фрагмент
Гость
 |
Банк Амстердама
Последняя серьезная попытка основать банк на началах общих принципов права, регулирующих денежную иррегулярную поклажу, и установить эффективную систему государственного контроля для того, чтобы удовлетворительным образом определить и защитить права собственности вкладчиков, была предпринята при создании в 1609 г. Муниципального Банка Амстердама. Он был основан после длительного периода денежного хаоса и мошеннического банковского дела на основе частичного резервирования. Предназначенный положить конец такому состоянию дел и восстановить порядок в финансах, Банк Амстердама приступил к операциям 31 января 1669 г., получив название «Вексельный банк»[157]. Отличительным признаком Банка Амстердама в момент его создания была приверженность универсальным принципам права, регулирующим денежную иррегулярную поклажу. Говоря более определенно, он был основан на принципе, согласно которому обязательство банка-хранителя по договору денежной иррегулярной поклажи состоит в поддержании постоянной доступности tantundem для вкладчика, т. е. в поддержании 100 %-ного коэффициента резервирования в отношении вкладов до востребования. Эта мера была направлена на то, чтобы гарантировать легитимность банковского дела и предотвратить злоупотребления и банковские банкротства, которые исторически происходили во всех странах, где государство не только не трудилось преследовать и объявлять незаконными злоупотребление деньгами с банковских вкладов до востребования, но, напротив, доходило до того, что в обмен на фискальные выгоды предоставляло банкирам разного рода привилегии и лицензии, разрешающие им мошеннические операции.
На протяжении очень долгого времени, свыше 150 лет Банк Амстердама тщательно соблюдал условия, на которых был основан. Свидетельства показывают, что в первые годы существования, между 1610 и 1616 гг., вклады в банк и его наличные резервы практически совпадали, приближаясь к 1 млн флоринов. С 1619 по 1635 г. вклады увеличились почти до 4 млн флоринов, а наличные резервы превысили 3,5 млн. После этого небольшого нарушения баланса равновесие было восстановлено в 1645 г., когда вклады составили 11 280 000 флоринов. В последующие годы равновесие и рост оставались более или менее стабильными, и в XVIII в., между 1721 и 1722 гг., банковские депозиты составляли 28 млн флоринов, а запас наличности приближался к этому объему, составляя 27 млн флоринов. Огромный приток вкладов в Банк Амстердама происходил, помимо прочих причин, благодаря тому, что он играл роль убежища для капиталов, спасаемых от сумасшедшей инфляционной спекуляции, вызванной системой Джона Ло во Франции в 1720-х годах. (Ниже этот вопрос будет рассмотрен подробнее.) Так продолжалось до 1772 г., когда и вклады, и резерв наличности составили от 28 до 29 млн флоринов. Все это время Банк Амстердама поддерживал 100 %-ный резерв наличности, что позволяло при всех кризисах удовлетворять все запросы на изъятие средств, внесенных на вклады. Так было и в 1672 г., когда вызванная военной угрозой со стороны Франции паника спровоцировала массовое изъятие денег из голландских банков, большинство которых было вынуждено приостановить платежи (как это случилось с Банком Роттердама и Банком Миддельбурга). Банк Амстердама оказался исключением и совершенно логично не испытал никаких проблем с возвратом вкладов. Как следствие вера в его устойчивость укрепилась, и Банк Амстердама стал объектом восхищения всего цивилизованного экономического мира того времени. Пьер Вилар указывает, что в 1699 г. французский посол писал королю: «Из всех городов Объединенных Провинций Амстердам, несомненно, превосходит остальных по величию, богатству и масштабам торговли. Даже в Европе немногие города могут сравниться с ним в двух последних отношениях; торговля его простирается на половину земного шара, а богатство столь велико, что в течение войны он предоставлял по 50 млн в год, если не больше»[158]. В 1802 г., как мы увидим, Банк Амстердама стал деградировать и нарушать принципы, на которых был основан, но все еще обладал огромным престижем, что и отмечал французский посол в Амстердаме:
«С окончанием морской войны, которая держала сокровища рудников запертыми в испанских и португальских колониях, Европа внезапно наводнилась золотом и серебром в количествах, превышающих потребность, так что, попав в обращение, они сразу упали бы в цене. Предвидя это, амстердамцы поместили металл в слитках в Банк, где его хранение осуществлялось с очень низкими издержками для них, и время от времени брали оттуда понемногу, чтобы посылать в другие страны, когда рост курса делал это оправданным. Эти деньги, которые, будь им позволено наводнить [рынки] слишком быстро, чрезвычайно повысили бы цены на все (к великому несчастью всех тех, кто живет на фиксированные и ограниченные доходы), были постепенно распределены по многим каналам, оживляя промышленность и поощряя торговлю. Тогда Банк Амстердама действовал не только в соответствии с частными интересами коммерсантов города, но вся Европа обязана ему большей устойчивостью цен, равновесием обмена и более постоянным соотношением между двумя монетными металлами; и если бы банк не восстановился, можно было бы сказать, что великая система торговли и политической экономии цивилизованного мира осталась бы без существенной части своего механизма»[159].
Из этого видно, что Банк Амстердама не стремился к извлечению непропорционально высокой прибыли путем мошеннического использования вкладов. Вместо этого в соответствии с тем, что указывает Саравиа-де-ла-Кал- лье и другие упомянутые нами схоласты, он удовлетворялся скромными доходами в виде платы за обеспечение сохранности вкладов и небольшим доходом от обмена валют и продажи клейменых металлических слитков. Однако и этого дохода было более чем достаточно, чтобы покрывать операционные затраты и расходы по управлению, а также получать некоторую прибыль и поддерживать репутацию честного учреждения, исполняющего все свои обязательства.
Об огромном престиже Банка Амстердама также свидетельствует ссылка на него в корпоративном уставе 1782 г. испанского Банка Св. Карлоса. У этого банка при его создании не было гарантий Банка Амстердама, и он был основан для финансирования казначейства путем использования вкладов, власти и влияния, но даже он не смог избежать огромного влияния голландского банка. Так, статья XLIV устанавливает, что частные лица могут держать вклады или «эквивалентные средства наличными непосредственно в банке, и кто бы ни желал сделать вклад, ему должно быть позволено это, равно как выписывать чеки на эти деньги или постепенно изымать их, и, дабы освободить их от необходимости осуществлять платежи самим, их чеки будут приниматься как оплачиваемые банком. На своей первой встрече акционеры определят сумму за тысячу, которую торговцы будут платить банку по своим вкладам, как это делается в Голландии, и установят другие условия касаемо наилучшего выполнения дисконта и учета»[160].
Давид Юм и Банк Амстердама
Признаком огромного престижа Банка Амстердама среди ученых и интеллектуалов, а также торговцев является факт прямого упоминания банка Давидом Юмом в эссе «О деньгах». Впервые оно было опубликовано в сборнике Юма «Политические рассуждения» (Political Discourses), изданном в Эдинбурге в 1752 г. В этом эссе Давид Юм формулирует свои возражения против бумажных денег и доказывает, что лишь финансовая политика, которая заставляет банки поддерживать 100 %-ный коэффициент резервирования (в соответствии с традиционными принципами права, регулирующими денежную иррегулярную поклажу), может обеспечить платежеспособность [банковской системы]. Давид Юм заключает, что «искусственное увеличение этого вида кредита никогда не может быть выгодно для торговой нации; напротив, оно приносит ей вред, ведя к увеличению количества денег сверх их естественного соответствия труду и количеству товаров, а следовательно, и к повышению цен в ущерб купцу и мануфактуристу. С этой точки зрения надо признать, что самым полезным банком был бы тот, который запирал бы в кассу все получаемые им деньги и никогда не увеличивал бы количества денег, находящихся в обращении, как делают банки, вкладывающие известную часть своих капиталов в торговлю. Действуя таким образом, государственный банк сильно ограничил бы деятельность частных банкиров и ажиотеров, и хотя государство в этом случае должно было бы нести на себе бремя вознаграждения директоров и счетчиков банка (потому что при такой организации последний не получал бы никакой прибыли от своих операций), но выгода, которую извлекала бы нация из низкой цены труда и из уничтожения бумажного кредита, с избытком возместила бы этот расход»[161]. Юм не вполне прав, заявляя, что банк не заработает прибыли, поскольку, как показывает опыт Банка Амстердама, платы за обеспечение сохранности вполне достаточно для покрытия операционных расходов и она может даже приносить скромную прибыль. Однако его анализ недвусмысленно указывает на то, что, защищая создание государственного банка с такими характеристиками, он имел в виду успех Банка Амстердама, а также пример, которым этот банк к тому времени служил уже более ста лет. Кроме того, третье издание Essays and, Treatises оп Several Subjects, вышедшее в четырех томах в 1753–1754 гг. в Лондоне и Эдинбурге, включает примечание Юма в связи с фразой «самым полезным банком был бы тот, который запирал бы в кассу все получаемые им деньги». Сноска за номером 4 содержит следующие слова:
«Как в случае с Банком Амстердама».
Представляется, что Юм написал эту сноску с намерением яснее акцентировать свое мнение относительно того, что Банк Амстердама представляет собой идеальную модель банка. Юм был не первым, кто выдвинул требование 100 %-ного резервирования для банковского дела. Его опередили Якоб Вандерлинт (1734) и особенно директор Королевского монетного двора Джозеф Харрис, который полагал банки полезными лишь до тех пор, пока они «не выпускают чеков, необеспеченных реальными сокровищами»[162].
Сэр Джеймс Стюарт, Адам Смит и Банк Амстердама
Сэр Джеймс Стюарт предлагает нам важное выполненное современником исследование операций Банка Амстердама в своем трактате, опубликованном в 1767 г. под названием «Исследование принципов политической экономии: Опыт о науке внутренней политики свободных наций» (Ап Enquiry into the Principies of Political Oeconomy: Being an Essay on the Science of Domestic Policy in Free Nations). В главе 39 второго тома Стюарт анализирует «обращение монет через Банк Амстердама». Автор утверждает, что «каждый шиллинг, записанный в банковские книги, действительно представляет собой монету, запертую в хранилищах банка». Однако он заявляет: «Хотя в соответствии с банковским регламентом ни одна монета не может быть выдана ни одному лицу, которое представит такое требование, на основании того, что имеет кредит в банке; у меня все же нет ни малейшего сомнения, что и кредит, записанный в банковские книги, и соответствующие ему наличные в хранилищах могут претерпевать чередующиеся приросты и снижения, соответствующие большему или меньшему спросу на банковские деньги»[163]. Во всяком случае, Джеймс Стюарт указывает, что банковские операции «ведутся в глубочайшей тайне» в соответствии с традиционным для банковского дела недостатком открытости, особенно значимым для случая Банка Амстердама, чьи уставы и операции требовали поддержания 100 %-ного коэффициента резервирования. Если Стюарт прав и в его времена это соотношение нарушалось, то логично, что в то время Банк Амстердама стремился любой ценой скрыть этот факт.
Хотя и имеются признаки того, что в конце 1770-х годов Банк Амстердама начал нарушать принципы, на которых был основан, в 1776 г. Адам Смит в своем сочинении «Исследование о природе и причинах богатства народов» все еще утверждал: «Амстердамский банк заявляет, что он не отдает в ссуду ни малейшей части вложенных в него вкладов и что на каждый флорин, на который он открывает кредит, он держит в своих подвалах стоимость флорина в монете или слитках. Не подлежит сомнению, что он держит в своих подвалах все те деньги или слитки, на которые им выданы квитанции, которые в любой момент могут быть предъявлены к оплате и которые действительно непрерывно выдаются им и поступают к нему обратно… Тем не менее в Амстердаме считается бесспорным догматом, что на каждый флорин, находящийся в обращении в виде банковских денег, в подвалах банка лежит соответствующий флорин золотом и серебром»[164]. Далее Адам Смит рассказывает, что банк управляется четырьмя бургомистрами, сменяющимися каждый год, и сам город гарантирует соответствие операций Банка Амстердама описанию, приведенному выше. Каждый новый состав бургомистров посещал кладовые, сверял наличность с книгами и с огромной торжественностью заявлял под присягой, что они совпадают. Адам Смит иронически замечает, что «в этой трезвой и религиозной стране присяга еще не потеряла своего значения». Завершая свой комментарий, он добавляет, что «одна эта частая смена управителей, по-видимому, представляется достаточной гарантией» абсолютной сохранности банковских вкладов, что и было продемонстрировано в ходе всех переворотов в управлении Амстердама, вызванных партийной борьбой. Ни одна победившая политическая партия не обвиняла своих предшественников в злоупотреблении при управлении банком[165]. Для примера Адам Смит упоминает о том, что даже в 1672 г., когда король Франции захватил Утрехт и Голландии угрожало завоевание чужеземцами, Банк Амстердама удовлетворил все запросы об изъятии вкладов до единого. Как мы уже говорили выше, это произвело огромное впечатление и еще больше укрепило веру публики в абсолютную платежеспособность этого банка.
В качестве дополнительного свидетельства того, что Банк Амстердама обеспечивал 100 %-ный коэффициент резервирования, Адам Смит сообщает, что некоторые из монет, извлеченные из его кладовых, носили еще следы пожара, бывшего в ратуше вскоре после учреждения банка в 1609 г., что говорит о том, что монеты эти хранились в банке более 150 лет{15}. Наконец, Адам Смит указывает, что доходы банка складывались из платы за обеспечение сохранности, в строгом соответствии с истинной правовой сущностью договора иррегулярной поклажи, которая требует, чтобы вкладчики платили банку: «Город Амстердам извлекает из банка значительный доход. Помимо упомянутой выше платы, которую можно назвать платой за помещение, каждое лицо при открытии в первый раз счета в банке уплачивает взнос в 10 флоринов, аза каждый новый счет — 3 флорина 3 стивера; за каждый перевод денег уплачивается 2 стивера, а если перевод не достигает 300 флоринов, то 6 стиверов, чтобы предотвратить множество мелких сделок»[166]. Помимо этого, Адам Смит говорит о других источниках дохода, которые мы уже упоминали, — от продажи иностранной монеты и золотых и серебряных слитков.
К сожалению, в 1780-е годы Банк Амстердама начал систематически нарушать правовые принципы, на которых был основан, и существуют свидетельства того, что во время англо-голландской войны коэффициент резервирования резко упал, так как Амстердам потребовал от банка ссудить значительную часть его вкладов на покрытие растущих государственных расходов. По этой причине при том, что объем вкладов в то время достигал 20 млн флоринов, стоимость драгоценных металлов, находившихся в хранилищах, составляла всего 4 млн флоринов. Это указывает на то, что банк не только нарушил важнейший принцип обеспечения сохранности, на котором был основан и с которым существовал более 170 лет, но и то, что коэффициент резервирования был снижен со 100 % до менее чем 25 %. Это означало окончательную потерю Банком Амстердама его вековой репутации: с этого времени объем вкладов стал сокращаться, и в 1820 г. составлял менее 140 тыс. флоринов[167]. Банк Амстердама был последним банком в истории, который поддерживал 100 %-ный коэффициент резервирования, и его исчезновение положило конец последним попыткам основать банк на общих принципах права. Финансовое доминирование перешло от Амстердама к финансовой системе Великобритании, гораздо менее стабильной и менее платежеспособной, основанной на расширении кредита, депозитов и бумажно-денежного обращения. |
