаются на наступательные операции.
После окончания формирования 4-ого корпуса начинается создание близкой к нему структуры — 5-ого штурмового добровольческого корпуса, но уже не регионального (Латакия), а общесирийского значения. Он должен быть укомплектован в том числе и за счет задействования «скрытых резервов». В частности, к службе в его бригадах будут привлекаться амнистированные повстанцы и дезертиры, а также иные избегающие военной службы лица. В то же время для поступления в корпус существует серьезный материальный стимул в виде сохранения довоенных зарплат и военных премий.
Если 4-ый корпус был развернут исключительно в Латакии и являлся скорее экспериментальным, то места формирования 5-го корпуса разбросаны по всей Сирии, и условия службы в нем несколько отличаются от 4-го корпуса. Не исключено, что силы 5-го корпуса будут тесно взаимодействовать с теми подразделениями на военных объектах, на которых они формируются (5-я танковая дивизия, 15-я дивизия СпН). Ожидается также, что эти силы могут создать нужный пехотный компонент для взаимодействия с «тяжелыми» батальонами САА вместо зависимых от Ирана НСО. Тем самым предусматривается возможность предоставить российскому военному командованию широкую степень независимости в проведении военных действий без необходимости привлекать проиранские формирования и менять в угоду им ход той или иной операции. Это вызывает настороженность у Тегерана. И, по некоторым данным, Иран настаивает на своем более активном участии в создании 5-го корпуса.
Кроме того, новой тенденцией развития вооруженных сил режима может стать укрепление «Республиканской гвардии», которая в конце концов должна будет поглотить все наиболее боеспособные части САА. В качестве образца может быть использовано формируемое в Алеппо новое соединение, которое объединит в своих рядах все части и подразделения Сирийской арабской армии, действующие в районе города, в новое формирование — 30-ю дивизию «Республиканской гвардии».
На каждом новом этапе реформ и попыток укрепить боеспособность лояльных ему сил, режим Б. Асада создает все новые и новые надстройки, каждая из которых имеет различную степень зависимости или независимости от Дамаска. И каждая из них опирается на поддержку того или иного зарубежного или внутреннего спонсора, являясь, по сути, его «прокси».
Само по себе наличие такого количества разрозненных и не подконтрольных в полной мере Дамаску структур закладывает под Сирию (а отнюдь не только под режим) бомбу замедленного действия, препятствует реализации договоренностей о прекращении огня и требует выработки ясной линии в отношении их будущего.
Источник:
http://rusnext.ru/news/1493697341
