Критики
Гость
 |
Русский мир = русский язык. Мы все говорим на русском и думаем. Ртуть просто косноязычен в мыслях, ведь он же языком думает. Поэтому и запутался. Но мы вам ответим правильно. Разумеется, что Русский Мир это гораздо больше, чем только русский язык. Например, есть люди, для которых родной язык украинский, но их спокойно можно отнести к Русскому Миру, они даже тех же пропагандистов смотрят, что и россияне. Русский Мир, это особое отношение к миру, особое его восприятие, оценка себя и окружающих стран, наций. Язык, это лишь инструмент, средство выражения. Последнее время, с нелёгкой руки Невзорова, среди некоторых так называемых либералов стало распространяться пренебрежительное отношение к Ф.М. Достоевскому. Но он такого точно не заслуживает! Как раз он, даже в большей мере, чем Л.Н. Толстой, очень ярко описывал как и на чём складывался Русский Мир. Возьмите, например, этот эпизод из романа Подросток. Здесь хозяин, у которого Аркадий Долгорукий снимает комнату, рассказывает ему и Версилову историю одного камня. Да, не Достоевский её выдумал. Она появилась у Даля, потом Толстой взял её для своей Азбуки, но Фёдор Михайлович в ней увидел то, что прошло мимо внимания этих двух гениев. Она немного длинновата, но стоит прочтения. И сразу видна разница между «русским мужиком» и так называемыми «европейцами». - То есть это при покойном государе еще вышло-с, - обратился ко мне
Петр Ипполитович, нервно и с некоторым мучением, как бы страдая вперед за
успех эффекта, - ведь вы знаете этот камень, - глупый камень на улице, к
чему, зачем, только лишь мешает, так ли-с? Ездил государь много раз, и
каждый раз этот камень. Наконец государю не понравилось, и действительно:
целая гора, стоит гора на улице, портит улицу: „Чтоб не было камня!“ Ну,
сказал, чтоб не было, - понимаете, что значит „чтоб не было“? Покойника-то
помните? Что делать с камнем? Все потеряли голову; тут Дума, а главное, тут,
не помню уж кто именно, но один из самых первых тогдашних вельмож, на
которого было возложено. Вот этот вельможа и слушает: говорят, пятнадцать
тысяч будет стоить, не меньше, и серебром-с (потому что ассигнации это при
покойном государе только обратили на серебро). „Как пятнадцать тысяч, что за
дичь!“ Сначала англичане рельсы подвести хотели, поставить на рельсы и
отвезти паром; но ведь чего же бы это стоило? Железных-то дорог тогда еще не
было, только вот Царскосельская ходила...
- Ну вот, распилить можно было, - начал я хмуриться; мне ужасно стало
досадно и стыдно перед Версиловым; но он слушал с видимым удовольствием. Я
понимал, что и он рад был хозяину, потому что тоже стыдился со мной, я видел
это; мне, помню, было даже это как бы трогательно от него.
- Именно распилить-с, именно вот на эту идею и напали, и именно
Монферан; он ведь тогда Исаакиевский собор строил. Распилить, говорит, а
потом свезти. Да-с, да чего оно будет стоить?
- Ничего не стоит, просто распилить да и вывезти.
- Нет, позвольте, ведь тут нужно ставить машину, паровую-с, и притом
куда свезти? И притом такую гору? Десять тысяч, говорят, менее не обойдется,
десять или двенадцать тысяч.
- Послушайте, Петр Ипполитович, ведь это - вздор, это было не так... -
Но в это время Версилов мне подмигнул незаметно, и в этом подмигивании я
увидел такое деликатное сострадание к хозяину, даже страдание за него, что
мне это ужасно понравилось, и я рассмеялся.
- Ну, вот, вот, - обрадовался хозяин, ничего не заметивший и ужасно
боявшийся, как и всегда эти рассказчики, что его станут сбивать вопросами, -
только как раз подходит один мещанин, и еще молодой, ну, знаете, русский
человек, бородка клином, в долгополом кафтане, и чуть ли не хмельной
немножко... впрочем, нет, не хмельной-с. Только стоит этот мещанин, как они
это сговариваются, англичане да Монферан, а это лицо, которому поручено-то,
тут же в коляске подъехал, слушает и сердится: как это так решают и не могут
решить; и вдруг замечает в отдалении, этот мещанинишка стоит и фальшиво этак
улыбается, то есть не фальшиво, я не так, а как бы это...
- Насмешливо, - осторожно поддакнул Версилов.
- Насмешливо-с, то есть немножко насмешливо, этакая добрая русская
улыбка такая, знаете; ну, лицу, конечно, под досадную руку, знаете: „Ты
здесь, борода, чего дожидаешься? Кто таков?“ - „Да вот, говорит, камушек
смотрю, ваша светлость“. Именно, кажется, светлость; да чуть ли это не князь
Суворов был, Италийский, потомок полководца-то... Впрочем, нет, не Суворов,
и как жаль, что забыл, кто именно, только, знаете, хоть и светлость, а
чистый этакий русский человек, русский этакий тип, патриот, развитое русское
сердце; ну, догадался: „Что ж, ты, что ли, говорит, свезешь камень: чего
ухмыляешься?“ - „На агличан больше, ваша светлость, слишком уж несоразмерную
цену берут-с, потому что русский кошель толст, а им дома есть нечего. Сто
рубликов определите, ваша светлость, - завтра же к вечеру сведем камушек“.
Ну, можете представить подобное предложение. Англичане, разумеется, съесть
хотят; Монферан смеется; только этот светлейший, русское-то сердце: „Дать,
говорит, ему сто рублей! Да неужто, говорит, свезешь?“ - „Завтра к вечеру
потрафим, ваша светлость“. - „Да как ты сделаешь?“ - „Это уж, если не обидно
вашей светлости, - наш секрет-с“, - говорит, и, знаете, русским этаким
языком. Понравилось: „Э, дать ему все, что потребует!“ Ну и оставили; что ж
бы, вы думали, он сделал?
Хозяин приостановился и стал обводить нас умиленным взглядом.
- Не знаю, - улыбался Версилов; я очень хмурился.
- А вот как он сделал-с, - проговорил хозяин с таким торжеством, как
будто он сам это сделал, - нанял он мужичков с заступами, простых этаких
русских, и стал копать у самого камня, у самого края, яму; всю ночь копали,
огромную выкопали, ровно в рост камню и так только на вершок еще поглубже, а
как выкопали, велел он, помаленьку и осторожно, подкапывать землю уж из-под
самого камня. Ну, натурально, как подкопали, камню-то не на чем стоять,
равновесие-то и покачнулось; а как покачнулось равновесие, они камушек-то с
другой стороны уже руками понаперли, этак на ура, по-русски: камень-то и бух
в яму! Тут же лопатками засыпали, трамбовкой утрамбовали, камушками
замостили, - гладко, исчез камушек!
- Представьте себе! - сказал Версилов.
- То есть народу-то, народу-то тут набежало, видимо-невидимо; англичане
эти тут же, давно догадались, злятся. Монферан приехал: это, говорит,
по-мужицки, слишком, говорит, просто. Да ведь в том-то и штука, что просто,
а вы-то не догадались, дураки вы этакие! Так это я вам скажу, этот
начальник-то, государственное-то лицо, только ахнул, обнял его, поцеловал:
„Да откуда ты был такой, говорит?“ - „А из Ярославской губернии, ваше
сиятельство, мы, собственно, по нашему рукомеслу портные, а летом в столицу
фруктом приходим торговать-с“. Ну, дошло до начальства; начальство велело
ему медаль повесить; так и ходил с медалью на шее, да опился потом, говорят;
знаете, русский человек, не удержится! Оттого-то вот нас до сих пор
иностранцы и заедают, да-с, вот-с!
- Да, конечно, русский ум... - начал было Версилов........
|
|
|
|
|
Записан
|
|
|
|
Голосование
Быстрый ответ
