Соскальзывающая реальность

[Соня (Bruja)]

Соскальзывающая реальность (Лис)

1.
Воришка

    Слякотное пасмурное утро. Тяжелое серое небо сыпало мокрым мелким снежком. Кое-где на газонах снег еще держался, испещренный темными следами от обуви и цепочками собачьих следов. Но на прохожей части тратуаров он давно превратился в бурую слякоть, которую месили торопливые прохожие.
    Площадь перед вокзалом в ранние утренние часы наполнялась людьми приехавшими поездами из деревень. Люди привозили тюки и ящики и продавали все это оптом перекупщикам. Потом все это свозилось и стаскивалось на рынок. Рынок располагался напротив  вокзала. Их разделяла широкая привокзальная площадь. По краю площади проходила пешеходная дорожка, отделяющая ее от проезжей части. На другой стороне трассы близко друг к дружке жались старинные четырехэтажные дома.  За ними возвышалось несколько высоток.
    Одна из широких улиц шла между расступившимися четырехэтажками. И вела вдаль от вокзала и площади. Она роходила мимо рыночной стены. Тут всегда было многолюдно. Жизнь начинала закипать еще затемно, достигая своего пика в послеполуденное время. Но где-то после пяти часов вечера оживление спадало. Толпа рассеивалась, и на обозрение открывались груды мусора скопившиеся на земле. Обычно в это время появлялось несколько циганок-курдянок, в своих многослойных цветастых юбках, с длинными метлами и широкими жестяными совками. Они принимались деловито наводить порядок на улице, перекрикиваясь на непонятном языке. Иногда им под горячую руку попадался незадачливый прохожий, и тогда они все, как вороны налетали на него, крича непотребщину и замахиваясь метлами. Ругались они так виртуозно, что прохожие краснели и спешили поскорее убраться по добру по здорову.
    Но сейчас было утро. Улица была полна народу. По обеим ее сторонам стояли разнородные торговцы. Продавали все, что тащили из своих домов. Иногда попадались и ящики с фруктами, но основной продуктовый рынок располагался за стеной и огромные железные ворота только что открыли изнутри. Перед воротами уже началась давка и люди постепенно начали выстраиваться в очередь.
    Ворота рынка открывались когда все торговцы виртуозно уложат свои товары на длинные столы, под высоким жестяным навесом. Этот навес можно было бы назвать крышей, но он не поддерживался ни одной стеной. А крепился к огромным ажурным металлическим балкам.
     Но сегодня открытие ворот запоздало. В последнее время это происходило все чаще и чаще. И все потому, что многие продукты не поступали. А многие столы и лотки оставались пусты. Времена четкого закона и порядка проходили. Город скатывался в хаос, очень медленно, практически  незаметно он погружался в смутные времена.

    Чумазый оборвыш ловко вытянул черное лакированное портманэ из сумки какой то взлохмаченой зазевавшейся девицы. Девица спорила с кем то в очереди перед воротами и не заметила пристроившегося рядом с ее сумкой смуглого пацана. Пацан не доставал ей до пояса. А глаза девицы пристально следили за взрослыми дядьками, которые как бы случайно норовили задеть ее грудь или зад, если оказывались рядом. Когда пацан выудил кошелек, то без раздумий сунул его себе в воротник грязной рубашки. Кошель уперся острыми углами ему под ребра и неприятно холодил кожу живота.
    Рыжая девица неожиданно взглянула на него. Он задержал дыхание. Сделалв самую невинную рожу улыбнулся ей, широко раскрыв темные как сливы глаза. Но взгляд молодухи не задержался  на нем, заскользил мимо. Ребенок облегченно выдохнул и пихаясь локтями стал выбираться из толпы.
    Очередь, медленно топчась, продвигалась по вонючей слякоти к железным воротам продуктового рынка. Снег выпавший за ночь успел растаять к утру и грязища покрывала дорогу. Улица была столь многолюдна, что редкие машины, решившие тут проехать, вынуждены были безпрестанно гудеть, что бы народ расступился и дал проехать еще пару метров вперед. Исключения делались только крытым брезентом грузовикам, которые привозили оптом продукты. Толпа обтекала грузовики, расступаясь по сторонам, и вновь смыкаясь за ними. Но сейчас в это смутное время грузовики приезжали редко.
    К стене рынка сиротливо жались лотки осаждаемые толпами потенциальных покупателей. Некоторые лоточники распродав все уже собирались уходить. Они вытряхивали остатки из ящиков прямо в грязь, и прохожие нещадно топтали мусор, смешивая его с вонючей грязью.
    И вдруг в чавкающую грязь у прилавка с лотка упал апельсин. Он резво поскакал и покатился меж шлепающих ног толпы. Свалившись с тротуара он покатился через улицу.
    Пацаненок заметив краем глаза скачущий по грязи апельсин ринулся к нему забыв обо всем. Желудок сводило от голода. Его расклеившиеся ботинки хлюпали и чавкали поднимая грязевые брызги. Вытянув руку, пацан на бегу хотел схватить катящийся фрукт. Краем глаза он отметил еще пару оборванцев, которые как ястребы кинулись к той же цели.
    Все случилось в считанные секунды. Время словно резиновое начало растягиваться с того самого момента, как в очереди раздался дикий вопль. Та самая растрепанная рыжая девица посмотрев на сумку заметила, что она расстегнута. Кошель исчез. Нет она не вопила как обычно это делают тетки. Она именно издала вопль, который затормозил само время и проник в душу. Девица оглянулась вокруг и, увидев подозрительного мужчину стоящего прямо за ней, обрушила весь свой гнев на него.
    Мужчина растерянно стоял и хлопал глазами, выслушивая поток обвинений в свой адрес. Растрепанная девица, как оказалось обладала луженой глоткой и на ее громкие речи стала собираться толпа. Бабы начали подвывать и некоторые грозили кулаками несчастному обвиняемому. Мужики помалкивали, но их позы стали более напряженными. Обвиняемый был серьезным крупным дядькой, в кожанке, накинутой поверх спортивного костюма. Разъяренная девица чуть ли не подпрыгивала, что бы смотреть ему прямо в лицо. Она стыдила его за обманчивый вид, скрывающий обыкновенного ворюгу, который даже пытался к ней притереться находясь сзади. Бабы в толпе озлобленно загомонили, придвигаясь поближе. Мужики же наоборот, расступались и старались отойти подальше, пропуская женщин вперед.
    Когда обвиняемый человек опомнился, то заикаясь сказал, что совершенно не виновен в пропаже ее денег. И вспомнил, что под ногами между ними вертелся какой то мальчуган. На этих словах он поднялся на ципочки оглядывая собравшихся. Стал озираться вокруг, пока не заметил оборванца. Завопив : " Да вон же он!", мужик кинулся в сторону дороги, распихивая толпу локтями, к тому самому месту, где как раз пацан нагнулся подобрать апельсин из грязи.
    Все происходило как во сне. Подбегавший с боку другой оборванец, понимая, что до апельсина не успеет дотянуться, в отчаянии пошел на риск. На бегу он свалился на бок прямо и ногами вперед проскользил по грязи, пока не сбил с ног нагнувшегося счастливчика. С другой стороны подбегавший мальчишка не успел затормозить и свалился сверху, отчаянно молотя руками тех, кто находился под ним. Образовалась куча-мала. Апельсин откатился в сторону, и ребенок заметил, как темный и грязный башмак побегающего мужика плющит фрукт. Из под облепленной грязью коричневой кожуры в образовавшиеся трещины лезет золотистое желе и тоже смешивается с грязью.
    Время застыло. Вслед за мужиком подбегали остальные ротозеи. С ними и горластая девица. Мужик растащил шпану, выудив нужного ребенка.
    Пацаненок ошалел от страха и неожиданности. Он брыкался как маленький зверек, выкручивался из захватившей его запястье руки. Колотил грязными ботинками по ногам гиганта в спортивных штанах.
    Что бы не упустить вертящегося как глист пацана, мужик вынужден был схватить его за ухо и почти что приподнять над землей. Пацаненок по неволе встал на ципочки, а из глаз его брызнули слезы боли. Окруженный взрослыми, он все же заметил, как помешавшие ему оборванцы буквально растворились на глазах, настолько быстро они ретировались. Теперь он был один против орды этих огромных существ. Взрослые это просто другие. Старики. Опасные гиганты. Вечно норовящие подчинить его своей воле. Они пользовались тем, что физически он не мог дать отпор или сопротивляться. А если пытался это делать, то незамедлительно подвергался наказанию. Пацан вообще старался их избегать. Мир был бы просто прекрасен, если бы они все исчезли с лица земли.... как его родители.
    Воспоминания о родителях несли с собою волну грусти, поэтому он отбросил их, сосредоточившись на происходящем. Нельзя пропустить момент, когда хватка мужика ослабнет - он сбежит и затеряется в толпе. Уйдет одному ему известными тропами, проложенными под рыночными столами меж груд пустых ящиков от овощей.
    Рука мужчины бесцеремонно общупывала сквозь жалкую одежонку щуплое тельце. Наткнувшись на угловатый предмет хранившийся под рубашкой на пузе, мужчина в спортивках и кожанке не задумываясь засунул свою волосатую огромную руку в горловину майки и вытащил чертов кошелек. Он поднял черный предмет вверх, показывая его всем. Казалось он пытается оправдаться перед всеми присутствующими.
    Подошла ближе девица, хозяйка кошеля. Она взяла его из руки мужчины, торопливо раскрыла пересчитывая купюры. Потом положила кошелек на место, и сумку буквально прижала к своей груди. Она с удивлением рассматривала воришку и казалось не могла поверить своим глазам. Мужик же, удерживающий мальца за ухо требовал:
    - Извиняйся крысеныш! Из за тебя меня, честного человека, чуть не приняли за вора! Да я всю жизнь работал, чужой копейки не брал! - грохотал мучитель, потряхивая мальца за ухо. Эти встряхивания шипами боли врывались в сознание ребенка. Он совершенно серьезно ожидал, когда же наконец ухо оторвется совсем и перестанет причинять боль.
    - Маленький негодяй! Бессовестный воришка! - вскрикнула девица, - Как тебе не стыдно! И куда смотрят твои родители, выпороть бы тебя как следует, что бы не повадно было так поступать! - ее голос дрожал от злости, а глаза яростно блестели.
    - По таким выродкам плачет детское отделение милиции, - послышались выкрики в толпе.
    - Детская исправительная колония! Интернат! - поправил кто то.
    Ребенок испугано заскулил, зажмурив глаза и снова задрыгался, прекратив ощущать боль. Он отлично помнил что такое Интернат и Милиция.  
    - А ну, пошли гаденыш! - процедил мужчина, державший его за ухо и смачно сплюнул себе под ноги. Затем он стал пробираться через толпу. Зеваки расступались, открывая ему дорогу.
    - И вам придется идти, - обернулся он к девице, - расскажите все как было.
    Девицу очевидно такая перспектива не радовала. Она остановилась, отряхивая длинную черную юбку от капель грязи, невнятно бормоча, что она очень спешит. Ее ждут в роддоме. Деньги, которые выкрал малец - была "подарком" для врача, принимающего роды у ее родственницы.
    - Женщина бы умерла, не поймай вы этого ублюдка! Сейчас ведь без взятки никто в больнице к человеку не подойдет, - говорила она. Мужчина тянувший ребенка остановился.
    -Так вы что, предлагаете отпустить этого крысеныша? – гневно спросил он. Зеваки, увязавшиеся за ним тоже остановились и зароптали. Большая часть людей разбрелась по своим делам, очередь перед входом в ворота рынка уже рассосалась.
    - Я и так не успела купить продукты для роженницы, - сказала растрепанная девица потихоньку отступая к противоположному тротуару, - а если не успею привезти деньги, ее просто зарежут на столе. Вы ведь понимаете.
    И она быстро свернула в сторону трассы пересекающей рыночную дорогу. Перебежала на другую сторону, лавируя в фонтанах грязных брызг из-под колес проезжающих машин. Далее ее рыжие волосы мелькали по направлению к автобусной остановке и скрылись в толпе. Пока мужчина оторопело смотрел ей в след, ребенок вывернулся и дал деру со всех ног.