*Сила Безмолвия* выбрасываем рефлексию Кастанеды, читаем слова ДОНА ХУАНА

[chitatel@g.ru]

Карлос Кастанеда. Сила безмолвия. Глава 6. Управление намерением.


Третья точка


Дон Хуан отметил, что не всякое человеческое существо является представителем этой новой позиции. Точка сборки большинства из нас не находится в точности на месте локализации разума, но в непосредственной близости от него.

То же самое можно сказать и о месте безмолвного знания: точка сборки не всякого человеческого существа находилась в этом положении.

Еще он добавил, что “место без жалости”, еще одно из положений точки сборки, является непосредственным предшественником безмолвного знания, а положение точки сборки, называемое “местом озабоченности” – предшественником разума.


 Нет! – сказал он с ударением. – Не лучше. Этот зверь – самец. Он голоден и идет за нами.

- Но в таком случае тем более важно поскорее выбраться отсюда, – настаивал я.

- Это не так легко сделать, – сказал он, – Ягуар не обременяет себя разумностью. Он будет точно знать, что делать, чтобы заполучить нас. И с такой же уверенностью, с какой я сейчас говорю с тобой, он прочтет наши мысли.

- Ты хочешь сказать, что ягуар может читать мысли? – спросил я.

- Это не метафора, – ответил он. – Я имею в виду то, что говорю. Большие животные, вроде этого ягуара, обладают способностью читать мысли. Я не имею в виду догадки. Я хочу сказать, что они знают все напрямую.

- Что же нам делать? – спросил я, не на шутку встревожившись.

- Мы должны стать менее рациональными и попытаться выиграть битву, не позволяя ягуару читать наши мысли.

- Как же нам поможет уменьшение рациональности? – спросил я.

- Разум выбирает то, что выглядит наиболее здравым для ума, – сказал он. – Например, только что твой разум подсказал тебе, что нужно бежать изо всех сил по прямой линии. Но твой разум не учел одного обстоятельства. Нам придется пробежать около шести миль, прежде чем мы окажемся в безопасности в твоей машине. Ягуар обгонит нас с легкостью. Он спрячется впереди на пути нашего бегства и будет ждать в наиболее подходящем для прыжка месте.

Гораздо лучшим, хотя и менее рациональным выбором является зигзаг. – Откуда ты знаешь, что это лучше, дон Хуан? – спросил я.

- Я знаю это, потому что у меня очень четкая связь с духом, – ответил он. – Другими словами, моя точка сборки расположена в месте безмолвного знания. Оттуда я могу ясно видеть, что ягуар голоден, но он не из тех, кто обычно нападает на людей. К тому же он сбит с толку нашими действиями. Если мы начнем двигаться зигзагом, ягуар должен будет попытаться предусмотреть наши дальнейшие действия.

- Есть ли еще какой-либо выбор, кроме зигзага? – спросил я.

- Есть только рациональные варианты, – ответил он. – Но у нас нет необходимых средств для рациональных вариантов. Например, мы можем вернуться в горы, но тогда нам нужны ружья.

Мы должны следовать вариантам ягуара. Эти варианты диктуются безмолвным знанием. Мы должны делать то, что говорит нам безмолвное знание, какими бы неразумными не показались нам его советы


- Не беспокойся, – ответил он, – Смерть причиняет боль лишь тогда, когда это случается в постели, из-за болезни. Борясь за свою жизнь, ты не чувствуешь боли. Если ты что-нибудь и почувствуешь, – так это ликование.

Он сказал, что одним из самых драматических отличий магов от обычных людей является то, каким образом к ним приходит смерть. Только по отношению к магам-воинам она добра и нежна. Они могут быть смертельно ранены и все же не чувствовать боли. И еще невероятнее то, что смерть ждет мага так долго, сколько ему это нужно.

- Самое большое отличие обычного человека от мага состоит в том, что маг управляет своей смертью собственной скоростью, – продолжал дон Хуан. – Что касается данного случая, то сейчас ягуар меня не съест. Скорее он съест тебя, потому что ты не обладаешь необходимой скоростью, чтобы удержать свою смерть.

Он начал разъяснять тонкости идеи о скорости и смерти. Он сказал, что в повседневном мире наше слово иди наши решения можно очень легко изменить. Неизменна в нашем мире лишь смерть. С другой стороны, в мире магов обычную смерть можно отменить, но не слово магов. В мире магов нельзя изменить или пересмотреть решения. Однажды принятые, они остаются в силе навсегда.

Я сказал ему, что его утверждения, какими бы впечатляющими они ни были, не могут убедить меня в том, что можно отсрочить смерть. И он еще раз объяснил мне все то, о чем говорил до сих пор. Он сказал, что для видящего человеческие существа представляют собой продолговатое или сферическое скопление бесчисленных неподвижных, но вибрирующих полей энергии, и что только маги в состоянии вызывать в этих сферах неподвижной светимости особое движение. В долю секунды они могут сместить свою точку сборки в любое место этого светящегося скопления. Это смещение и скорость, с которой оно происходит, приводят к моментальному сдвигу в область восприятия совершенно иного мира. Кроме того, они могут перемещать свою точку сборки без остановки вдоль всех полей светящейся энергии. Сила, порождаемая таким движением, столь велика, что мгновенно уничтожает всю их светящуюся массу.

Он сказал, что если бы в данный момент на нас обрушился камнепад, то он сумел бы предотвратить обычный эффект смерти от несчастного случая. Используя скорость движения своей точки сборки, он заставил бы себя переместиться в другие миры или сгореть изнутри в доли секунды. Я же, с другой стороны, умер бы обычной смертью, раздавленный обломками скал, поскольку моей точке сборки не хватит скорости, чтобы вытащить меня.
Я заметил, что мне кажется, что маги просто изобрели иной способ умирания, и это не значит, что они могут отменить смерть. Он ответил, что все, о чем он до сих пор говорил, можно назвать управлением магами своей смертью. Они умирают лишь тогда, когда должны умереть.



.

[финита ля комедия]

цирк уехал


http://www.youtube.com/watch?v=z7gNOEhheAQ&t=417

[chitatel@g.ru]

Карлос Кастанеда. Сила безмолвия. Глава 6. Управление намерением.


Он сказал, что люди древности стали легендарными благодаря безмолвному знанию о той силе, которую можно получить, сдвигая точку сборки. Маги возродили эту древнюю силу, хотя и в более умеренном масштабе. При помощи сдвига точки сборки они могли манипулировать, своими чувствами и изменять вещи. Я изменяю вещи, почувствовав себя большим и страшным. Чувства, направленные таким образом, называются намерением.


- Твоя точка сборки уже немного сдвинулась, – продолжал он. – Сейчас ты находишься в таком положении, что можешь или утратить свое достижение, или же заставить свою точку сборки сдвинуться еще дальше.

Он сказал, что, вероятно, любой человек, живущий в обычных условиях, однажды или несколько раз получает возможность вырваться из оков обусловленности. При этом он подчеркнул, что имел в виду не социальные условия, но те условности, которые сковывают наше восприятие. Мгновенного чувства приподнятости было бы достаточно, чтобы сместить точку сборки и разбить наши цепи. То же касается и мгновения страха, гнева, плохого самочувствия или горя. Но чаще всего, получая шанс сместить нашу точку сборки, мы пугаемся. Обычно вступают в игру наши академические, религиозные, социальные устои. Они подсказывают, что безопаснее вернуться в толпу, в привычное стадо, вернуть нашу точку сборки в обычное положение “нормальной” жизни.

Еще он сказал, что все известные мне мистики и духовные учителя действовали по тому же принципу: их точка сборки смещалась благодаря дисциплине, аскетизму – или даже случайно – в определенное место, после чего они возвращались в нормальное состояние, сохраняя полученный опыт на всю жизнь.

- Ты можешь быть весьма благочестивым, хорошим парнем, – продолжал он, – и забыть при этом о начальном движении твоей точки сборки. Или сумеешь вытолкнуть себя за пределы своего разума. Ты, кстати, все еще находишься в этих пределах.


- Но ты уже не можешь так поступать, – продолжал дон Хуан. – Ты не религиозен и при этом слишком любопытен, чтобы так просто отказаться от приобретенного опыта. Единственное, что могло бы остановить тебя – это трусость. Воспринимай все тем, чем оно является на самом деле: абстрактным, духом, Нагвалем. Не существует ни колдовства, ни зла, ни дьявола. Все это только восприятие.

[chitatel@g.ru]

Карлос Кастанеда. Сила безмолвия. Глава 6. Управление намерением.


 Сдвиг тобой собственной точки сборки с помощью намерения – твое самое большое достижение, – сказал дон Хуан, – но достижение – это нечто личное. Оно необходимо, но не является чем-то важным. Оно не является той целью, к которой стремятся маги.


- Это не та цель, о которой я сейчас говорю, – продолжал он с улыбкой. – Понятие об абстрактном, о духе – вот единственная цель, которая важна. Представление о личном “я” не имеет ни малейшей ценности. Ты все еще ставишь на первое место твои собственные чувства. Всякий раз, когда появлялась такая возможность, я заставлял тебя осознавать необходимость абстрагирования Ты всегда полагал, что я имею в виду абстрактное мышление. Нет. Абстрагироваться – значит сделать себя доступным духу путем его осознания.
Он сказал, что одной из самых драматических черт человеческой природы является ужасная связь между глупостью и саморефлексией.
Именно глупость заставляет нас отвергать все, что не согласуется с нашими рефлексивными ожиданиями. Например, являясь обычными людьми, мы не в состоянии оценить наиболее важный аспект знания, доступного человеческим существам: наличие точки сборки и ее способность сдвигаться.


- Человеку рациональному кажется немыслимым, что должна существовать невидимая точка, в которой собирается восприятие, – продолжал он. – Еще более немыслимым кажется то, что эта точка находится не в мозге, – это он еще мог бы смутно себе представить, если бы принял идею ее существования.
Дон Хуан добавил, что непоколебимое стремление рационального человека твердо придерживался образа себя – это способ надежно застраховать свое дремучее невежество. Он, например, игнорирует тот факт, что магия – это не заклинания, не магические формулы, не фокус-покус, но свобода восприятия не только повседневного мира, но и любого другого, доступного человеческому существу.
- Вот где глупость обычного человека наиболее опасна, – продолжал он, – Он боится магии. Он дрожит при мысли о необходимости свободы. А ведь она рядом, можно коснуться пальцем. Она называется третьей точкой. И до нее можно дотянуться так же просто, как сместить точку сборки.
- Но ведь ты сам говорил мне, что сдвиг точки сборки настолько сложен, что является настоящим подвигом, – возразил я.
- Так оно и есть, – заверил он. – Вот еще одно магическое противоречие; это невероятно трудно, но все же является самой простой вещью в мире. Я уже говорил тебе, что сильное нервное возбуждение может сместить точку сборки. Голод или страх, любовь или ненависть сделают то же самое, что и мистицизм или несгибаемое намерение, которое и является для магов наиболее предпочтительным методом.

[chitatel@g.ru]

Карлос Кастанеда. Сила безмолвия. Глава 6

Я снова попросил его объяснить значение термина несгибаемое намерение. Он сказал, что это своего рода непоколебимая направленность ума; абсолютно четко очерченная цель, не нарушаемая никакими противоречивыми интересами или желаниями. Несгибаемое намерение также является силой, возникающей, когда точка сборки удерживается в необычном положении.

Затем дон Хуан указал на очень важное различие, которое ускользало от меня все эти годы, – между движением и смещением точки сборки. Движение, по его словам, является глубоким изменением ее положения, настолько глубоким, что точка сборки может достичь даже других пучков энергии, находящихся в пределах светящейся массы наших энергетических полей. Каждая полоса энергии представляет собой совершенно иной для восприятия мир. С другой стороны, смещение – это незначительный сдвиг в пределах той полосы энергетических полей, которая воспринимается нами как мир повседневной жизни.

Он продолжал, что маги рассматривают несгибаемое намерение как катализатор принятия решений, не подлежащих изменению, и, с другой стороны, – их неизменные решения являются катализатором, приводящим точку сборки в движение к новым положениям. Эти новые положения в свою очередь порождают несгибаемое намерение.

Должно быть, я выглядел ошарашенным. Дон Хуан рассмеялся и сказал, что попытка понять до конца метафорические описания магов разумом так же бессмысленна, как попытка понять разумом безмолвное знание. Еще, добавил он, проблема со словами заключается в том, что любая попытка прояснить с их помощью объяснение магов только запутывает суть дела.


Мир повседневной жизни состоит из двух точек отсчета, – сказал он. – У нас, например, есть “здесь и там”, “внутри и снаружи”, “добро и зло”, “верх и низ” и т.д. Итак, наше восприятие жизни по существу является двумерным. Ничто из того, что мы воспринимаем или делаем, не имеет глубины.

- Маги воспринимают свои действия с глубиной, – сказал он. – Их действия являются для них трехмерными. Они обладают третьей точкой отсчета.

- Как может существовать третья точка отсчета? – спросил я удивленно.

- Наши точки отсчета основаны преимущественно на нашем чувственном восприятии, – сказал он. – Наши органы чувств воспринимают и различают, что находится рядом с нами, а что нет. Используя это основное различие, мы и выводим остальное.

Для того, чтобы достичь третьей точки, мы должны воспринимать два места одновременно.


Дон Хуан пояснил, что обычное восприятие имеет ось, “Здесь и там” являются периметрами этой оси, и мы пристрастны к ясности “здесь”. Он сказал, что в обычном восприятии только “здесь” воспринимается полностью, мгновенно и непосредственно. Его двойственный аспект, “там”, не обладает непосредственностью. Он может быть объектом предположений, умозаключений, ожиданий, но не может восприниматься непосредственно всеми чувствами. Когда же мы воспринимаем два места одновременно, исчезает полная ясность, но зато достигается непосредственное восприятие “там”.


Я задал первый же пришедший мне в голову вопрос. Я попросил дона Хуана объяснить то, что казалось мне очередным противоречием. Он утверждал, что только дух мог сдвинуть точку сборки. Но затем он сказал, что мою точку сборки сдвинули чувства, превратившиеся в намерение.

- Только маги могут превращать свои чувства в намерение, – сказал он. – А намерение – это дух, вот и получается, что именно дух сдвигает точку сборки магов.

Могут ввести в заблуждение мои слова, – продолжал он, – что только маги знают о духе, и что намерение является исключительным достоянием магов. Это не совсем верно, но практически дело обстоит именно так. Суть на самом деле в том, что маги лучше сознают свою связь с духом, чем обычный человек, и стремятся управлять им. Вот и все. Я уже говорил тебе, что связующее звено с намерением – это универсальная особенность, свойственная всему сущему.

Затем два или три раза дон Хуан, казалось, порывался что-то добавить. Он колебался, как бы подбирая слова. Наконец он сказал, что пребывание в двух местах сразу было для магов признаком, отмечающим тот момент, когда точка сборки достигает места безмолвного знания. Расщепленное восприятие, достигнутое собственными усилиями, называется свободным движением точки сборки.

Он заверил меня, что каждый Нагваль последовательно делает все что в его силах, чтобы стимулировать, свободное движение точки сборки своего ученика. Это решительное усилие загадочно называется “достижением третьей точки”.

- Наиболее трудным аспектом знания Нагваля, – продолжал дон Хуан, – и, конечно, наиболее важной частью его задачи является достижение этой третьей точки. Нагваль вырабатывает намерение такого свободного движения, а дух доставляет ему средства для осуществления этого. Я никогда не имел намерения ни к чему такому, пока не появился ты. Поэтому я никогда в полной мере не был способен оценить гигантские усилия моего бенефактора, когда он намеревался ради меня.

Сложности, которые возникают у Нагваля, который намерен осуществить это свободное движение точки сборки своих учеников, не сравнить с трудностями, с которыми сталкиваются ученики, пытаясь понять, что делает Нагваль. Посмотри на путь твоей собственной борьбы! То же самое происходило и со мной. В большинстве случаев я считал, что уловки духа были просто уловками Нагваля Хулиана.

Позднее я понял, что обязан ему своей жизнью и благополучием, – продолжал дон Хуан. – Теперь я знаю, что обязан ему бесконечно большим. Поскольку я не имею возможности выразить это, я предпочитаю говорить, что он прибегнул к хитрости, чтобы привести меня к обладанию третьей точкой отсчета.

Третья точка отсчета – это свобода восприятия, это намерение; это акт выхода за наши ограничения и прикосновение к непостижимому.

[chitatel@g.ru]

Два односторонних моста


- Открытие возможности находиться в двух местах одновременно поражает наш ум, – сказал он. – Поскольку наш разум рационален, а рациональность – это наша саморефлексия, – все, что находится за пределами саморефлексии, – или привлекает, или пугает нас, в зависимости от того, какими людьми мы являемся.

Он пристально посмотрел на меня и улыбнулся, как будто только что открыл во мне что-то новое для себя.


Я множеством способов описывал тебе различные ступени, через которые проходит воин на своем пути к знанию, – продолжал он. – С точки зрения своей связи с намерением воин проходит через четыре ступени. Первая – это когда его связующее звено с намерением является ненадежным и ржавым. Вторая – это когда он преуспевает в его очищении. Третья – когда он учится манипулировать им. И наконец четвертая – когда он учится следовать предначертаниям абстрактного.

Дон Хуан настаивал, что его достижение не сделало его внутренне другим. Это только дало ему большие возможности. Так что он не был неискренен, когда говорил мне и другим ученикам, что мы похожи.

- Я прекрасно понимаю, через что ты вынужден проходить сейчас, – продолжал он, – Когда я смеюсь над тобой, – на самом деле я смеюсь над воспоминаниями о себе в твоем положении. Я слишком держался за мир повседневной жизни. Я держался за него зубами и ногтями. Все говорило о том, что я должен оставить его, но я не мог. И, подобно тебе, я безоговорочно доверял разуму, хотя не было никакого смысла поступать так, – я больше не являлся обычным человеком.

Моя проблема тогда – это твоя проблема сегодня. Инерция повседневного мира затягивала меня, и я продолжал действовать как обычный человек. Я отчаянно держался за свои непрочные рациональные структуры. Разве ты не делаешь то же самое?

[chitatel@g.ru]

Он описал специфическую проблему магов как раздвоенность. Во-первых, невозможно восстановить разрушенную однажды непрерывность. Во-вторых, невозможно использовать непрерывность, продиктованную новым положением их точки сборки. Эта новая непрерывность всегда слишком туманна, слишком зыбка и не придает магам той уверенности, которая позволила бы им действовать так, как если бы они были в мире повседневной жизни.

- И как маги решают эту проблему? – спросил я.

- Никто ничего не решает, – ответил он, – дух или решает это за нас, или нет. Если да, то маг обнаруживает себя действующим в магическом мире, сам не зная как. Вот почему я всегда настаивал, что безупречность – это единственное, что идет в счет. Маг живет безупречной жизнью – и это, кажется, привлекает решение. Почему? Никто не знает.


 Безупречность, как я уже говорил тебе много раз, это не мораль, – сказал он. – Она только напоминает мораль. Безупречность – это только наилучшее использование нашего уровня энергии. Естественно, это требует и бережливости, и благоразумия, и простоты, и моральной чистоты; но прежде всего это подразумевает отсутствие саморефлексии. И хотя это напоминает выдержку из монастырского устава, но это не так.

Маги говорят, что для того, чтобы управлять духом, – а под этим они подразумевают управление движением точки сборки, – необходима энергия. Единственная вещь, которая сберегает для нас энергию – это наша безупречность.

Дон Хуан заметил, что вовсе не обязательно изучать магию, чтобы сдвигать точку сборки. Иногда вследствие драматических обстоятельств, таких как война, лишения, стрессы, усталость, горе, беспомощность – точка сборки человека подвергается глубоким сдвигам.

- Если бы человек, который находится в подобных обстоятельствах, был способен воспринять идеологию магов, – сказал дон Хуан, – то он был бы способен без проблем довести до предела этот естественный сдвиг. И люди могли бы искать и находить необыкновенные вещи, вместо того, чтобы делать то, что люди обычно делают в подобных обстоятельствах – жаждать поскорее вернуться в обычное состояние.

Когда движение точки сборки доведено до предела, – продолжал он, – как обычный человек, так и ученик магии становятся магами, потому что благодаря предельному усилению этого движения непрерывность разрушается так, что восстановить ее уже нельзя.


- Как можно до предела усилить это движение? – спросил я.

- Благодаря устранению саморефлексии, – ответил он. – Движение точки сборки или разрушение непрерывности не является реальной трудностью. Реальной трудностью является накопление энергии. Если у кого-то есть энергия, и если его точка сборки сдвинулась, он открывает для себя поистине непостижимые вещи.

Дон Хуан объяснил, что все трудности для человека состоят в том, что интуитивно он осознает свои скрытые ресурсы, но не отваживается воспользоваться ими. Вот почему маги говорят, что человек находится в положении, среднем между глупостью и невежеством. Он сказал, что люди сейчас более чем когда бы то ни было нуждаются в обучении новым идеям, которые касались бы их внутреннего мира, – идеям магов, – а не в социальных идеях, ставящих человека перед лицом неизвестного, перед лицом его личной смерти. Сейчас более чем когда бы то ни было мы нуждаемся в том, чтобы обучиться тайнам точки сборки.

(Позволю себе немногочисленные в теме личные комментарии. Некоторые поверхностные эзотерические авторы ,видимо под влиянием своего чсв и неспособности внимательно прочитать книги Кастанеды и слова Дона Хуана в них настаивают на том, что знание толтеков-новых видящих элитарно, что в магию не берут добровольцев, что самостоятельная практика ничегоне стоит.
Этим они показывают лишь то, что я выше сказал.
Они упускают самое важное ,вот такие прямые слова самого Нагваля, которые он говорил не для их книжных ушей, а для ушей настоящих практиков)


Во-первых, Нагваль Элиас объяснил дону Хуану, что для сталкеров чрезвычайно важны звучание и смысл слов. Слова используются ими как ключ ко всему, что скрыто. Поэтому сталкеры нуждаются в том. Чтобы сформулировать цель, прежде чем пытаться достичь ее. Они вначале никогда не раскрывают свою истинную цель. Им необходима пелена из слов, чтобы тщательно скрыть главный удар.

Нагваль Элиас назвал это действие пробуждением намерения. Он объяснил дону Хуану, что Нагваль Хулиан пробудил намерение, эмоционально заявив перед лицом всех своих домочадцев, что собирается сходу показать дону Хуану, что такое дух и как его определить. Это было совершенно бессмысленно, потому что Нагваль Хулиан знал, что нет способа идентифицировать дух. В действительности же он пытался сделать следующее: поместить дона Хуана в место безмолвного знания.

[chitatel@g.ru]

Сделав это заявление, скрывавшее его истинную цель, Нагваль. Хулиан собрал так много людей, как только мог, делая их таким образом своими сознательными и бессознательными помощниками. Все они знали о провозглашенной им цели, но никто из них не знал, что у него на уме на самом деле.

Нагваль Элиас надеялся, что его объяснение сможет вытряхнуть дона Хуана из его невозможного состояния полной недисциплинированности и безразличия, но в этом он сильно заблуждался. И все же Нагваль терпеливо объяснил ему, что в то время, когда он боролся с течением, он достиг третьей точки.

Старый Нагваль объяснил, что положение безмолвного знания называется третьей точкой, поскольку для того, чтобы достичь его, нужно пройти вторую точку – место без жалости.

Он сказал, что точка сборки дона Хуана приобрела достаточную подвижность, чтобы он смог стать двойным, и это позволило ему пребывать в месте разума и в месте безмолвного знания или альтернативно, или одновременно.

Нагваль сказал дону Хуану, что это было потрясающее достижение. Он даже по-отечески обнял дона Хуана и не переставал говорить о том, как дон Хуан вопреки тому, что он ничего не знал – или, может быть, именно потому, что он ничего не знал, – смог переводить всю свою энергию из одного места в другое. Для Нагваля это означало, что точка сборки дона Хуана обладала максимально благоприятной естественной подвижностью.

Он сказал дону Хуану, что каждое человеческое существо обладает способностью к такой подвижности. Большинство из нас, однако, утрачивает ее, так как мы никогда ее не используем, за редким исключением, – например, в борьбе за спасение собственной жизни.

Дон Хуан слушал, завороженный звуками голоса старого Нагваля. Когда он был внимателен, он мог уследить за всем, что говорил этот человек, чего никогда не наблюдалось при его общении с Нагвалем Хулианом.

Старый Нагваль продолжал объяснять, что человечество в целом находится в первой точке, точке разума, но что не у каждого человеческого существа точка сборки находится точно в положении разума. Те, кто пребывают точно в этом месте, являются истинными лидерами человечества, хотя во все времена многие из этих гениев развития разума оставались человечеству неизвестными.

Нагваль сказал, что было другое время, когда человечество находилось на третьей точке, которая тогда, конечно, еще была первой точкой. Но потом человечество перешло в место разума.

Когда безмолвное знание было первой точкой, преобладало такое же положение вещей. Точка сборки не каждого человеческого существа была непосредственно в этой позиции. Вот почему истинные лидеры человечества всегда были теми редчайшими человеческими существами, чьим точкам сборки случалось находиться в точном положении либо разума, либо безмолвного знания. Остальное человечество, сказал дону Хуану старый Нагваль, было только публикой, аудиторией. В наши дни они являются поклонниками разума.

В прошлом они были поклонниками безмолвного знания. Они были теми, кто восхищался и слагал оды героям в любом из положений.

Нагваль настаивал, что человечество провело большую часть своей истории в положении безмолвного знания и что этим объясняется наше великое и страстное желание достичь его вновь.

Дон Хуан спросил старого Нагваля, что именно делал с ним Нагваль Хулиан. Его вопрос прозвучал более зрело и более разумно, чем он имел в виду на самом деле. Нагваль Элиас ответил ему в терминах, в то время для дона Хуана абсолютно непонятных. Он сказал, что Нагваль Хулиан подготавливал дона Хуана, переманивая его точку сборки в положение разума, так как он мог быть скорее мыслителем, чем частью неразумной и эмоционально переменчивой публики, которая любит упорядоченные создания разума. В то же время Нагваль готовил дона Хуана к тому, чтобы он мог стать истинным абстрактным магом вместо того, чтобы быть только частицей тупой и невежественной аудитории поклонников неизвестного.

Нагваль Элиас заверил дона Хуана, что только те человеческие существа, которые являются образцами разума, могут легко сдвигать свою точку сборки и быть образцами безмолвного знания. Он сказал, что только те, кто пребывает точно в одном из этих положений, могут ясно видеть другое положение, и что именно таким и был путь, приведший к эпохе разума. Положение разума было ясно видно из положения безмолвного знания.

Старый Нагваль сказал дону Хуану, что односторонний мост от безмолвного знания к разуму называется “озабоченностью”. Это озабоченность, которую истинные люди безмолвного знания ощущали относительно источника всего, что они знали. А второй односторонний мост, от разума к безмолвному знанию, называется “чистым пониманием”. Это понимание, которое говорит человеку разума, что разум – лишь один-единственный островок в бесконечном архипелаге.

Нагваль добавил, что человеческое существо, в распоряжении которого находятся оба эти моста, является магом, имеющим прямой контакт с духом, жизненной силой, которая делает возможными оба положения. Он указал дону Хуану, что все, что Нагваль Хулиан сделал в тот день на реке, было настоящим шоу, но не для человеческой аудитории, а для духа – силы, которая за ним наблюдала. Он непринужденно скакал, резвился и развлекал всех, особенно силу, к которой он и обращался.

Дон Хуан сказал, что Нагваль Элиас заверил его, что дух прислушивается только тогда, когда тот, кто к нему обращается, говорит жестами. Эти жесты не означают знаки или телодвижения – это действия истиной непринужденности, действия величественности, юмора. В качестве жестов духа маги проявляют все лучшее в себе и молча предлагают это абстрактному.

[chitatel@g.ru]

Намеревание внешности

Он сказал, что жизнь магов измеряется в часах и что маг может за один час прожить столько, что по интенсивности это вполне может сравниться с целой жизнью обычного человека. Такая интенсивность становится важным преимуществом, когда приводит к накапливанию информации за счет движения точки сборки.

Он сказал, что жизнь магов измеряется в часах и что маг может за один час прожить столько, что по интенсивности это вполне может сравниться с целой жизнью обычного человека. Такая интенсивность становится важным преимуществом, когда приводит к накапливанию информации за счет движения точки сборки.
Я потребовал более детальных объяснений. Довольно давно он рекомендовал мне, поскольку было неудобно делать заметки во время бесед, чтобы я сохранял всю полученную мной информацию о мире магов не на бумаге и не в памяти, но при помощи сдвига моей точки сборки.
- Даже самый незначительный сдвиг точки сборки всего на мгновение создает совершенно изолированные островки восприятия, – сказал дон Хуан. – Информация может накапливаться в форме опыта полного осознания.
- Но как может информация накапливаться в чем-то столь неопределенном?
- Ум – это тоже что-то неопределенное, но ты все же доверяешь ему просто потому, что больше знаком с ним, – возразил он. – Движение точки сборки тебе знакомо гораздо меньше, хотя это почти то же самое.
- Я имею в виду – каким образом накапливается информация? – не отступал я.
- Информация накапливается в самом опыте, – объяснил он. – Позже, когда маг сдвигает свою точку сборки именно в то место, где она была в то время, он полностью восстанавливает в памяти накопленный опыт. Это вспоминание магов является способом восстановления всей информации, накопленной при перемещении точки сборки.

Непосредственным результатом движения точки сборки, – продолжал он, – является интенсивность. Например, данный момент ты проживаешь интенсивнее, чем обычно, поэтому, собственно говоря, ты и накапливаешь интенсивность. Когда-нибудь ты восстановишь в памяти этот момент, сместив свою точку сборки в то же место, где она находится сейчас. Таким образом маги и накапливают информацию.


- Как можно сознательно управлять вспоминанием? – спросил я.
- Интенсивность, являясь одним из аспектов намерения, естественным образом связана с сиянием глаз магов, – объяснил он. – Для того, чтобы вспомнить изолированные островки восприятия, магам нужно лишь намеренно вызвать то особое сияние их глаз, которое ассоциируется с тем местом, в которое они хотят попасть. Но я уже объяснял тебе это.

- Благодаря более высоким, чем у обычных людей, интенсивности и скорости, – сказал дон Хуан, – за несколько часов маг может прожить эквивалент обычной человеческой жизни. Его точка сборки, сдвигаясь в новые положения, вбирает больше энергии, чем обычно. Такой дополнительный поток энергии и называется интенсивностью.


- Магический опыт настолько необычен, – продолжал дон Хуан, – что маги считают его интеллектуальным упражнением и используют для выслеживания самих себя. И все-таки их козырной картой как сталкеров является то, что они очень остро осознают себя воспринимающими существами, и то, что восприятие имеет намного больше возможностей, чем это может представить себе наш разум.


- Для того, чтобы защитить себя от этой необъятности, – сказал дон Хуан, – маги вырабатывают в себе совершенное сочетание безжалостности, ловкости, терпения и мягкости. Эти четыре основы сталкинга неразрывно связаны друг с другом. Маги культивируют их, намереваясь получить их. Эти основы, естественно, являются положениями точки сборки.
Он продолжал, что любое действие, совершаемое любым магом, неизбежно управляется этими четырьмя принципами. Иными словами, любое действие каждого мага имеет заранее обдуманный замысел и исполнение и синтезирует в себе четыре основы сталкинга.
- Маги используют эти четыре настроения сталкинга как руководство к действию, – продолжал он. – Они представляют собой четыре различных состояния ума, четыре различных вида интенсивности, которыми маги могут пользоваться для того, чтобы заставить свою точку сборки сдвигаться в определенное положение.

[chitatel@g.ru]

Намеревание внешности


- В искусстве сталкинга, – продолжал дон Хуан, – есть особая техника, которую очень широко используют маги – это контролируемая глупость. По мнению магов, контролируемая глупость – единственное средство, которое позволяет им иметь дело с самими собой в состоянии повышенного осознания и восприятия, а также – со всеми людьми и всем на свете в повседневной жизни.
Дон Хуан объяснил, что контролируемая глупость есть искусство контролируемой иллюзии или искусство создания видимости полной увлеченности в данный момент каким-либо действием, – притворство столь совершенное, что его невозможно отличить от реальности. Он сказал, что контролируемая глупость – это не прямой обман, но сложный, артистический способ отстранения от всего, и в то же время сохранения себя неотъемлемой частью всего.
- Контролируемая глупость – это искусство, – продолжал дон Хуан, – Своеобразное искусство, обучиться которому очень нелегко. Многие маги не желают изучать его, и не потому, что оно в основе своей порочно, но потому, что для его практики требуется слишком много усилий.
Дон Хуан признал, что сам он добросовестно практиковал контролируемую глупость, хотя это и не доставляло ему особого удовольствия, – возможно потому, что его бенефактор был ее адептом. А может быть, потому, что особенности его характера, – в сущности, по его словам, мелочного и неискреннего, – не обеспечивали гибкости, необходимой для практики контролируемой глупости.


- К тому времени, когда мы приходим к магии, наш характер уже сформировался, – сказал он, и пожал плечами, изображая беспомощность, – Поэтому нам остается лишь практиковать контролируемую глупость и смеяться над собой


- Сталкеры, практикующие контролируемую глупость, полагают, что все многообразие человеческих личностей можно разделить на три категории, – сказал он и улыбнулся, как бывало всякий раз, когда он собирался сообщить мне что-то новое.

- Сталкеры говорят, что мы не настолько сложны, как мы порой о самих себе думаем, – ответил он. – Они говорят, что каждый из нас принадлежит к одной из трех групп.

- Совершенно серьезно, – ответил он и рассмеялся. Этот смех немного снял мое напряжение. Дальнейшие его объяснения касались классификационной системы сталкеров. По его словам, люди, относящиеся к первой группе, являются идеальными секретарями, помощниками, компаньонами. Их личность отличается большой подвижностью, но такая подвижность неплодотворна. Однако они внимательны, заботливы, в высшей степени привязаны к дому, в меру сообразительны, имеют чувство юмора и приятные манеры, милы, деликатны. Иными словами, лучше людей и не сыщешь. Однако у них имеется один огромный недостаток – они не могут действовать самостоятельно. Им всегда требуется некто, кто бы руководил ими. Под чьим-то руководством, – каким бы жестким и противоречивым ни было это управление, – они изумительны, лишившись его – погибают.
Люди, относящиеся ко второй группе, наоборот – совершенно неприятны. Они мелочны, мстительны, завистливы, ревнивы, эгоистичны. Они говорят исключительно о самих себе и требуют, чтобы окружающие разделяли их взгляды. Они всегда захватывают инициативу, даже если это и не приносит им спокойствия. Им совершенно не по себе в любой ситуации, поэтому они никогда не расслабляются. Они ненадежны и никогда ничем не бывают довольны. И чем ненадежнее они, тем более опасными становятся. Их роковым недостатком является то, что ради лидерства они могут даже совершить убийство.
К третьей категории относятся люди, которые не приятны, но и не отвратительны. Они никому не подчиняются, равно как и не стараются произвести впечатление. Они, скорее всего, безразличны. У них сильно развито самомнение, исключительно на почве мечтательности и размышления о собственных желаниях. В чем они действительно могут преуспеть – так это в ожидании грядущих событий. Они ждут, когда их откроют и завоюют и с необыкновенной легкостью питают иллюзии относительно того, что впереди их ждет множество свершений, которые они обещают претворить в жизнь. Но они не действуют, поскольку на самом деле не располагают необходимыми средствами.
Дон Хуан сказал, что себя он относит ко второй группе. После чего он предложил мне отнести самого себя к какой-нибудь из названных групп, чем невероятно меня смутил. Он смеялся так сильно, что почти катался по земле.

[chitatel@g.ru]

Намеревание внешности

- Не надо подсовывать мне эту комбинационную чепуху, – сказал он все еще смеясь. – Мы простые существа, и каждый из нас относится к одной из трех групп. Я полагаю, что ты относишься ко второй. Сталкеры называют ее представителей “пердунами”.

- Наша беда в том, что мы принимаем себя всерьез, – сказал он. – К какой из трех групп относится наш образ себя, имеет значение лишь вследствие нашего чувства собственной важности. Если мы избавляемся от этого чувства, нам больше нет дела до того, к какой группе мы принадлежим.
Я всегда буду оставаться пердуном, – продолжал он, трясясь от смеха, – и ты тоже. Но сейчас я – пердун, который не принимает себя всерьез, чего нельзя сказать о тебе

[chitatel@g.ru]

н сменил тему разговора и быстро перечислил основные ядра, о которых мы уже говорили: проявления духа, толчок духа, уловки духа, нисхождение духа, требования намерения, управление намерением. Он вновь назвал их все, как бы давая мне возможность твердо их запомнить. Затем он кратко повторил все, что говорил мне ранее относительно ядер. Похоже, он хотел намеренно вложить в меня все эти сведения, пользуясь интенсивностью момента.


Относительно основных ядер дон Хуан добавил, прежде чем сменить тему разговора, всего лишь одну вещь, – что обнаруживают себя они невероятно медленно – то неустойчиво проявляясь, то отступая.

Дон Хуан рассказывал, как во время ночных путешествий по пустыне Нагваль Хулиан основательно просветил его относительно природы чувства собственной важности и движения точки сборки. По словам Нагваля Хулиана, чувство собственной важности – это чудовище о трех тысячах голов. Противостоять ему и победить его можно лишь в трех случаях. Во-первых, если отсечь все головы последовательно; во-вторых, – достичь того загадочного состояния, которое называется местом без жалости, постепенно разрушающего чувство собственной важности; и в-третьих – если за мгновенное истребление трехтысячеголового чудовища заплатить своей собственной символической смертью.

- Мой бенефактор не верил в то, что можно получить знание даром, – сказал дон Хуан. – По его мнению, знание, сообщаемое таким образом, является не столь эффективным. Им невозможно воспользоваться в случае необходимости. С другой стороны, для знания, полученного на практике, всегда найдется способ словесного выражения.


Дон Хуан сказал, что его метод обучения отличается от метода обучения его бенефактора тем, что сам он верит в необходимость свободы выбора, чего тот совершенно не допускал.
- Не пытался ли Нагваль Элиас, учитель твоего бенефактора, рассказывать тебе о том, что происходило на самом деле? – настаивал я.
- Он попытался, – вздохнув, сказал дон Хуан, – но я был тогда просто невыносим. Я считал, что знаю все. Поэтому то, что говорили мне они оба, я попросту пропускал мимо ушей.
В поисках выхода из создавшегося положения Нагваль Хулиан решил вынудить дона Хуана сместить свою точку сборки, но уже таким образом, чтобы тот сделал это самостоятельно.
Я прервал его, спросив, когда это произошло: до или после случая на реке. Рассказы дона Хуана, к сожалению, не следовали так нравившемуся мне хронологическому порядку.
- Это случилось через несколько месяцев, – ответил он. – Но не думаешь ли ты, что из-за того, что у меня тогда произошло расщепление восприятия, я действительно изменился, стал мудрее или уравновешеннее? Ничего подобного.
Можешь судить по себе. Я не только раз за разом прерывал твою непрерывность, но и раздробил ее на мелкие кусочки. Но посмотри на себя: ты все еще действуешь так, как если бы был невредим. И это – высшее достижение магии, намерения.
То же самое было и со мной. Полученный опыт лишь на какое-то время мог всколыхнуть меня, но затем я все забывал, и разорванные концы соединялись вновь так, словно ничего не произошло. Вот потому-то мой бенефактор и был уверен в том, что по-настоящему измениться мы можем лишь в том случае, если умрем.

[chitatel@g.ru]

- Магический опыт настолько необычен, – продолжал дон Хуан, – что маги считают его интеллектуальным упражнением и используют для выслеживания самих себя. И все-таки их козырной картой как сталкеров является то, что они очень остро осознают себя воспринимающими существами, и то, что восприятие имеет намного больше возможностей, чем это может представить себе наш разум.


- Для того, чтобы защитить себя от этой необъятности, – сказал дон Хуан, – маги вырабатывают в себе совершенное сочетание безжалостности, ловкости, терпения и мягкости. Эти четыре основы сталкинга неразрывно связаны друг с другом. Маги культивируют их, намереваясь получить их. Эти основы, естественно, являются положениями точки сборки.
Он продолжал, что любое действие, совершаемое любым магом, неизбежно управляется этими четырьмя принципами. Иными словами, любое действие каждого мага имеет заранее обдуманный замысел и исполнение и синтезирует в себе четыре основы сталкинга.
- Маги используют эти четыре настроения сталкинга как руководство к действию, – продолжал он. – Они представляют собой четыре различных состояния ума, четыре различных вида интенсивности, которыми маги могут пользоваться для того, чтобы заставить свою точку сборки сдвигаться в определенное положение.


- Я сейчас думаю о том, как наша рациональность заводит нас в тупик, – продолжал он. – Мы склонны размышлять, задавать вопросы, выяснять. Но нет никакой возможности делать это относительно магии. Магия является актом достижения места безмолвного знания. А безмолвное знание невозможно охватить умом. Его можно только пережить.


- В искусстве сталкинга, – продолжал дон Хуан, – есть особая техника, которую очень широко используют маги – это контролируемая глупость. По мнению магов, контролируемая глупость – единственное средство, которое позволяет им иметь дело с самими собой в состоянии повышенного осознания и восприятия, а также – со всеми людьми и всем на свете в повседневной жизни.
Дон Хуан объяснил, что контролируемая глупость есть искусство контролируемой иллюзии или искусство создания видимости полной увлеченности в данный момент каким-либо действием, – притворство столь совершенное, что его невозможно отличить от реальности. Он сказал, что контролируемая глупость – это не прямой обман, но сложный, артистический способ отстранения от всего, и в то же время сохранения себя неотъемлемой частью всего.
- Контролируемая глупость – это искусство, – продолжал дон Хуан, – Своеобразное искусство, обучиться которому очень нелегко. Многие маги не желают изучать его, и не потому, что оно в основе своей порочно, но потому, что для его практики требуется слишком много усилий.
Дон Хуан признал, что сам он добросовестно практиковал контролируемую глупость, хотя это и не доставляло ему особого удовольствия, – возможно потому, что его бенефактор был ее адептом. А может быть, потому, что особенности его характера, – в сущности, по его словам, мелочного и неискреннего, – не обеспечивали гибкости, необходимой для практики контролируемой глупости.


- К тому времени, когда мы приходим к магии, наш характер уже сформировался, – сказал он, и пожал плечами, изображая беспомощность, – Поэтому нам остается лишь практиковать контролируемую глупость и смеяться над собой.


- Сталкеры, практикующие контролируемую глупость, полагают, что все многообразие человеческих личностей можно разделить на три категории, – сказал он и улыбнулся, как бывало всякий раз, когда он собирался сообщить мне что-то новое.


По его словам, люди, относящиеся к первой группе, являются идеальными секретарями, помощниками, компаньонами. Их личность отличается большой подвижностью, но такая подвижность неплодотворна. Однако они внимательны, заботливы, в высшей степени привязаны к дому, в меру сообразительны, имеют чувство юмора и приятные манеры, милы, деликатны. Иными словами, лучше людей и не сыщешь. Однако у них имеется один огромный недостаток – они не могут действовать самостоятельно. Им всегда требуется некто, кто бы руководил ими. Под чьим-то руководством, – каким бы жестким и противоречивым ни было это управление, – они изумительны, лишившись его – погибают.
Люди, относящиеся ко второй группе, наоборот – совершенно неприятны. Они мелочны, мстительны, завистливы, ревнивы, эгоистичны. Они говорят исключительно о самих себе и требуют, чтобы окружающие разделяли их взгляды. Они всегда захватывают инициативу, даже если это и не приносит им спокойствия. Им совершенно не по себе в любой ситуации, поэтому они никогда не расслабляются. Они ненадежны и никогда ничем не бывают довольны. И чем ненадежнее они, тем более опасными становятся. Их роковым недостатком является то, что ради лидерства они могут даже совершить убийство.
К третьей категории относятся люди, которые не приятны, но и не отвратительны. Они никому не подчиняются, равно как и не стараются произвести впечатление. Они, скорее всего, безразличны. У них сильно развито самомнение, исключительно на почве мечтательности и размышления о собственных желаниях. В чем они действительно могут преуспеть – так это в ожидании грядущих событий. Они ждут, когда их откроют и завоюют и с необыкновенной легкостью питают иллюзии относительно того, что впереди их ждет множество свершений, которые они обещают претворить в жизнь. Но они не действуют, поскольку на самом деле не располагают необходимыми средствами

[chitatel@g.ru]

- Наша беда в том, что мы принимаем себя всерьез, – сказал он. – К какой из трех групп относится наш образ себя, имеет значение лишь вследствие нашего чувства собственной важности. Если мы избавляемся от этого чувства, нам больше нет дела до того, к какой группе мы принадлежим.
Я всегда буду оставаться пердуном, – продолжал он, трясясь от смеха, – и ты тоже. Но сейчас я – пердун, который не принимает себя всерьез, чего нельзя сказать о тебе


- Я могу без конца повторять, что тот, чья точка сборки сдвинулась, – начал он, – может двигать ее дальше. Учитель нужен нам лишь по одной причине – он должен безжалостно побуждать нас к действию. В противном случае мы обязательно остановимся, чтобы поздравить самих себя с тем, что продвинулись так далеко.



Дон Хуан рассказывал, как во время ночных путешествий по пустыне Нагваль Хулиан основательно просветил его относительно природы чувства собственной важности и движения точки сборки. По словам Нагваля Хулиана, чувство собственной важности – это чудовище о трех тысячах голов. Противостоять ему и победить его можно лишь в трех случаях. Во-первых, если отсечь все головы последовательно; во-вторых, – достичь того загадочного состояния, которое называется местом без жалости, постепенно разрушающего чувство собственной важности; и в-третьих – если за мгновенное истребление трехтысячеголового чудовища заплатить своей собственной символической смертью.
Нагваль Хулиан советовал избрать третий путь. При этом он сказал дону Хуану, что тот может считать себя счастливым, если ему будет предоставлена возможность выбора, потому что обычно только дух определяет путь, по которому должен следовать маг, и долг мага – следовать ему.


- У нас действительно есть темная сторона, – сказал он наконец, – Мы убиваем не задумываясь, так ведь? Мы сжигаем людей во имя Бога. Мы истребляем самих себя, мы уничтожаем жизнь на этой планете, мы губим Землю. Затем мы переодеваемся в рясы и Бог разговаривает с каждым из нас. Что же он говорит нам? Он говорит: будьте хорошими мальчиками, а не то я накажу вас. Бог угрожает нам уже много столетий подряд. Однако это ничего не меняет. И не потому, что мы злы, а потому, что мы тупы. Да, у человека есть темная сторона, и ее называют глупостью.


Дон Хуан сказал, что сознание человека напоминает огромный заколдованный дом. Осознание повседневной жизни как бы пожизненно запечатано в одной из комнат этого дома. Мы входим в эту комнату через магические врага – рождение. Таким же образом мы выходим через другие магические врата – смерть.
Однако маги смогли найти еще один выход и выбраться из этой запечатанной комнаты, оставшись в живых. Это явилось их величайшим достижением. Но вершиной их достижений было то, что, вырвавшись из этой запечатанной комнаты, они выбрали свободу. Они решили совсем покинуть этот огромный дом, вместо того, чтобы затеряться в его бесчисленных комнатах.

[chitatel@g.ru]

Из книги Путешествие в Икстлан


Однажды молодой человек отправился на рынок. Бредя как в тумане, он диким взглядом рассматривал изобилие прекрасных товаров. Он был в таком шоке, что не видел, куда идет и, в конце концов, налетев на стоявшие корзины, свалился на какого-то старика.
Старик нес четыре большущих кувшина и только что остановился и присел, чтобы перекусить. Дон Хуан многозначительно улыбнулся и сказал, что старику показалось довольно странным то, что на него свалился молодой человек. Он не рассердился из-за того, что его потревожили, но лишь удивился, почему это оказался именно этот конкретный молодой человек. Парень же, наоборот, разозлился и обругал старика за то, что тот расселся у него на дороге. Его совершенно не интересовала скрытая причина их встречи. Он не заметил, что это было пересечением их путей.
Дон Хуан изобразил движение человека, который пыта-ется схватить нечто перевернувшееся и покатившееся. Он сказал, что кувшины старика опрокинулись и покатились. Увидев это, молодой человек решил, что на сегодня ему удалось найти для себя пропитание.
Он помог старику и взялся нести тяжелые кувшины. Старик сказал, что идет домой в горы, и молодой человек настоял на том, чтобы сопровождать его хотя бы часть пути.
Старик повернул в горы и по дороге накормил молодого человека, отдав ему часть купленных на рынке продуктов. Молодой человек набил брюхо под самую завязку и, почувствовав, что сыт, начал замечать, насколько тяжелы сосуды, которые он нес. И он покрепче прижал их к себе.
Дон Хуан вытаращил глаза и с дьявольской усмешкой сказал, что молодой человек спросил у старика: «Что у тебя в этих кувшинах?» Старик не ответил, но сказал, что собирается показать молодому человеку друга, который развеет его горести, даст ему совет и научит мудрости, чтобы разобраться в путях этого мира.
Дон Хуан изобразил обеими руками величественный жест и сказал, что после этого старик призвал к себе оленя. Ничего красивее этого оленя молодому человеку в своей жизни видеть не доводилось. Олень был настолько ручным, что подошел совсем близко и бродил вокруг. Он сиял и сверкал. Молодой человек был очарован и тут же дога-дался, что это – «олень духа». Старик сказал ему, что, если молодой человек хочет, чтобы олень стал его другом и подарил ему свою мудрость, он должен всего-навсего отказаться от кувшинов.
Дон Хуан изобразил честолюбивую усмешку и сказал, что все мелочные желания и страсти молодого человека всколыхнулись в ответ на это предложение. Глазки дона Хуана стали маленькими и дьявольски колючими. Имити-руя молодого человека, он спросил: «Так что же все-таки в твоих кувшинах?»
Дон Хуан сказал, что ответ старика был очень искрен-ним: в кувшинах – пища. Пинола  и вода. Он прервал рас-сказ и пару раз прошелся по кругу. Я не знал, что он делает. Но это явно было частью истории. Я решил, что хождение по кругу изображает мучительные раздумья, в которые погрузился молодой человек.
Дон Хуан сказал, что, разумеется, молодой человек не поверил ни единому слову старика. Он прикинул, что ста-рик – наверняка колдун, и если за свои кувшины он готов отдать «оленя духа», то какое невероятное могущество, какую фантастическую силу они должны содержать!
Лицо дона Хуана снова исказила дьявольская усмешка, и он сказал, что молодой человек заявил: он выбирает кувшины. Последовала длинная пауза, вроде бы означавшая конец сказки. Дон Хуан молчал, но я был уверен, что он ждет от меня вопросов, и спросил:
– И что же произошло с молодым человеком?
– Он взял кувшины, – ответил дон Хуан с улыбкой, вы-ражавшей удовлетворение.
Последовала еще одна длительная пауза. Я засмеялся. Я подумал, что это – настоящая «индейская сказка».
Сияя глазами, дон Хуан невинно улыбнулся, а потом за-смеялся мягкими раскатами и спросил:
– Разве тебе не интересно, что было в кувшинах?
– Интересно, конечно. Просто я думал, что сказка закончилась.
– О нет, – сказал он с озорным блеском в глазах. – Молодой человек схватил свои кувшины, убежал, забрался в укромное место и там их открыл.
– И что он увидел? – спросил я.
Дон Хуан взглянул на меня, и я почувствовал, что он в полной мере осознает все упражнения, которые в этот мо-мент проделывал мой интеллект. Он тряхнул головой и ус-мехнулся.
– Ну ладно, – сказал я. – Кувшины оказались пустыми?
– В кувшинах оказались только пища и вода, – ответил он. – И молодой человек в припадке гнева разбил их о кам-ни.
Я сказал, что его реакция совершенно естественна – лю-бой на его месте сделал бы то же самое.
На что дон Хуан заявил, что молодой человек был дураком, который сам не знает, что ищет. Он не знал, что такое «сила», поэтому не мог судить о том, нашел он ее или нет. Он не принял на себя ответственности за свое решение, поэтому так разозлился из-за своего просчета. Он рассчитывал что-то приобрести, а вместо этого не получил ничего. Дон Хуан сказал, что, окажись я на месте того молодого человека и последуй я своим склонностям, я точно так же закончил бы припадком гнева и разочарованием, и остаток своей жизни, несомненно, провел бы, жалея себя и стеная о том, что потерял.
Потом он объяснил мне поведение старика. Тот поступил очень умно, предварительно до отвала накормив молодого человека, дав ему «отвагу сытого желудка» и, поэтому тот, обнаружив в кувшинах только пищу, пришел в ярость и разбил их о камни.
– Если бы решение молодого человека было осознанным и если бы он принял за него ответственность, – сказал дон Хуан, – он оставил бы еду, которая была в кувшинах, себе и был бы этим более чем доволен. А может, ему бы даже удалось понять, что эта еда тоже была силой.