Я люблю вас люди!

[Ртуть]

Он жил в краю непуганых снегов

                                                                    Наташа Родина
Он жил в краю непуганых снегов.
По вечерам, поправив  пледа складки,
Глядел в окошко, как его лошадка
Не оставляет за собой следов,
Как  сыплет снег, безмолвно, без конца..
Скрывает контур гор, кресты погоста…
Смотреть легко, неимоверно просто, -
Ни памяти, ни боли, ни лица…
Он жил в краю непуганых снегов,
Где вторит тишине глухое эхо.
Был сам порой похож на отблеск снега,
Став безымянной темой для стихов.
И где-то в глубине холодных жил
Случайный луч, пробив коллапс неволи,
Произведёт короткий выброс боли,
Рванёт:      Я ЕСТЬ!!!    Я жив ещё!     …я жил...


И.-С.Бах Прелюдия фа-минор
https://www.youtube.com/watch?v=RlzhUBkqqwo

[Ртуть]

<a href="http://www.youtube.com/v/YrLk4vdY28Q" target="_blank">http://www.youtube.com/v/YrLk4vdY28Q</a>

Leonard Cohen - Hallelujah

                                          

                                                       О ДОСТОЕВСКОМ
 
       О Достоевском трудно сказать что-либо новое. Все, что можно было сказать о нем умного и дельного, уже сказано, все казавшееся когда-то новым и оригинальным устарело в свой черед, но всякий раз, когда в годину горя и отчаяния мы обращаемся к нему, притягательный и страшный образ писателя является нам в ореоле вечно новых тайн и загадок.
       Истинным читателем Достоевского не может быть ни скучающий буржуа, которому призрачный мир "Преступления и наказания" приятно щекочет нервы, ни тем более ученый умник, восхищающийся психологией его романов и сочиняющий интересные брошюры о его мировоззрении. Достоевского надо читать, когда мы глубоко несчастны, когда мы исстрадались до предела наших возможностей и воспринимаем жизнь, как одну-единственную пылающую огнем рану, когда мы переполнены чувством безысходного отчаяния. И только когда мы в смиренном уединении смотрим на жизнь из нашей юдоли, когда мы не в состоянии ни понять, ни принять ее дикой, величавой жестокости, нам становится доступна музыка этого страшного и прекрасного писателя. Тогда мы больше не зрители, не сибариты и не критики, а бедные братья среди всех этих бедолаг, населяющих его книги, тогда мы страдаем вместе с ними, затаив дыхание, зачарованно смотрим их глазами в водоворот жизни, на вечно работающую мельницу смерти. И только тогда мы воспринимаем музыку Достоевского, его утешение, его любовь, только тогда нам открывается чудесный смысл его страшного, часто дьявольски сложного поэтического мира.
       Две силы захватывают нас в его творениях, из столкновения двух противоречивых начал рождается магическая глубина и поразительная объемность его музыки.
       Первая - это отчаяние, постижение зла, непротивление свирепой, кровавой жестокости, сомнение в существе человечности. Этой смертью нужно умереть, через этот ад нужно пройти, прежде чем мы услышим иной, божественный голос мастера. Предпосылкой тому является искреннее и откровенное признание, что наша жизнь, наша человечность - дело жалкое, сомнительное и, может быть, безнадежное. Нужно отдать себя во власть страдания, покориться смерти, научиться без содрогания смотреть на дьявольскую ухмылку голой действительности, прежде чем мы осознаем глубину и истинность иного, второго голоса.
       Первый голос принимает смерть и отвергает надежду, отказывается от каких бы то ни было философских и поэтических украшательств и смягчений, с помощью которых приятные нам писатели привычно отвлекают нас от опасностей и ужасов человеческого существования. Но второй голос, поистине божественный второй голос указывает нам на иной, небесной стороне другое начало, противоположное смерти, другую действительность, другую сущность: совесть человека. Пусть человеческая жизнь наполнена войнами и страданиями, подлостью и мерзостью, но ведь имеется еще и что-то иное: совесть, способность человека держать ответ перед богом. Конечно, и совесть ведет через страдание и страх смерти к отчаянию и вине, но она выводит нас из невыносимой бессмысленности одиночества, приближает к пониманию смысла, сущности, вечности. Эта совесть не имеет ничего общего с моралью, с законом, она может быть с ними в самом страшном, смертельном разладе, и все же она бесконечно сильна, она сильнее косности, сильнее корыстолюбия, сильнее тщеславия. Она все время, даже в глубочайшем несчастье и крайнем смятении, держит открытой узенькую тропку, которая ведет не назад, к обреченному на гибель миру, а через него к богу. Труден путь, ведущий человека к его совести, почти все преступают ее законы, противятся ее власти, тяжко обременяют себя и гибнут от ее угрызений, но для каждого в любой миг открыт тайный путь, который наполняет жизнь смыслом и облегчает смерть. Одни до тех пор неистово грешат против совести, пока не пройдут через все круги ада и не осквернят себя до предела, чтобы в конце со вздохом облегчения осознать заблуждение и пережить минуту душевного преображения. Другие живут со своей совестью в полном согласии. Их мало, этих святых счастливцев, и, какая бы с ними ни приключилась беда, она затрагивает их только извне и никогда не поражает в сердце, они всегда сохраняют чистоту, и улыбка не сходит с их лица. Таков князь Мышкин.
       Оба эти голоса, оба эти учения я услышал у Достоевского во времена, когда, подготовленный отчаянием и страданием, был прилежным читателем его книг. Есть художник, который заставил меня пережить нечто подобное, музыкант, которого я не всегда люблю и могу слушать, точно так же как не всегда я могу читать Достоевского. Это Бетховен. Ему свойственно такое знание о счастье, о мудрости и гармонии, которого не обрести на равнинных дорогах, которое озаряет нас только у края пропасти, которое не срываешь с улыбкой, как цветы, а обретаешь со слезами на глазах, обессилев от страданий. В его симфониях и квартетах есть места, где из глубины горя и отрешенности излучается что-то бесконечно трогательное, по-детски нежное - предвосхищение смысла, предчувствие избавления. Такие места я нахожу и у Достоевского.

Герман Гессе, Берн, 1925

[Ртуть]

http://www.youtube.com/watch?v=uHRdRVTDdP0

Led Zeppelin -  SinceI've Been Loving You (July 1973) Madison Square Garden

Это история, рассказанная одним нью-йоркским таксистом.


Я приехал по адресу, и посигналил. Подождав некоторое время опять посигналил. Был последний заказ моей смены, и думал только о том, как бы поскорее закончить работу. Очень хотелось послать все, и уехать, но вместо этого я припарковал автомобиль, вышел, и постучал в дверь. «Минутку», ответил хрупкий, пожилой голос. До меня донеслись звуки, очень похожие на то, что кто-то тащит что-то по полу. После долгой паузы дверь, наконец, открылась. Передо мной стояла небольшая женщина лет девяноста. Она была одета в ситцевое платье, и шляпу с вуалью, и выглядела пришельцем из 40х годов. Возле женщины стоял небольшой чемодан. Квартира же выглядела так, будто никто не жил в ней в течение многих лет, а мебель была покрыта листвой. Не было ни часов на стене, ни безделушек, а в углу стоял картонный ящик, наполненный фотографиями и стеклянной посудой.

«Вы не были бы так добры отнести мою сумку в автомобиль?»-сказала она. Я отнес чемодан, и вернулся, чтобы помочь женщине. Она взяла меня за руку, и мы не торопясь пошли вдоль обочины к машине. Старушка все не прекращала благодарить меня за мою доброту. «Это ничего», ответил я ей..«Я всегда отношусь к своим пассажирам так, как хотел бы, чтобы они относились к моей матери». «Ах, ты такой хороший мальчик»-сказала она. Когда мы сели в машину, она протянула мне бумажку с адресом, и спросила:«Не могли бы мы поехать через центр?», «Это не самый короткий путь», ответил я быстро. «О, я не возражаю», ответила она, «я не спешу на своем пути к хоспису». Я посмотрел в зеркало заднего вида. Ее глаза блестели. «У меня не осталось никого из родных», продолжала она тихим голосом...«Врач говорит, что мне осталось совсем немного». Я спокойно протянул руку и выключил счетчик. «Какой маршрут вы хотели бы выбрать?»-спросил я.

В течение следующих двух часов мы проехали через весь город. Она показала мне здание, где когда-то работала лифтером. Мы проехали и через тот район, где она жила с мужем много лет назад, когда они были молодоженами, и неподалеку от здания, где она занималась балетом, будучи совсем маленькой девочкой. Время от времени она просила меня замедлиться, и рассматривала здания и знакомые места молча, ничего не говоря.

Как только солнце начало садиться, она вдруг сказала «Я устала. Пожалуйста, давайте поедем туда». Мы молча ехали по адресу, который она дала мне. Хоспис представлял из себя низкое здание, похожее на маленький санаторий. Два санитара подошли к автомобилю, как только мы подъехали. Они были бережные и осторожные, и, по видимому, давно ждали ее. Я открыл багажник и достал небольшой чемодан. Женщина уже сидела в инвалидной коляске. «Сколько я вам должна?», спросила старушка, открывая сумочку. «Ничего»-ответил я. «Вы должны как то зарабатывать на жизнь», ответила она. «Есть другие пассажиры»-сказал я, и взял старушку за руку. «Вы подарили старухе много радости. Благодарю вас!», сказала она. Я сжал ее руку, затем отпустил, отошел и сел в автомобиль. Я слышал, как захлопывается дверь. это был звук окончания жизни…

У меня не было в мыслях ехать домой, напротив, я поехал куда глядят глаза, и едва мог говорить. Мысли переполняли меня. Что было бы, если бы эта женщина получила рассерженного водителя, или того, кому не терпелось бы закончить смену. Что было бы, если бы я сам уехал, не поднявшись наверх, а лишь посигналив? Право, я не считаю, что когда-либо сделал что-то более важное во всей моей жизни. Мы привыкли думать, что наша жизнь вращается вокруг больших событий, но большие события ловят нас врасплох, завернутые в обертку, через которую слишком часто кажутся маленькими и незначительными.

[Ртуть]

http://www.youtube.com/watch?v=YkADj0TPrJA

Phil Collins - In The Air Tonight


Капитан Опуич, делавший обход постов, и подпоручик Папила,
который с безумным бесстрашием искал встречи с ним, встретились
в одной из боковых улиц, отходивших от площади, той  же  ночью.
Настал  момент,  когда они столкнулись на ничейной земле, оба с
фонарем и саблей в руках. Папила не делал  никаких  тактических
расчетов. Он решил просто руководствоваться тем представлением,
которое   видел  недавно  в  театре  и  в  котором  именно  так
начинались события, ведущие к  третьей  смерти  Опуича.  Папила
воткнул саблю в землю, повесил на нее фонарь и со штыком в руке
отступил  в  темноту. Капитан, как предполагал Папила, на своем
конце улицы сделал то же самое, то есть воткнул саблю в землю и
повесил на нее фонарь. Юноша рассчитывал на то, что после этого
Опуич в темноте двинется к нему и напорется на штык, который он
сжимал в полной готовности. Был даже такой  миг,  когда  Папила
молниеносно  обернулся,  заслышав  какой-то  шорох  у  себя  за
спиной, и взмахнул штыком, однако рядом никого не было.  Только
ночная  бабочка,  похожая  на  два ключа, подвешенных к кольцу,
коснулась на лету его щеки.  Короче  говоря,  Папила  никого  в
темноте  не  нашел. Он все искал капитана Опуича, но того нигде
не было. Подпоручик уже решил, что над ним  просто  издеваются.
После  напрасных поисков по грязи и во мраке, злой и промокший,
он направился прямо к сабле и фонарю своего врага, чтобы унести
хотя бы трофеи. И когда до этих трофеев было уже рукой  подать,
капитан,  который  вообще  ни  на  шаг  не  отходил  от сабли с
фонарем, резко задул огонь и  в  темноте  так  полоснул  Папилу
саблей,  что язык у него свесился за ухо. Опуич продолжил обход
постов, а Авксентий Папила остался  лежать  на  грязной  земле.
Молодым он уже не был, потому что мертвые молодыми не бывают.

[Ртуть]

http://www.youtube.com/watch?v=l1lOlN5rKn0


Banco De Gaia - Sinhala

Бич человека - это воображаемое знание.
              (Монтень)

[Ртуть]

 Питер Брейгель старший
   http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80_%D0%91%D1%80%D0%B5%D0%B9%D0%B3%D0%B5%D0%BB%D1%8C_%D0%A1%D1%82%D0%B0%D1%80%D1%88%D0%B8%D0%B9

http://www.youtube.com/watch?v=PJPc9A2QlBQ&feature=related

Harold Budd & Hector Zazou - And Then She Stepped Aside

[Корнак]

— Форрест, ты уже выбрал, кем станешь, когда вырастешь?
— Кем буду я?
— Да.
— А разве я не буду самим собой?
(Форрест Гамп)

[Ртуть]

http://www.youtube.com/watch?v=hBukx2i7LrI

Снежное шоу Славы Полунина

[Ртуть]

http://www.youtube.com/watch?v=cQX_3bhq07k

Колибри||Kolibri - Женские штучки(1994)


Родители хотели видеть в своем сыне юриста. Но он, будучи в 1899 году студентом юридического факультета Санкт-Петербургского университета, работал над давно задуманным сказочным циклом иллюстраций. В том же году впервые решился показать свои первые работы известному художнику Баксту. Тот посмотрел, взял и ничего не говоря повел оробевшего Билибина. — Вот что, молодой человек,— многозначительно произнес редактор журнала "Мир искусства", меценат художников С. Дягилев — у вас свой, ни на кого не похожий стиль и характер.
Сделайте что-нибудь в этом народном духе и для нашего журнала. Так началось многолетнее сотрудничество юного Билибина с этим журналом, которое в последствии предопределило его дальнейшую судьбу.



Отец встретил увлечение сына настороженно, а вот мать - ученица Антона Рубинштейна, хорошо понимала увлечение сына и разделяла его. Она разрешила сыну учиться и в университете и одновременно посещать репинские курсы. Иван Билибин закончил юридический факультет. Но юристом так и не стал.




Он записывается в экспедицию по северу Архангельской и Олонецкой земли, где еще сохранились старинные русские избы с резными наличниками и коньками на крышах. Здесь на живописных просторах русского севера Иван Билибин изучал крестьянский быт, народный фольклор, обычаи и обряды, сказания и песни русского народа.
Этот сказочный край с его неповторимым деревянным зодчеством оставил неизгладимое впечатление на молодого Билибина. "Самую интересную церковь из увиденных мною я нашел в погосте в Верховье Тотемского уезда Вологодской губернии, - пишет он - Когда я увидел эту церковь, я пришел в благоговейный трепет, пожалел, что я не великан и не могу взять это милое архитектурное произведение и перенести куда-нибудь далеко в сохранное место..."




После двухлетнего путешествия и отбора из сотен рисунков наиболее интересных и типичных для русского Севера, началась кропотливая работа живописца. Иван Яковлевич надолго запирался в своей маленькой комнатке-мастерской, выковывая тот неповторимый "билибинский стиль", о котором отозвался сам И. Е. Репин. И в таком разнообразном по жанру и исполнению художников журнале "Мир искусства" рисунки И. Я. Билибина стояли особняком, выделяясь оригинальностью и народной самобытностью. Там же публикуется и цикл его статей: "Остатки искусства в русской деревне", "Народное творчество Русского Севера" и др.





Деревенские вышивки, цветные набойки, пряничные доски, искусная резьба по оконным наличникам, расписные лапти — все оживает под кистью художника. Потом эти орнаментированные рисунки перейдут в оформление народных сказок "Белая уточка", "Садко", былины "Вольга" и др. Билибин пишет, что "будучи связан тысячью незримых, но несомненных нитей со своей страной, он совершенно безотчетно и инстинктивно имеет тяготение к этой стране, а не к другой".



Один из первых о явлении в русском художественном искусстве нового имени заявил знаток народного искусства художник Валентин Серов. И вскоре Иван Яковлевич Билибин становится чуть ли не единственным непререкаемым авторитетом в области народно-декоративного и прикладного искусства, древнерусского деревенского и городского костюма.



В неспокойном 1905 году Алексей Максимович Горький собирает на своей даче в Куоккале прогрессивных деятелей русского искусства, среди которых и художник Билибин. Он принимает активное участие в выработке программы действий русской интеллигенции по культурному просвещению народа.
Новый двадцатый век потребовал монументальных форм изобразительного искусства и масштабов. И. Я. Билибин создает эскизы для росписи здания банка в Нижнем Новгороде, Казанского вокзала и других зданий в Москве.


После февральской революции 1917 года И. Я. Билибин выезжает за границу в Прагу.
В Праге И. Я. Билибин устраивает выставку своих произведений. Там действовал русский театр, и он оформлял сценические декорации к операм. Одна из творческих самобытных фресок И. Я. Билибина находится на здании русского посольства в Праге. Художник в манере своего орнаментально-народного письма изобразил былинного богатыря Микулу Селяниновича, пахаря, идущего впереди коня на фоне встающего солнца. Позади, в широком поле, пролегла борозда. Так былинный русский герой нашел свое место и в новой жизни — и это тоже была авторская смелость по тем далеко не былинным временам России после 1917 года.

В 1936 году Иван Яковлевич Билибин вместе с женой, тоже художницей Александрой Васильевной Щекатихиной-Потоцкой (1892-1967) возвращается на Родину, в свой Ленинград. Здесь он много и плодотворно работает. Появляются в свет его шедевры книжной графики. Это, прежде всего, иллюстрации к поэме М. Ю. Лермонтова "Песнь про купца Калашникова", к роману А. Н. Толстого "Петр I”.





Много времени отдает Билибин преподавательской деятельности. В 1939 году ему, доктору искусствоведческих наук, посвятившему сорок лет служению русскому искусству, присваивается звание заслуженного профессора. В это время он задумывает необыкновенную серию открыток с образами знаменитых людей, подвижников России.


Вместе с талантливым С. М. Эйзенштейном мечтает Билибин и о создании кинофильма "Иван Грозный". Но грянувшая война и блокада Ленинграда разрушила все творческие замыслы художника.


Когда в трудные для Ленинграда блокадные дни ему предложили эвакуироваться, он, не размышляя, ответил: "Из осажденной крепости не бегут ее защитники". Измученный и истощенный от голода Иван Яковлевич создает под фашистскими обстрелами и бомбежками патриотические открытки для фронта, пишет статьи и обращения к героическим защитникам города на Неве.

В ночь под Новый 1942 год он собрал в своей квартире на Мойке друзей и читал им свою "Оду". Были в ней и полные веры и надежды слова:
Проходят дни, проходят годы,
Иссякнет сей кровавый пир.
Придет весна, пройдут невзгоды,
И снова улыбнется мир.


В ночь с 7 на 8 февраля 1942 года его не стало. Художник умер от истощения в осажденном Ленинграде.

[Ртуть]

http://www.youtube.com/watch?v=KRAMNWzfjcg
Asaf Avidan-One day

[Ртуть]

http://www.youtube.com/watch?v=KlPZ8KYfGyY

 Колыбельная

1 Gustav Klimt - Life and Death
2 Yan' Dargent - Les lavandières de la nuit
3 George Grosz - Glad to Be Back
4 Louis Janmot - Cauchemar

[Ртуть]

1 William-Adolphe Bouguereau - Dante e Virgilio all'inferno
2 Francisco de Zurbarán - Vergine delle Grotte (1655)
3 Leonardo Alenza - Los Románticos (Sátira del suicidio romántico) (1839)
4 Maynard Dixon - Shapes of Fear

[Ртуть]

Густав Майринк
  
Голем

I. Сон

     Лунный свет падает на край моей  постели  и лежит  там большою  сияющею
плоскою плитою.
     Когда лик полной луны начинает ущербляться и правая его сторона идет на
убыль -- точно лицо, приближающееся к старости, сперва покрывается морщинами
и начинает худеть,--  в  такие часы мной овладевает  тяжелое  и  мучительное
беспокойство.
     Я не сплю и не  бодрствую,  и  в полусне  в  моем сознании  смешивается
пережитое с прочитанным и слышанным, словно стекаются струи разной окраски и
ясности.
     Перед сном я  читал  о  жизни  Будды  Готама, и  теперь на тысячу ладов
проносятся в моем сознании, постоянно возвращаясь к началу, следующие слова:
     "Ворона слетела к камню, который походил на кусок сала, и думала: здесь
что-то вкусное. Но  не найдя  ничего  вкусного, она  отлетела прочь. Подобно
вороне,  спустившейся  к  камню, покидаем  мы  --  ищущие -- аскета  Готаму,
потеряв вкус к нему".
     И  образ  камня,  походившего на  кусок  сала, вырастает  в моем  мозгу
неимоверно.
     Я ступаю по руслу высохшей реки и собираю гладкие камешки.
     Серо-синие камни  с  выкрапленной поблескивающей пылью,  над которыми я
размышляю и размышляю, и  все-таки, не знаю, что с ними предпринять,-- затем
черные,  с  желтыми, как сера,  пятнами,  как  окаменевшие  попытки  ребенка
вылепить грубую пятнистую ящерицу.
     И мне хочется отбросить их далеко от себя, эти камешки, но они выпадают
все у меня из рук, из поля зрения моего не могу их прогнать.
     Все камни,  которые когда-либо  играли  роль  в  моей  жизни, встают  и
обступают меня.
     Одни,  как  крупные,   аспидного  цвета,  крабы,  перед  возвращающимся
приливом, напрягая силы, стараются  выкарабкаться из песка на свет, всячески
стремятся обратить на себя мой взор, чтобы поведать мне  о чем-то бесконечно
важном.
     Другие,  истощенные, бессильно  падают назад, в свои ямы и отказываются
когда-либо что-нибудь сказать.
     Время от времени я выхожу из сумерек этого полусна и на мгновение  вижу
снова на выпученном краю  моего одеяла лунный свет,  лежащий большою сияющей
плоскою  плитою,  чтобы  затем  в  закоулках  вновь  ускользающего  сознания
беспокойно  искать  мучающий меня  камень,  что  где-то,  в  отбросах  моего
воспоминания, лежит, похожий на кусок сала.
     Возле него на земле, вероятно, когда-то помещалась водосточная труба --
рисую я себе -- загнутая под тупым углом, с краями, изъеденными ржавчиной, и
упорно я стараюсь разбудить в своем сознании такой образ, который обманул бы
мои вспугнутые мысли и убаюкал бы их.
     Это мне не удается.
     Все снова и  снова, с бессмысленным  упорством, неутомимо, как ставень,
которым ветер через равные промежутки времени бьет в  стену, твердит  во мне
упрямый голос: -- это совсем не то, это вовсе не  тот камень, который  похож
на кусок сала.
     От этого голоса не отделаться.
     Хоть  бы сто  раз  я  доказывал  себе,  что  это совершенно неважно, он
умолкает на одно мгновенье,  потом опять незаметно  просыпается и настойчиво
начинает сызнова:  -- хорошо,  хорошо, пусть так,  но это все же  не камень,
похожий на кусок сала.
     Постепенно мною овладевает невыносимое чувство полной беспомощности.
     Что дальше произошло,  не  знаю. Добровольно  ли я отказался от всякого
сопротивления, или они -- мои мысли -- меня одолели и покорили.
     Знаю  только, что мое  тело  лежит спящим  в  постели, а  мое  сознание
отделилось от него и больше с ним не связано.
     Кто же теперь мое Я? хочется вдруг спросить, но тут я  соображаю, что у
меня нет больше органа, посредством которого я мог бы вопрошать, и я начинаю
бояться, что глупый голос снова проснется во мне  и снова начнет бесконечный
допрос о камне и сале.
     И я отмахиваюсь от всего.


http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=wpAxBZSXW28
Stefano Landi - Passacaglia della vita

[Ртуть]

http://www.youtube.com/watch?v=Taltn1aLtsM
Юрий Норштейн. Сказка сказок. Yuri Norstein. Tale of Tales

[Ртуть]

Восьмая часть

...........

Костер на поляне только начинал разгораться и давал недостаточно света, чтобы рассеять мглу и осветить сидящих вокруг него людей. Они казались просто размытыми призрачными тенями, которые падали на невидимый экран от головешек и комьев земли, лежащих у огня. Может быть, в некотором высшем смысле так оно и было. Но, поскольку последний местный неоплатоник еще задолго до XX съезда партии перестал стыдиться, что у него есть тело, в радиусе ста километров от поляны прийти к такому выводу было некому.

Поэтому лучше сказать просто— в полутьме вокруг костра сидело три лба. Причем такого вида, что, переживи наш неоплатоник XX съезд со всеми последующими прозрениями и выйди из леса на огонек поговорить с приезжими о неоплатонизме, он, скорее всего, получил бы тяжелые увечья сразу после того, как слово ;неоплатонизм; нарушило бы тишину ночи. Судить об этом можно было по множеству признаков.

Главным из них был стоящий недалеко от костра дорогой японский джип-амфибия ;Харбор Пирл;. Другим признаком была огромная лебедка, помещавшаяся на носу ;джипа;— вещь совершенно бесполезная в повседневной жизни, но частая на бандитских машинах. (Антропологи, занимающиеся исследованием ;новых русских;, считают, что на разборках такими лебедками пользуются как тараном, а некоторые ученые даже усматривают в их широком распространении косвенное свидетельство давно чаемого возрождения национальной духовности— с их точки зрения, лебедки выполняют мистическую функцию носовых фигур, украшавших когда-то славянские ладьи). Словом, было ясно, что люди на ;джипе; приехали серьезные— такие, при которых лучше на всякий случай не произносить лишних слов. Они тихо переговаривались.

— По скольку штук надо, а, Володин?— спросил один из них.