... раз сказки из папироски ...

[dgeimz getz]

по моему с точки зрения стиля в нем сомнительна или лишняя только одна фраза.

Обана! А ну-ка скажи! Я тоже в одной фразе сомневался:). Интересно, мы об одной и той же или нет?

Интересно , да
Выделена цветом.

[Хроник из Амбера]

Выделена цветом.

Неее, мои сомнения были насчёт последней фразы:
"Увы, в ниббану он так и не ушёл…"
да и остаются. Ну, посмотрим, сильно одолеют - уберу.
Насчёт "скандала" были не то чтобы сомнения, не не нравилось слово. Однако другого не возникло. Если есть варианты, готов рассмотреть:)

[dgeimz getz]

Выделена цветом.

Неее, мои сомнения были насчёт последней фразы:
"Увы, в ниббану он так и не ушёл…"
да и остаются. Ну, посмотрим, сильно одолеют - уберу.
Насчёт "скандала" были не то чтобы сомнения, не не нравилось слово. Однако другого не возникло. Если есть варианты, готов рассмотреть:)

Оно вроде как лишнее, перед ним уже стоит нужное #он пришёл в негодование#, а дальнейшее про жалобу скандала не предполагает, хотел подать жалобу по правилам.

[Хроник из Амбера]

Оно вроде как лишнее, перед ним уже стоит нужное

Ты прав! Исправил. Заодно и свои сомнения убрал, спасибо:)

[Хроник из Амбера]

… Говорят, как-то Будда путешествовал в сопровождении нескольких учеников. Они увидели, что какой-то крестьянин, весь вспотевший от напряжения, вытаскивает из оросительной канавы застрявшего в ней буйвола. Или это был вол? Ну, неважно. В любом случае, одно из тех животных, что прекратили мочиться в ручей.
Будда, не говоря ни слова, влез в канаву и принялся помогать крестьянину. Ученики, разумеется, тоже присоединились и вскоре вытащили яка из грязи.

Уже почти на закате Будда с учениками повстречали ещё одного крестьянина. Тот сидел на берегу оросительной канавы и горько плакал. А в канаве покорно стоял увязший в грязи вол.
Ученики принялись закатывать рукава, но Будда прошёл мимо.
- Почему ты не остановился помочь этому человеку, Бхагаван? – спросил догнавший его Ананда.
- Помочь поплакать? – покосился на него Гаутама. …

[Хроник из Амбера]

... Говорят, однажды некий феллах повстречал Баязида Бистами.
- О, мудрый человек! - обратился к нему феллах, - Объясни мне, почему человек не видит Аллаха?
- О, это очень просто, - сказал Баязид. - Люди втянуты в свои игры, суть же всякой игры - создавать завесу между Аллахом и человеком. А самой плотной завесой между человеком и Аллахом являются мудрость мудреца, богослужение богомольца и благочестие благочестивого.
- А может быть Аллаха просто нет? - спросил феллах, тревожно оглядевшись по сторонам, не слышит ли кто.
- Если Аллаха нет, - спокойно отвечал Баязид, - то вообще нет никакой разницы, в какую игру вовлечён человек.

Феллах ничего не понял, но из вежливости поблагодарил и отправился дальше. Но не успел пройти нескольких шагов, как Баязид окликнул его:
- Погоди! - а когда феллах обернулся, продолжил: - Я плохо сказал. Вообще-то, если Аллах есть, то тем более нет разницы в играх.

[Хроник из Амбера]

Ежеле бэ люды следовали тваей логыке)).. то никакой цывиллизацыи бэ не было))
вот к примеру.. нихто ни знаеть.. что такое эликтричество и магнетизм..  но широко пользуюццо.. изучив их свойства))

Ты ведь знаешь выражение, - путать божий дар с яичницей?
Если Аллах той же "природы", что и электричество, магнетизм и прочие гравитации, то тогда твоё возражение справедливо.
Но вдруг нет?

[Хроник из Амбера]

… Говорят, однажды Левенгук глазел в свой мелкоскоп. Достоверно не известно, на кого именно глазел, одни говорят, что то были бактерии, другие, что инфузории.
Тут к нему зашёл случайно оказавшийся не в том времени Пятигорский.
- О чём любопытствуем, коллега?
- Да вот, всяких животин, лишённых сознания изучаю.
- Можно? – попросил Моисеич.
Левенгук охотно уступил.
- Вы не правы, коллега, - сказал Пятигорский, отрываясь от окуляра и водружая очки обратно на нос. – Если у существа есть хотя бы один орган восприятия, то с необходимостью есть и сознание ему соответствующее. Иначе, какой смысл в органе? Вы ведь не станете утверждать, что это глаз воспринимает красный цвет, а сознание здесь не при чём?
Левенгук задумался, вспоминая свои мелкоскопические штудии по глазам насекомых. И возможно между двумя учёными мужами завязалась бы пользительная беседа, но тут в комнату ворвался Лис, который мимо пробегал не в том времени и не в том месте.
- Интересно, а есть у нас такой орган восприятия, который умеет Аллаха воспринять? Вот в чём вопрос!
И на этот раз Лис был пожалуй прав…

[Хроник из Амбера]

… Говорят, что когда Сиддхартха Гаутама достиг освобождения и обратился в будду, он, воспрянув от размышлений, покинул дерево Раджаятана, у которого пребывал, и направился к дереву Аджапала. Присев у его подножия, он проанализировал получившийся расклад:
- Ну, хорошо. Вот я вышел из игры, овладел дхармой, глубокой, неподвластной пониманию, трудной для постижения, находящейся за пределами того, что доступно рассудку.
А люди отдаются игре, видят удовольствие в игре, находятся во власти игры. И этим людям, находящимся во власти игры, не просто трудно понять, что есть игра. У них даже желания такого не возникает.
И если, вдруг, взбредёт мне в голову проповедовать о том, что нехило бы выйти из этой игры сансары, то для меня самого это будет усталость, изнурение, тщета и ловля ветра. А для людей – просто лишнее беспокойство, отвлекающее от игры.
И тогда Благословенному стукнула в голову такая гатха:
...В том, что с таким трудом постиг я,
зачем других наставлять стану?
Ведь тому, кто охвачен враждой и страстью,
нелегко постичь это учение.
Предавшись страсти, тьмою объятые,
они не поймут того, что тонко,
Что глубоко и трудно для постижения,
что против течения их мысли....
И когда Будда подумал так, то решил, - да ну его нафиг! Пусть играют, как хотят.

А в это время Брахма Сахампати, постигший своим разумом мысли Благословенного, подумал так:
 - Увы, приходит конец этому миру! Увы, погиб этот мир! Что будет с паровым отоплением, если уж ум Татхагаты, достигшего наивысшего совершенного просветления, склоняется к бездействию, к тому, чтобы не проповедовать учение...

И вот за такое же время, которое требуется сильному человеку,
чтобы вытянуть согнутую назад руку или вытянутую руку согнуть назад,
Брахма Сахампати покинул мир Брахмы и предстал перед Благословенным.
Накинув одежду на одно плечо и опустившись на одно колено перед Буддой, Брахма Сахампати так сказал:
- Слушай, чувак! Я тебя вполне понимаю. Но и ты прикинь, - ведь есть люди, чей умственный взор лишь слегка припорошен пылью, которые не увязли окончательно в своих играх. И может быть им как раз осталось услышать лишь твоё слово, чтобы освободиться! Призываю тебя преподать то, что открылось тебе!

На что Будда ответил:
- Да зачем это надо? Люди вполне довольны своими играми, боги довольны своими играми, вся сансара есть сплошная игра. Зачем мне заморачиваться и пытаться лишить их иллюзии? Ведь им это нравится!
К тому же, ты сам прикинь, что будет в оконцовке. Они прибавят какой-нибудь –изм к моему учению, и появится очередная игра. Назовут её, - буддизм. Оно тебе надо? Мне так точно не надо.

И ещё два раза приходил Брахма Сахампати к Будде с той же просьбой. И в эти разы он тоже получал отказ.
Наконец он поднадоел Татхагате и тот так подумал:
- В принципе, мне ведь пофигу, что теперь делать. А люди действительно разные есть. Подобно тому, как в пруду, заросшем голубыми лотосами, или в пруду, заросшем красными лотосами, или в пруду, заросшем белыми лотосами, одни лотосы, рожденные в воде, выросшие в воде, не поднимаются над водой, другие, рожденные в воде, выросшие в воде, стоят вровень с поверхностью воды, а третьи, рожденные в воде, выросшие в воде, поднявшись над водой, стоят так, что вода их не касается.
А какие-то даже до дуэндэ догадались. А каким-то и про игры тоналя всё известно...
Ладно. Попробую поговорить с ними.

После чего Благословенный принялся искать сперва тех, чей взор лишь слегка запорошен пылью игры. Но это у же другая история …

[Хроник из Амбера]

… Говорят, однажды монахам Золотого Храма пришлось косить траву вручную. Ну, почему, почему? Бензин в газонокосилках кончился!
По такому поводу – работа большая! – собрались вместе послушники и Западной и Восточной Кельи.
Вдруг, откуда ни возьмись, появился, нет совсем не тот, о ком подумали, - обычный котёнок. Но для монахов и это было в радость. Они принялись весело гоняться за котиком, пока таки не поймали.
И тут же разгорелся спор, - какой Келье теперь этот котёнок будет принадлежать.
Привлечённый доносящимся из сада шумом, появился наставник Нансэн. Узнав в чём проблема, он взял котёнка, приставил к его горлу кинжал и так сказал:
- Если кто сумеет объяснить смысл этого жеста, котёнок останется жить и достанется этому догадливому. Если нет, - гитлер капут!

Монахи озадаченно молчали. Подождав ради справедливости пару минут, наставник отрезал котёнку голову, а трупик зашвырнул в розовый куст.

Вечером в монастырь вернулся Дзёсю, старший из учеников наставника.
Нансэн рассказал ему о той ситуации, что возникла во время покоса травы и спросил, а как бы тот ответил на это.
Дзёсю тут же сбросил один сандаль, положил его себе на голову и молча вышел из комнаты.
Тогда Нансэн горестно воскликнул:
- Эх, и почему тебя не было здесь днём! Гитлер остался бы жив!...

[Хроник из Амбера]

Говорят, что когда Благословенный посетил Сонору, дабы предаться пейотной сессии с некоторыми своими учениками, один из них, по прозвищу Катунори(1), подступился к Гаутаме с такой речью:
- О, бхагаван! Я уже третью ночь не могу сомкнуть глаз, ибо одолели меня вопросы!
- А я-то думаю, с чего бы это у тебя глаза, точно у кролика? – воскликнул Будда. – Задай же скорее свои вопросы, а то ведь нам по-настоящему бессонная ночь предстоит, пока этот чёртов кактус жрать будем!
- О, Татхагата! – воспрянул духом Катунори, обнадёженный расположенностью Будды: – Я вот всё думаю:
вечен мир или не вечен,
имеет он границу или нет,
одно ли и тоже душа и тело, или тело – одно, а душа – другое,
материален мир или идеален,
первична воля или первична власть,
верна диалектика или это феномен чисто человечьего сознания,
существует ли сознание после смерти,
мм??
Скажи мне это, о почтенный сын кшатрия! А то я прям в сомнениях весь и недоумениях! Неужели ты этого не знаешь? Почему всегда молчишь в ответ на подобные вопросы?

-Дааа… - протянул Гаутама, почёсывая бритую голову. – Похоже, ты всерьёз попал...
Но давай разбираться по-порядку.
Вот, когда ты пришёл  и стал проситься в сангху, что именно я обещал тебе? Разве я обещал, что расскажу о том:
вечен мир или не вечен,
имеет он границу или нет,
одно ли и тоже душа и тело, или тело – одно, а душа – другое,
верна диалектика или это феномен чисто человечьего сознания,
материален мир или идеален,
первична воля или первична власть,
существует ли сознание после смерти или благополучно растворяется вместе с твоей волей и призрачной властью?

- Нет, почтенный, - признал Катунори, - Такого ты не обещал.
- Правильно! – подтвердил Татхагата. – А почему?
- Может потому, что ты сам этого не знаешь? – робко предположил Катунори и тут же прикусил язык, поскольку заметил, что Ананда, любимый ученик Будды (кто не без греха?) подозрительно близко подступил к нему, держа в руке увесистый булыжник.
- Нет, - улыбнулся Будда, делая Ананде знак, чтобы тот ушёл прочь. – Дело не в моём знании или незнании. Дело в том, что конкретно я тебе обещал. Ты помнишь это?

Катунори сокрушённо помотал головой. Он действительно уже не помнил этого, полностью захваченный теми вопросами, что, точно пенсионеры в очереди за селёдкой в гастрономе, теснились в его голове.
- Я тебе обещал, - спокойно сказал Благословенный, - Что покажу тебе эту жизнь, это существование, как дукху, то есть замороченность, обусловленность, страдание, покажу тебе жизнь, как лилу, то бишь игру. И покажу тебе путь, ведущий к освобождению от этой игры. Теперь вспомнил?
- Да, - вспомнил Катунори (он был честным литовцем!). – Но…
- Не надо никаких «но»! – перебил его Будда. – Здесь либо шашечки, либо ехать! И соединить одно с другим нет никакой возможности.
Представь, сын Катударай(2), что человека ранило пропитанной ядом стрелой и друзья-знакомые, кровные родственники привели к нему врача, хирурга. А раненный этот скажет: "Не дам я до тех пор вынуть эту стрелу, пока не узнаю, что за человек меня ранил: кшатрий ли он, брахман ли, вайшья ли, шудра ли; пока не узнаю как его имя, кто он родом, пока не узнаю, чернокожий ли он, смуглокожий ли или с кожей золотистого цвета; пока не узнаю, из какого меня ранили лука – простого или самострела; пока не узнаю, что за тетива на луке – из дерева ли арка, тростниковая ли, пеньковая ли, жильная ли, из молочайного ли дерева; пока не узнаю, какое у стрелы древко – вставное или накладное; пока не узнаю, что за оперение у стрелы – из перьев ли коршуна, или цапли, или сокола, или павлина, или мягкоклювой птицы; пока не узнаю какой жилой оно примотано – воловьей ли, буйволиной ли, оленьей ли, обезьяньей ли; пока не узнаю, что за наконечник – игольный ли, бритвенный ли, расплющенный ли, каленный ли, "телячий зуб" ли, "олеандровый лист" ли...

Но ведь у него на это нет времени, о, Катунори! Понимаешь? Ровно то же постоянно напоминает бхагаван дон Хуан архату Карлосу: У тебя нет времени на весь это вздор! Понимаешь, Карлитос? Просто, - нет времени…
Ты же, со своими вопросами, подобен раненному стрелой, который заботится о пустяках.

В мире много всяких интересностей! Вся сансара, - сплошная интересность! В этом суть игры, - заморочить тебя интересностями, дабы ты даже не помышлял о выходе из этого колеса, из этой игры. Всё нормально…
Ну, что ты делаешь?? Ну-ка, прекрати посыпать голову пеплом! Что за вздор?! Я ведь не запрещаю тебе интересоваться:
вечен мир или не вечен,
имеет он границу или нет,
одно ли и тоже душа и тело, или тело – одно, а душа – другое,
материален мир или идеален,
верна диалектика или это феномен чисто человечьего сознания,
первична воля или первична власть,
существует ли сознание после смерти или благополучно растворяется вместе с твоей волей и призрачной властью?

Это твоя жизнь. И твой выбор. Сам и решай. Но только не задавай мне больше глупых вопросов, которые не веду к освобождению. Как, впрочем, и ответы – если таковые найдутся -  на них…

Прим.
(1) Катунори.
от литовского - Ką tu nori? - чего ж ты хочешь?
(2) Катударай.
от литовского - ką tu darai? - что ты делаешь?

[Хроник из Амбера]

… быль о слонах … или о снах? …

Карлос резко затормозил, подняв клубы сонорской пыли. Но когда она осела, ничего не изменилось.
Карлос выбрался из машины. Потом зачем-то снова открыл и резко захлопнул дверцу. Нет. Ничего не изменилось. Три белых слона так же спокойно стояли невдалеке от хижины дона Хуана. «Ну, не протирать же глаза» - подумал Карлос – «это ведь такая банальщина!»
Он осторожно двинулся к хижине, размышляя о том, что в этой картине представляется наиболее нелепым: наличие слонов в сонорской пустыне? их белый цвет? а может то, что у каждого слона было шесть бивней, вместо положенных по протоколу двух?

Когда до хижины оставалось несколько ярдов, дверь её распахнулась. Первым вышел дон Хуан, а за ним два лысых человека в просторных оранжевых одеяниях. Заметив Карлоса, дон Хуан махнул ему рукой, а потом сделал жест, значение которого Карлос расшифровал, как, - пожалуйста, стой на месте! Он и остановился.
Лысые тоже увидели Карлоса и, сложив ладони, вежливо поклонились ему. Тот, не зная, что делать, неуклюже поклонился в ответ. После чего лысые так же церемонно откланялись дону Хуану, помахавшему им в ответ рукой, бодро зашагали к слонам, ловко на них вскарабкались по бивням, и…
Карлос ожидал, что слоны чинно отправятся в путь и даже на мгновение забеспокоился, не помешает ли им его машина, но слоны повернулись задами к хижине, а после этого просто исчезли в вспышке света.
- А третий? – указывая на оставшегося слона, спросил Карлос, подходя к дону Хуану, который всё ещё прикрывал ладонью глаза, видимо поймал «зайчика» во время вспышки.
- Пьёт чай, - ответил дон Хуан.
- Слон? – изумился Карлос.
- Слон? – удивлённо переспросил дон Хуан, отнимая от глаз ладонь. – А… Нет, конечно. Наездник чай пьёт. Пойдём.

Они вошли в хижину. Там, по-турецки сидя у низенького стола, действительно пил чай какой-то человек. Он был одет в странный красный халат с золотой росписью. Указывая на незнакомца, дон Хуан представил:
- Барон Юнгерн фон…
Тут он замялся, видимо что-то позабыв.
- Фон Штернберг, - выручил его незнакомец. – Но можно без церемоний, просто – Барон. Привет, Карлос!

Карлос был почему-то польщён, что Барону известно его имя, а стало быть о нём уже была речь. Растерявшись или даже засмущавшись, он, вдруг, так же нелепо поклонился Барону, как тем двум лысым.
- Ладно, ладно! – махнул рукой тот. – Я же говорю, давайте без церемоний. Будда уехал, а я не большой любитель ритуалов, хотя, надо признать, иногда в них есть необходимость. Присаживайтесь, что ж вы на ногах-то? Так чай пить неудобно!
- Будда? – хрипло спросил Карлос, плюхнувшись на пол.
- Ну, да, - подтвердил Барон, тотчас наполняя пиалу и протягивая её Карлосу. – Точнее, один из будд. У вас он известен под именем Сиддхаттха Готама. А с ним Ананда был. С которого всё и началось…
- Что… началось? – изумился Карлос, поворачиваясь к дону Хуану, который тоже уже сидел на полу и держал в руках пиалу с чаем. Пиалы были изумительной работы и непонятно откуда взявшиеся в хижине дона Хуана. Как впрочем и такой же красивый чайник.
- Барон, вы позволите начну рассказывать я, поскольку речь пойдёт о хорошо известном Карлосу человеке, с которым вы оказались знакомы лишь, можно сказать, случайно и мельком.
- Окажите любезность, - согласился тот.

- Сперва надо прояснить тебе, Карлос, - начал дон Хуан, - Что господин Барон является защитником Внутренней Монголии и сейчас командует Особым Полком Тибетских Казаков. Кроме того, под его началом находится и пространство, где расположена Азиатская Конная Дивизия…
- Строго говоря, это как бы Валгалла, - добавил Барон. – Хотя есть нюансы… Но продолжайте, друг мой.
Дон Хуан кивнул и продолжил:
- В это пространство, в этот лагерь господина Барона, где воины ожидают момента перенесения в ниббану…
- Нирвану, - невольно поправил Карлос, сам не зная, как он понял о чём идёт речь.
- Одно и то же! – махнул рукой Барон, отхлёбывая из пиалы. – Просто мы санскрит недолюбливаем. Плохо, конечно. Но так уж повелось.
- Так вот, - продолжил дон Хуан. – В это пространство порой попадают совсем случайные люди. Ну, как я понял, бывает, например, что там оказываются порой какие-нибудь идиоты или наркоманы. И тогда Барон их решительно оттуда выпроваживает посредством какого-то фрукта, который он назвал «лимонка». Тебе всё понятно?
- Нет, - покачал головой Карлос. – Я не понимаю, при чём здесь Будда?
- Будда потом проявился, - вставил Барон.
- Да, - поддержал дон Хуан. - Будда, это потом. Сперва там оказался наш Нестор.
- Нестор? – изумился Карлос. – В нирване??
- Да нет же, дурачок! – Я же сказал, это ещё не ниббана, это что-то, ну, типа предбанника, что ли… Можно так назвать? – посмотрел дон Хуан на Барона.
- Назвать как угодно можно, всё равно не объясните. Главное, что это не сама ниббана, - сообщил тот.
- Но как там Нестор оказался? – спросил Карлос.
- А вот это самое смешное! – воскликнул дон Хуан и действительно рассмеялся. Успокоившись, продолжал:
- Как ты знаешь, Нестор не курит. Но ему всегда хотелось познакомиться с Дымком. Поэтому он решил, что те грибы, что входят в его состав, можно ведь не курить, а просто слопать!

Тут дон Хуан опять рассмеялся. Рассмеялся и Барон. Наконец они успокоились и дон Хуан принялся рассказывать дальше:
- Он выкрал у меня несколько грибочков, убежал в пустыню и там их разжевал, что с его-то неправильными зубами не составило никакого труда. После чего его так прихватило, что занесло прямиком в лагерь Барона. А Барон, обнаружив у костра незваного гостя, сперва хотел его жёстко отправить обратно, как и всех прочих, но потом разглядел внимательнее…
- Я даже вдруг подумал на миг, что это тибетец, - вставил Барон.
- Да, разглядев его внимательнее, Барон разговорился с Нестором. А тот, с перепугу, понарассказал ему и обо мне, и о магии, ну, короче… В это время там же проявился Будда. Но тут я попрошу вас, господин Барон, продолжить. Потому что я не совсем понял, что за проблема его к вам привела.

- О, тут очень просто! – начал Барон. – Дело в том что Ананда, его ученик, в чём-то похож на Котовского.
Тут Барон, вдруг запнулся, сурово посмотрел на Карлоса и сказал:
- Заметьте, я сказал, что он лишь в чём-то похож! Конечно же он не такой мерзавец, как Григорий. Но так же почему-то не может сделать последний шаг…
Барон мгновение помолчал, потом продолжил:
- Будда подвёл его уже к самой ниббане. Как говорится, сделал всё, что мог. Но не может ведь он ещё и этот последний шаг вместо Ананды сделать? Вот он и решил привести Ананду ко мне, - вдруг я посредством своей чернильницы его как-то… ну, подтолкну, что ли.
- Какой чернильницы? – хрипло спросил всё ещё ничего не понимающий Карлос.
- Неважно! – махнул рукой Барон. – Метода такая. Она уже во времена Чапаева была и вообще-то неплохо работает. Впрочем, как бы она сработала в случае с Анандой, я не знаю. Они с Буддой проявились как раз в тот момент, когда я с вашим другом беседовал. Нестор, если я правильно запомнил?
Карлос машинально кивнул.
- Ну, вот. Будде, как вы понимаете, пересказывать ничего не пришлось. Он лишь поглядел своим Всевидящим Оком и сразу всё узнал. И непременно захотел отправиться к вашему учителю.
Барон Юнгерн учтиво кивнул в сторону дона Хуана.

Карлос перевёл взгляд с Барона на дона Хуана, потом обратно на Барона. Пауза затягивалась, и он понял, что видимо Барон считает, что всё уже объяснил. Тогда Карлос, не придумав лучшего, спросил:
- Но… ээээ… Зачем?
- То есть как? – искренне удивился Барон. – Во-первых, это же интересно! К тому же, Будда захотел попробовать одно из ваших… зелий? Можно так сказать?
Он вопросительно посмотрел на дона Хуана. Тот улыбнулся и кивнул.
- Разумеется, не столько ради себя, сколько ради Ананды. Он подумал, что, возможно, это поможет Ананде не хуже, чем моя чернильница, - продолжал Барон. – От вашего Дымка Будда решительно отказался, сославшись на то, что в его время курение ещё не было в моде. Хотя…
Тут Барон засмеялся, а вслед за ним и дон Хуан.
- Честно говоря, - сказал Барон отсмеявшись, - Я думаю, что у Будды просто плохие воспоминания о грибах. Ведь в последний раз он умер после отравления ими. Или сомой, из них приготовленной. Но как бы там ни было, мне пришлось их сюда доставить.
- На слонах? – глупо хихикнул Карлос, чувствуя, что его мозги начинают плавиться.
- А как иначе? – удивился Барон. – в моё время ещё не было аэропланов, способных пересекать такие пространства. А учитывая ещё и разницу во временах, так просто и нет другого средства передвижения, кроме слонов. Я бы, конечно, мог их и одних отправить, но ведь ни Будда, ни Ананда не знают ни испанского, ни английского, поэтому я был нужен как переводчик. А кроме того, кто-то ж должен был присматривать за слонами, пока длилась эта… как вы это называете?
- Митота, - подсказал дон Хуан.
- Вот именно она, - кивнул Барон. – Сами понимаете, в это время никто не мог бы позаботиться о слонах. А им каждые три-четыре часа нужно петь песню, иначе они потеряют свой белый цвет, да и бивни повыпадают. И тогда от них не будет никакого проку. Вы ведь уже знаете, Карлос, что все чудеса делает лишь то внимание, которое мы можем оказать этому миру и существам его населяющим?
Карлос не был уверен, что он это уже знает, но, на всякий случай, утвердительно кивнул своей, распухающей от нереальности происходящего, головой.

...................

Чё там дальше было, пока не вижу.

[Хроник из Амбера]

…
Какое-то время все молчали. В тишине было слышно лишь назойливое жужжание одинокой мухи, да хруст тростникового сахара, кусочек которого разгрызал безупречно белыми зубами Барон Юнгерн фон Штернберг.
Вдруг Карлос вскочил и нервно зашагал из угла в угол. Барон удивлённо посмотрел на дона Хуана. Тот сделал успокаивающий жест, мол, всё в порядке, обойдётся.
- Но ведь чай совсем остынет! – шепнул ему Барон.
Дон Хуан пожал плечами.

Вскоре Карлос действительно успокоился, сел на своё место и произнёс каким-то обречённо-тоскливым голосом:
- Ну, почему мне так не везёт! Ведь мог с самим Буддой поговорить!
- Ты имеешь в виду интервью? – лукаво покосился на него дон Хуан.
- Да какое там! – обречённо махнул рукой Карлос. – Просто я мог о многом его расспросить! Например, о нирване…

Тут Барон поперхнулся чаем, закашлялся, потом отёр усы полой халата и, извинившись, хрипло спросил Карлоса:
- Вы сказали, - расспросить о ниббане?
- Ну, да! – подтвердил Карлос. – Впрочем, дело тут даже не в самой нирване… Как бы это объяснить…

Он какое-то время размышлял, потом продолжил:
- Видите ли, меня давно занимает вопрос… Нет-нет! Я вовсе не знаток буддизма! Но из того, что я о нём читал, у меня сложилось впечатление, что нирвана буддистов очень похожа на нагуаль. Вот именно это я и хотел бы спросить у Будды, - верна моя догадка или нет?
- Но он бы не смог вам ответить! – воскликнул Барон, удивлённо посмотрев на дона Хуана, типа, - что за ерунду порет этот дурачок?

Дон Хуан опять-таки пожал плечами, а Карлос удивлённо спросил:
- Но почему? Он же – Будда!
- Будда, - подтвердил Барон. – Но ведь он никогда не был в нагуале! Как он может сравнивать?
- Да, но… - начал Карлос и запнулся.

Какое-то время он молчал, что-то обдумывая.
- Действительно, - произнёс он после паузы. – О таком я не подумал. Но может быть он как-то знает это? Ведь в нирване он должен всё знать, или как?
- Боюсь, вы не понимаете, - покачал головой Барон. – Будда, это лишь имя. Или, точнее, - прозвище, поскольку будд вообще-то много. То есть, не так чтобы прям много, но не один. И тот Будда, что был здесь, это совсем не тот Будда, что был в ниббане.
- Как это? – изумился Карлос.
- Он ведь вышел из нирваны, чтобы проявиться здесь, - объяснил Барон. – Или, если следовать описаниям в вашей книге, это что-то типа того, как выйти из нагуаля…
- Вы читали мои книги? – изумлённо перебил Карлос.
- Только одну, - скромно подтвердил Барон. – Пока приглядывал за слонами во время митоты. Я спросил у вашего наставника – он кивнул на дона Хуана – какую он порекомендовал бы, и мне предложили четвёртую. Название я, увы, запамятовал.
- Но у тебя ведь нет моих книг! – удивлённо воскликнул Карлос, обращаясь к дону Хуану.
- О, это такой пустяк! – объяснил Барон. – Совсем не обязательно иметь бумажный вариант, если есть возможность выйти в информационное пространство. Ну, это что-то типа ваших интернетов.

Барон улыбнулся:
- С вашего позволения я продолжу?
Карлос растерянно кивнул.
 - Так вот. Когда ваш наставник знакомил – если можно так сказать – вас с нагуалем, он ведь пробовал вам объяснить, что можно быть лишь свидетелем нагуаля, но нет никакой возможности его описать?

Карлос кивнул, подтверждая.
- Кроме того, когда вы пытались расспросить его о том, что же видел он сам или его любезный друг дон Хенаро, когда пребывали в нагуале, вы получили ответ, что они сами этого не знают, не правда ли?
Карлос неуверенно пожал плечами. Видно было, что он не совсем понимает, о чём речь.

- Позвольте мне, господин Барон. – сказал, вдруг, дон Хуан. – Я знаю, что вы прекрасно всё поняли, но, пожалуй, мне будет проще попробовать это объяснить Карлосу.
- Прошу вас, друг мой – охотно согласился Барон.

- Прежде всего, - начал дон Хуан, - должен сказать тебе, Карлитос, что ты весьма трагичный персонаж этой пьесы! Ты не просто, как говорила бабушка некоего Хроника, «смотришь в книгу – видишь фигу». Ты сам же эту книгу и написал! И дотошно зафиксировал все мои слова. Но ты ни черта не понял… Я тебя не виню, - смягчил тон дон Хуан. – Всё это действительно не так просто, если вообще возможно понять…
- С вашего позволения, - перебил, вдруг, Барон,  - Я отлучусь ненадолго. Отлить-с. Чай, знаете… Но прошу вас, не продолжать без меня. Мне крайне интересно!

С этими словами он, подобрав полы халата, вышел.
Дон Хуан замолчал. Карлос, рассеянно пощупав заварной чайник, покачал его в руке, прислушиваясь, потом поднялся на ноги и, с заварником в руке, отошёл к печке, где, на углях, пыхтел большой закопчённый чайник с кипятком.
Карлос пошарил на полке, открыл какую-то банку, выплеснул содержимое заварника в ведро у печи, потряс над ним заварник, потом из добытой банки чего-то насыпал в него, залил кипятком и вернулся к столу. Дон Хуан, улыбаясь, наблюдал за его действиями.

Вскоре вернулся и Барон. Он уселся на место и предложил:
- Продолжайте, друг мой! Продолжайте.

- Если бы ты понял то, что сам же и написал, - вновь обратился к Карлосу дон Хуан, то осознал бы, что нагуаль, это настолько иное… мм… состояние сознания?
Он вопросительно посмотрел на Барона.
- Можно так сказать, Барон?
- Думаю, можно, - кивнул тот. – Для простоты.
- Так вот, - продолжил дон Хуан опять переведя взгляд на Карлоса. – Это настолько иное осознание сознания в сравнении с сознанием тоналя, что, вернувшись в тональ, мы просто не помним, не знаем, что именно вытворяли в нагуале. У тебя ведь бывают сны без сновидений?

Карлос недоумённо кивнул.
- Это что-то похожее. С той лишь разницей, что после пробуждения от такого сна ты ничего не помнишь, что там было, поэтому полагаешь, что ничего и не было. А в случае выхода из нагуаля, у тебя есть некая память о том состоянии, но всё, что ты можешь помнить, знать или сказать, так это то, что там, - нечто было. Но, - что? как? когда? Этого ты не знаешь, не можешь описать, поскольку в нагуале нет самих этих понятий, - что, где, когда...

Здесь Барон поднял вверх указательный палец и подтвердил:
- Именно!
Потом как-то смутился и добавил:
- Я-то, конечно, говорю о ниббане, не о нагуале…

...
(продолжу, когда насню):)

[dgeimz getz]

...
(продолжу, когда насню)

Прочитал с интересом, вполне достойный литературный опыт, вижу некоторую корреляцию с Пелевиным, ну так это хорошо.
Читается вполне легко и занятно.
Я тебе рекомендую в конце концов эту тему основательно почистить от постов других, и оставить только некоторые свои коммментарии, по выбору, и сами литературные тексты.

[Хроник из Амбера]

вижу некоторую корреляцию с Пелевиным,

Тут не то чтобы корреляция, тут прям паразитирование на Пелевине и Кастанеде! Но хроникам можно:)
А темку потом прогляжу, почищу.