Подарок Коту

[карт]

На Павелецкой-радиальной
Средь ионических колонн
Стоял мужчина идеальный
И пил тройной одеколон.

Он был заниженного роста,
С лицом, похожим на кремень.
Одет решительно и просто —
Трусы,
Галоши
И ремень.

В нем все значение имело,
Допрежь неведомое мне,
А где-то музыка гремела
И дети падали во сне.

А он стоял,
Мужского рода,
В своем единственном числе,
И непредвзятая свобода
Горела на его челе.

(с) И. Иртеньев

[как обычно]

 во ты даёшь

[карк]

Ты извини, мне ничего не надо,
Мне эта радость странная дана –
Забыться от дождя и листопада,
Как от стакана крепкого вина.
Я буду слушать этот тихий шорох,
И где-то там, у бездны на краю,
Во мне сгорит опавших листьев ворох,
Развеяв горечь давнюю мою.
Светлеют мысли, сердце забывает,
Не торопясь, не чувствуя вины.
Чужой страны на свете не бывает,
Как не бывает не чужой страны.
Всё ни к чему. И всё подобно чуду.
И подустав от этих вечных тем,
Я был всегда и я всегда пребуду,
Не зная, кто я, где я и зачем.
Я наступаю заново на грабли.
Кружит листва. Нерадостен и тих,
Дробится дождь на крохотные капли.
И я похож на каждую из них.

(c) М.Юдовский

[как обычно]

На небе вороны, под небом монахи,
И я между ними в расшитой рубахе
Лежу на просторе, легка и пригожа.
И солнце взрослее и ветер моложе.
Меня отпевали в громадине храма.
Была я невеста, прекрасная дама.
Душа моя рядом стояла и пела,
Но люди не веря смотрели на тело.
Судьба и молитва менялись местами.
Молчал мой любимый, и крестное знамя
Лицо его светом едва освещало.
Простила ему, я ему все прощала.
Земля задрожав от печального звона
Смахнула две капли на каплю иконы
Что мирно покоилась между руками.
Ее целовало веселое пламя.
Свеча догорела, упало кадило,
Земля застонав превращалась в могилу.
Я бросилась в небо за легкой синицей.
Теперь я на воле, я белая птица.
Взлетев на прощанье, кружась над родными.
Смеялась я, горя их не понимая.
Мы встретимся вскоре, но будем иными.
Извечная воля, зовет меня стая

[как обычно]

Ты рисуй, девочка, небо пошире, солнышко глазастое желти, не жалея,
Дети девяностых стали большими, тоже выбирают потяжелее.
Ты рисуй, девочка, открытые ставни, ты рисуй, девочка, горе - не беда,
Ты рисуй, девочка, кем ты не станешь, как ты обрастаешь словом "когда".

Ты рисуй, девочка, жаркие страны, голубые елочки, город весной,
Оставайся, девочка, юной и странной, зубиком младенческим под десной,
Ты не бойся девочка, это лото же, повезло с карточкой - значит, победил
Тяжело мне, девочка, и светло тоже, так рисуй, девочка, краски разводи.

Ты рисуй, девочка, золотой остров, у твоей кисточки нужный нажим,
Стали большими дети девяностых, тоже научились правильно жить.


Ты рисуй, девочка, вязкие кошмары, ты рисуй, девочка, дымку на морях,
Вроде всё нормально, а тебе мало, у твоей мамы седина в кудрях.

Ты рисуй, девочка, позабудь об этом, ты рисуй летом Казанский собор,
Мама твоя плачет, что ты стала поэтом, плакала бы лучше, что ты стала собой.
Ты бери, девочка, кальку и ватман, чтобы размахнуться во всю длину.
Заходи, девочка, заходи в ад мой, я тебя огнем своим прокляну.

Мир хороший, девочка, только для взрослых, он красивый, девочка, хоть и грубит.
Ты старайся, девочка девяностых, младшая сестренка моих обид,
Ты рыдай, девочка, всем, кто не дожил, все свои молитвы на листочке спрессуй.
Ты рисуй девочка, ты ведь художник, ты рисуй девочка, только рисуй.

Ты играй, Господи, в шахматы и нарды, ты вози, Господи, на печи Емелю,
Не давай мне Господи, того, что мне надо, дай мне только Господи, понять, что имею.

А.Кудряшеваа

[как обычно]

77, иди покакай в другую тему.

[как обычно]

Карк ..тебе


последний звонок

Тем, кто ещё пока не может это прочитать

Посмотри на часы, видишь, стрелки горят в темноте,
И крадутся легко, осторожно, по кругу, по следу
Часовая шарахнется вправо, минутная слева
Нагоняет её, то есть тень помещается в тень.

_____

Много ветра и много горячего дерева, первый час из последнего летнего дня.
Если стоит сегодня на что-то надеяться, то на то, что мне будет не жалко меня.
Луч фонарика вязнет в потёках смородины, повисает на ветках, в паучьей сети.
Я не знаю пока что, что будет не пройдено, но я очень боюсь никогда не пройти.

Что-то ходит вокруг, невозможно печальное, луч фонарика ярко ложится на бинт.
Я люблю тебя медленно и с опечатками, потому что я плохо умею любить.
Если вспомнить - река покрывалась мурашками, а потом уходила в лесок за спиной.
Если что-то случится - пусть будет нестрашное, я боюсь, когда страшное рядом со мной.

Если вспомнить - сентябрь. Невозможный и ласковый. Взял - и бросил, как в прорубь, - не бойся, живи.
Вот на мне повисает пучок первоклассников, им не страшно со мной говорить о любви.
Я учусь у них счастью, учусь у них честности, так нечестно меняя на буквы любовь.
А они демонстрируют юные челюсти в тёмных дырках от старых ненужных зубов.

Кем ты станешь потом? Я хочу воспитателем. Я хочу балериной. Хочу моряком.
Вы не станете, вы уже стали - спасатели - непоследним пайком, предпоследним звонком.
Я хочу в туалет. Я хочу быть, как бабушка. Я хочу до звонка рисовать на доске.
Это что? Это лошадь? Да нет, это бабочка! Точно, бабочка! Ты уже дружишь? А с кем?

И хватаешь как солнышко, как подношение, как единственный пропуск, как пряник и кнут,
Для неё - семилетней - лишь я утешение, на ближайшие пять с половиной минут.
Вы не станете, вы уже стали - ваятели. Грязным пальцем и бусинками на груди.
Я тебя ненавижу.
Люблю тебя.
Я тебя.
Что писать?
Можно, мне в туалет?
Ну, иди.
Мне не страшно представить всех ведьм, даже с мётлами. Мне почти что не страшно стоять на краю.
Я читала безумное, злобное, мёртвое. Я держала в руках безысходность свою.
Говорила с несмогшими, даже с не ставшими, не боюсь нелюбви, тошноты, темноты,
Только самое страшное - самое страшное - по косой, меж линеек: "Хочу быть, как ты".

Не хоти, подрасти, передумай, куда же ты. В тесной вазе лениво томятся цветы,
Это лето почти что до капельки дожито, капля лета убьёт.. Это лошадь? Нет, ты!
Это просто цветы, это стало традицией. Дома будет покой, тишина и кровать,
Это я убиваю тебя эрудицией, потому что я плохо могу убивать.

Много ветра и много горячего дерева. Жи и ши напиши обязательно с и.
Вот я стала учителем, что я наделала. Вот тебе моё счастье, не бойся, носи,
Притворяйся, как я, что ты сила, что ты сейчас переделаешь всё. Что все выси - тебе.
Мы когда-нибудь встретимся - дней через тысячу. И боюсь, что опять, как всегда, в сентябре.


Беспокойные чёлки, над бровью две родинки, на коленках белёсо сияют бинты.
На последний урок мы приносим смородину, в мягких ягодах вязнут щербатые рты.
Мне нельзя молоко.
У меня есть два братика.
Я хочу в туалет.
Я хочу моряком.
Без линейки, смотри, я рисую квадратики.
Можно я - через год - тоже буду звонком?

_____


То есть тень помещается в тень. Что-то будет, да чёрт бы с ним
Будет долго и счастливо, как там бывает всегда.
Луч фонарика медленно нежно ползёт за автобусом.
Это лошадь? Да нет, это бабочка, бабочка, да

http://izubr.livejournal.com/

[как обычно]

Я русский бы выучил только за то , что есть  женщины в русских селеньях ,  чувствую себя пигмеем

[как обычно]

Воззвал он, и ему был голос:
- Проси, все сбудется! Проси!
- Мой Бог, и я хочу быть Богом,
И целый мир держать в горсти,

Хочу всех знаний всех вселенных,
Хочу всей мудрости веков,
Хочу бессмертным быть, нетленным...
И Смех раздался: - Будь таков!

Не знаешь ты, ЧЕГО ты хочешь!
Но пусть свершится выбор твой...
И ночь в его ворвалась очи,
Их наполняя пустотой.

Борис Гринберг

[карк]

безнадёжно красиво

[как обычно]

полюбил он женщину, просто королеву
королеву сказочной ледяной страны,
но у королевы (ядрить её налево),
вместо сердца камень или лёд. Увы...
Мордой об опоры, жопой об заборы
Бился словно сердце в ребрах. И под дых
он её ударил и себя ударил
жизнь свою ударил а потом затих
и затихарился в узкой светлой келье
и стал пересматривать все свои грехи
поливал себя то грязью, то елЕем
и писал рисунки, рисовал стихи.
а оно долбило и в живот давило
и наотмашь било, что ни есть ни спать
и когда он понял - то что было - сплыло.
под иконой темной лёг он умирать.
Но зачем-то выжил, хоть и не просился,
но зачем-то выжил, хоть не заслужил.
с жизнию своею он давно простился
а вот на любовь-то бил да не забил.
И сейчас он ищет смысл или цену
всем словам, что как-то где-то там сказал
ищет не находит душу колобролит,
ту что на копейку с горем променял.

[как обычно]

Счастье нельзя найти
Великим усилием воли,
Но оно всегда присутствует - в непринуждённой открытости.
Не старайся натужно -
Здесь нечего создавать, нечего разрушать.
Всё, что ежеминутно возникает в этом уме, -
Совершенно не важно,
Совсем не реально.

Зачем же цепляться за это, удерживать,
Судить о вещах и о себе?
Лучше - пускай всё представление разыгрывается само,
Пусть волны явлений вздымаются и опадают -
Ничего не меняй, ни на что не воздействуй,
Смотри, как всё растворяется и появляется, снова и снова -
Бесконечное время.

Только наши поиски счастья не дают нам его увидеть.
Счастье - как яркая радуга,
Сколько за ней ни тянись - никогда не поймаешь.
Напрасно собака ловит собственный хвост.
Покой и радость - не предметы, которые ждут тебя где-то, -
Они всегда с тобою, в каждый миг, прямо сейчас.

Не верь в реальность хорошего и плохого.
Все переживания - словно капризы погоды,
Словно радуги в небе.
Пытаясь ловить неуловимое, ты напрасно себя изнуряешь.
Отпусти, ослабь эту хватку!
- И пространство без края -
Вот оно,
Открытое, безмятежное и манящее.

Так используй же этот простор, эту свободу и лёгкость.
Ничего уже не ищи.
Не уходи в дремучие джунгли в поисках слона -
Великий пробуждённый слон спокойно стоит у тебя дома.

Нечего создавать, нечего разрушать.
Нечего брать силой.
Нечего хотеть.

Гендюн Ринпоче

[как обычно]

 Но я ведь тебя вижу, — сказала Маша.
— Тебе только кажется, — ответил ангел. — На самом деле я увидел собственное отражение в бутылке и пробудился от священного транса, в котором собирался создать свое новое воплощение. Но пока я пришел в себя не до конца. Это, если хочешь, похоже на балансирование между сном и бодрствованием. Поэтому со мной и происходит сейчас это легкое умопомешательство, проявляющееся в твоих угрозах запечатать меня в бутылку. Что, кстати сказать, вполне выполнимо — сам с собой я могу проделать и не такое.
Маше стало страшно. Она поняла — ангелу ничего не стоит ее обдурить.
Тот, несомненно, видел, что с ней происходит.
— Не бойся, — сказал он, — я не причиню тебе зла. Если тебе интересно, детка, задавай свои смешные вопросы. Давай, почему бы и нет.
— Кто ты на самом деле?
— У меня много разных имен, но ни одно из них нельзя произнести на человеческом языке. В действительности я просто ум.
— Чей ум?
— Это неправильная постановка вопроса, — ответил ангел.
— Ум всегда бывает у кого-то, — сказала Маша не очень уверенно.
Ангел засмеялся.
— Если бы ты чуть поторопилась, я со временем стал бы твоим умом. Теперь все сложнее.
— Не говори загадками, — сказала Маша. — Я и так почти ничего не понимаю.
— Только что я хотел родиться женщиной по имени Маша, но в последний момент передумал.
— Почему? — спросила Маша.
— Потому что тебе стало тошно. И я не вижу в этом ничего удивительного. Подняться на комке ссаных тряпок и ехать рождаться в Лос-Анджелес, чтобы потом ходить с птичьим говном в голове… И радовать светлые умы, вгрызающиеся в наномир и друг в друга… Юмор в этом, конечно, есть, но довольно инфернальный. Вот та зеленая звездочка, где была река, лодка и лето, намного интересней.
— Подожди, — сказала Маша. — Если все мои мысли думаешь ты, кто тогда я?
— Ты просто форма, которую я хотел принять. Но теперь эта возможность упущена.
— Это правда, что ты создал меня своими рогами?
— В некотором роде, — сказал ангел и усмехнулся.
— А как ты это делаешь?
— Один мой рог спрашивает у другого, быть или не быть. Когда другой рог отвечает «быть», я надеваю на него слово «Маша» или какое-нибудь другое имя. А на первый рог я надеваю священные бусы, из которых возникает видимость мира. Потом я смотрю на оба этих рога небесным глазом в хвосте — и начинаю верить, что это Маша смотрит на мир, а не я смотрю на мир и Машу. Если вовремя подбросить эту зародившуюся во мне уверенность в женскую матку, рождается мое новое воплощение. Вот и все. Можешь считать, что человеческая жизнь — просто разряд тока между моими рогами.
— А зачем ты меня создал?
— Ты — это дом моей мечты, — ответил ангел. — Жизненное пространство, где я могу самозабвенно думать.
— И каждый раз ты придумываешь весь мир заново?
— В этом нет нужды. Он уже придуман — буквы складываются в него сами. Достаточно создать фальшивую Машу, которая будет считать, что это она его видит.
— Что теперь со мною будет? — спросила Маша.
— Полагаю, я вот-вот тебя забуду.
— Но ведь это жестоко.
— По отношению к чему? К рогам или хвосту?
— По отношению ко мне, — сказала Маша печально.
Ангел грустно усмехнулся и качнул головой.
Маша заметила, что его лицо опять стало юным и светлым, из рук исчезло оружие, а крылья за спиной сделались ослепительно-белыми. Странный золотой полумесяц над его головой уже не казался рогами.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказал ангел. — Знаю, потому что чувствую это сам. Но ты заблуждаешься, поверь. Это вовсе не жестоко. Хотя, конечно, тут бесполезно объяснять.
— Я исчезну, а ты останешься?
— Нет, — сказал ангел. — Мы просто перестанем отражаться в бутылке.
— И мы больше никогда не встретимся?
Ангел улыбнулся.
— Отчего же, — сказал он. — Мы еще много раз встретимся. Но мы будем другими — и ты, и я.
Он распрямил все шесть своих крыльев и стал похож на сосредоточенную снежинку огромных размеров.
Маша опять заметила вокруг разноцветные огни — но она больше не хотела на них смотреть. Ее внимание притянул глаз, горящий в хвосте ангела. Она уже поняла, что сейчас будет, и это действительно оказалось совсем не страшно.
Небесный глаз раскрылся огненным цветком. Маша почувствовала, что ее уносит в него, как уносило перед этим в сверкающие точки на созданной ангелом сфере.
На миг она снова увидела гостиничный номер, где вспотевший лыжник отплясывал с двумя хохочущими девушками у камина, и поняла, что просыпается от сна, который так и не успела увидеть. Последним, что она различила, была стоящая на столе банка с нарисованным на боку ананасом — Маша подумала, что никогда теперь не узнает, какой вкус у воды внутри. Но там, куда она просыпалась, додумать эту мысль было уже нельзя.
В последний раз взмахнув шестью своими крыльями, она перестала быть сначала Машей, потом вечеринкой в гостиничном номере, потом плоским бутылочным дном, в котором отражался ангел — а потом и самим ангелом тоже.
Рассыпалась угасающими искрами карта зависти, остановились подъемники, перестало пузыриться шампанское в бокалах и померкли елочные шары. А когда закрылся горящий алмазным огнем небесный глаз, исчезло черно-синее пространство, в котором только что висел ангел — и все снова стало Тем, чем было и будет всегда.

Ананасная вода для прекрасной дамы
В.Пелевин

[как обычно]

Я тебя люблю.

[интересующийся]

какобычнооо.. Карк не человек, поэтому там всё гораздо проще . Твоё люблю в сравнении с её как кирпич рядом с золотой пыльцой феи