Любой страх может воспрепятствовать
И ты мне еще предъявы в тупости кидаешь? Как это любой? Страх пауков как может оказаться препятствием для воина, чтобы продолжать обучение? Никак, воин просто не будет с ними пересекаться, и все. Тем более что по книгам (насколько я помню) нету описания ни одной ситуации, где бы Кастанеда испугался пауков, как, например, того же дона Хенаро или союзников. Т.е. страх пауков препятствием для того, чтобы продолжать обучение, не является.
с каким конкретно страхом столкнется ученик, уже значения не имеет.
С каким-то страхом он просто столкнется ("дон Хенаро выскочил из-за угла и до смерти меня перепугал"), а после столкновения с другим он возьмет и убежит, и забьет на учение. Именно о таких видах страха там и говорилось, а не о страхе, например, высоты и тем более не о страхе потерять Нагваль. Потому - очень даже имеет значение.
Абсолютизирует дон Хуан, поскольку в его словах присутствует абстракция, как касательно страха, так и ясности. Это аргументированно и не опровергнуто тобой.
Перечитай еще раз то, что я писал выше про контекст изложения, где это и опровергнуто.
Абсолютизирует дон Хуан, поскольку в его словах присутствует абстракция, как касательно страха, так и ясности
Чтобы показать тебе несостоятельность твоего рассуждения, давай на минуточку примем за факт, что дон Хуан имел в виду ровно то, что сказал я - т.е. вел речь сугубо о страхе, который может вынудить ученика убежать и бросить учение.
Как бы тогда, с твоей точки зрения, ему следовало бы выразить следующий отрывок, чтобы у читателя, как ты, не возникло сомнений в его понимании?
Когда наступает этот радостный момент, человек может без колебаний сказать, что он победил своего первого естественного врага.
Это происходит сразу, дон Хуан, или понемногу?
Это происходит понемногу, и все же страх побеждается внезапно и быстро.
Но не будет ли человек снова бояться, если с ним случится что-то новое?
Нет. Как только человек побеждает страх, он освобождается от него на всю оставшуюся жизнь, потому что вместо страха он обретает ясность — ясность ума, которая уничтожает страх. К тому времени человек знает свои желания; он знает, как удовлетворить эти желания. Он может предвидеть новые шаги обучения, и резкая ясность окружает все. Человек чувствует, что ничто не скрыто.
И таким образом он столкнулся со своим вторым врагом: ясностью! Эта ясность ума, которую так трудно обрести, рассеивает страх, но также и ослепляет.типа вот такого?
Когда наступает этот радостный момент, человек может без колебаний сказать, что он победил своего первого естественного врага.
Это происходит сразу, дон Хуан, или понемногу?
Это происходит понемногу, и все же страх, который может вынудить ученика бросить учение, побеждается внезапно и быстро.
Но не будет ли человек снова бояться, если с ним случится что-то новое?
Нет. Как только человек побеждает страх, который может вынудить его бросить учение, он освобождается от него на всю оставшуюся жизнь, потому что вместо такого страха он обретает ясность — ясность ума, которая уничтожает страх такого рода. К тому времени человек знает свои желания; он знает, как удовлетворить эти желания. Он может предвидеть новые шаги обучения, и резкая ясность в отношении всего, что связано с учением, окружает все. Человек чувствует, что ничто не скрыто.
И таким образом он столкнулся со своим вторым врагом: ясностью! Эта ясность ума в отношении процессов, связанных с учением, которую так трудно обрести, рассеивает страх, который может вынудить учениа бросить учение, но также и ослепляет.Это - абсурд. Ненужные усложнения, которые загромождают текст, делают его тяжелым, трудночитаемым. Никакой вменяемый редкатор подобный кривой текст не пропустил бы. Редактор текста, перед тем, как пустить его в паблик, выхолащивает его и делает литературно звучащим. И убирает всякие малозначительные (с точки зрения редктора) вещи, которые препятствуют этому. Они же с Кастанедой не предполагали, что через 50 лет какой-нибудь жетон будет цепляться к написанным буквам, читать текст буквально, вынося его из контекста, и на основании этого искать нестыковки в книгах?
По этим причинам в подобных случаях обычно делается упрощение и выкидываются лишние нагромождения. И такое действие в данном случае абсолютно легитимно, потому что присутствует контекст, в котором до этого употреблялось слово "страх", из которого (контекста) понятно, о чем именно идет речь.
Поэтому ты не сможешь объективным и бесспорным образом доказать, что здесь слово "страх" употреблялось именно в абсолютном значении. Я лишь указываю тебе на альтернативную возможность трактовки, которую ты не сможешь исключить объективными фактами. А поскольку именно ты заявляешь, что победа над первым врагом человека знания влечет за собой невозможность испытывать вообще любой страх, то и бремя доказывания в данной ситуации ложится тоже на тебя.
Ты в данной ситуацим пытаешься апеллировать иссключительно своим понианием, а не фактами (например, разъяснением этого где-то в другом месте). В том ключе, что тебе так видится, что абстрактность формулировок автоматически ведет к абсолютизации смыслов независимо от контекста, в котором они употребляются. Но только это - лишь твое субъективное восприятие, оно не подтверждается никаким объективными доказательствами. Особенно с учетом того, что тексты Кстанеды подвергались редактированию и литературной обработке.
А без этого твоя позиция рассыпается как карточный домик.
Этот страх сам по себе не возникает, ты сам его индуцируешь. Ну типа, встает вопрос тусить или не, а ты такой вспоминаешь про свои увлечения кастанедой и наверное просыпается твой страх потерять нагваль или не знаю, как это у тебя работает.
Таким же образом можно сказать, что вообще любой страх не возникает сам по себе, а ты его индуцирешь. Взял большую болгарку, вспоминаешь про технику безопасности, и просыпается страх лишиться зрения вследствие производственной травмы.
Ты же не тупой, и прекрасно понимаешь, что все это работает не так? Если ты в курсе тех опасностей, которые возможны в ситуации с болгаркой, то страх возниакет сам по себе, тебе не нужно специально тужиться, чтобы о нем вспомнить.
страха может вообще никакого у тебя нет потерять нагваль, а есть опасение, что не всегда есть синоним страха, и озабоченность собственной судьбой. Да, конечно тот же АПК сказал бы, что у этого всего корень страх смерти, который плодит опасения и озабоченность.
Бинго! Ты, наконец-то, попал почти куда надо. Естественно, корнем всего этого является некоего рода глубокий страх навроде страха смерти. Но насчет, того, что корень и база всех страхов - это страх именно смерти - то я бы не согласился полностью с этим утверждением. Если у человека есть опыт восприятий за пределами его текущей жизни - например, если при зачатии к нему в кокон попали цельные куски памяти других сознаний, живших когда-то до него - то у него может быть также и страх, простирающийся за пределы его жизни и смерти. Вот страх потерять Нагваль - он как раз и есть из этой оперы.
Ты ничего не возразил тому, что это такой же страх, как страх у верующего не попасть в рай. Только аргументировал, что чего бы ты не сказал, я не пойму, потому что это надо в положение ТС попасть соответствующее.
Ты пытаешься все сводить к рациональности, и в этом (на мой взгляд) твоя фундаментальная ошибка. Быть рациональным и обладать сильным логическим умом - это круто и правильно, но дрочить всегда и везде только на свою рациональность - это тоже ошибка, и об этом прямо указано в книгах.
Правильно уметь быть рациональным, а когда это необходимо - уметь свою рациональность выкидывать на помойку. Например, чтобы обрести способность останавливать внутренний диалог и сдвигать свою точку сборки, нужно прежде всего уметь отсекать свою рациональность. Без этого ты просто будешь очередной Юлькой-критисессой. Такая позиция тоже имеет место быть, но в этом случае тратить свое драгоценное время и внимание на "нагуализм" - ИМХО, бессмысленное расточительство.
Рациональный человек стремится все облечь в слова. Но описание словами - это редукция, кастрация знания, надругательство над ним. Ты хочешь, чтобы я тебе сейчас описал словами знание, которое лежит на грани рациональности. Т.е. просишь меня сначала кастирировать и урезать знание, которое я хочу донести, а после того, как я облику его в слова, ты пропустишь его сначала через несколько преломляющих стекол в твоем тонале, а затем полученный сигнал ты дополнительно еще проведешь через фильтры грубой и тонкой очистики. Затем итоговую кашу на выходе ты в своем стиле разберешь на буковки, поцепляешься к запятым, попридираешься к формулировкам, сделаешь из этого свои выводы, и сам же их опровергнешь. Затем ты в очередной раз объявишь это очередным религиозным заблуждением верующих, и с чувством полного удовлетворения пойдешь искать свою истину дальше.
Мне это надо, если я заранее знаю, как оно будет? Потому в такой ситуации мне проще ответить, что для того, чтобы понять, тебе придется сдвинуть точку сборки.
Специально, чтобы продемонстрировать тебе, как это все будет выглядеть на деле, я дам тебе описание, которое ты хочешь.
Описать адекватными словами, что такое намерение (нагваль, абстрактное, дух), невозможно. Если максимально не усложнять и описывать максимально для домохозяек, то представь себе сложный многуровневый механизм, наподобие часов, в котором куча различных элементов - шестеренок, пружин, гаек и так далее. Есть шестеренки большие, а есть шестеренки маленькие. Маленькие шестеренки вращаются вокруг больших, но одновременно они вращаются и вокруг самих себя, при этом они могут не знать о существовании шестеренок бОльшего размера. Воин, как человек, сам по себе является подобной небольшой шестеренкой, но в процессе усиления сознания учится сначала осознавать наличие в структуре намерения шестеренок бОльших диаметров, чем он сам, а потом и сам постепенно увеличивается в размере, и сам становится такой, большой шестеренкой. И теперь не только он вращается, но также и другие шестеренки вращаются вокруг него. А затем он учится осознавать и управлять все более сложными частями этого механизма, и в какой-то момент начинает осознавать и факт существования самого механизма намерения.
И тогда глобальное намерние становится его собственными намерением, а планы намерения, духа - его собственными планами. Чем более сложной частью механизма он становится способным управлять, тем ближе он к самому механизму. Сама маленькая шестеренка, которой он был раньше, уже не является для него настолько существенной как прежде, но одновременно для самого намерения как глобального механизма сам такой воин становится более существенным и более необходимым, чем другие шестеренки.
Страх откатиться назад до уровня обычной мелкой шестеренки - это уже не только страх самой шестеренки, но частино и страх самого глобального механизма. Конечно, употреблять слово "страх" в отношении глобального намерения неуместно, это, скорее, команда воину не редуцироваться обратно, но в тональ воина это транслируется как страх - страх утратить нагваль, связь с намерением, с духом, редуцировать обратно до размеров обычной шестеренки, да еще и поржаветь при этом вдобавок. Т.о., данный страх - это больше похоже на команду, чем на собственно страх.
Потерять связь с намерением для такого воина будет ощущаться как откатиться после целой жизни борьбы обратно, причем возможно, что даже не на одну, а на несколько жизней. Это подобно страху предать самого себя. Или ударить себе серпом по яйцам. Это как просрать несколько жизней, обесценить все, что ты в течение них сделал. Всю суть, ради который ты в принципе и существовал.
