⬆️↗️ ➡️ ↘️ ⬇️ ↙️ ⬅️ ↖️ ↕️ ↔️ ↩️↪️⤴️⤵️ ✝️ ☦️ ☪️ ⚕️ Мед.симв. ♻️ Симв.перераб.
♈ Овен ♉ Телец ♊ Близнецы ♋ Рак ♌ Лев ♍ Дева ♎ Весы ♏ Скорпион ♐ Стрелец ♑ Козерог ♒ Водолей ♓ Рыбы ⛎ Змееносец ▶️ ◀️ ⏬ ⏸️
Кн. паузы ⏹️ Кн. остановки ⏺️ Кнопка записи ⏏️ Кнопка извлечения ∃∀∃∄∏∑ ‵ ‶ ‷ ✔✔✔ ◆◆◆
1.
2.
3.
4.
...
Олег Табаков, который всегда скептически опровергал идеи подчинённых, чтобы потом выдать их за свои собственные.
5.
6.
7.
8.
20.
а).
б).
в).
21. а)
у).
ф).
22. а)
9.
б).
в).
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
● ● ● Вполне можно показать то, что широко думать мешает рабство греху, что понятно даже из факта описанием Эрих Фромм Марксизма, как я и хотел показать, отписав здесь пост---
нужно поправить, ведь Аналитизм возник ещё лет за 500 до Рождества Хритова, и задолго до Фрейда было (Лейбниц, Ньютон) строго доказано, что Доказанные Истины---есть Метаязык того, относительно чего они приводятся, И именно поэтому Аналитизм очищает разум подавая ему существенно более мощные разрешения анализируемой проблематики. И Аналитизм применим везде, что есть Философская до Христова Истина и потому монополия на Термин Психоаналитизм---это совершенно несостоятельное логически утверждение. А то, что даже тупо-Фрейдовский Аналитизм психики --- достоверно может помогать Лечить Душу, то из этого видно, что Психоаналитизм снижает и степень порабощённости (проблематичности) души, а значит невежды (по невозможности проводить анализ) лишены избавления от рабства греху самостоятельно
, ибо дети и ненаученные ведению, не могут даже начать самостоятельно идти путём избавления от этого рабства, их надо этому учить. А чтобы читатель лучше понял суть философии, то я подготовил короткий конструкт по философу
, правда он тама немало врёт, но я это исправил и улучшил текст, по Древней и верной Традиции в Философии, что переписчик, переиздатель и переводчик могут только улучшить содержание текста публикуемого философа, но ни в коем случае не ухудшить, как Единство направленности к Истине, истинно верных мыслителей, край чему и положил Христос, Слово которого Абсолютно Совершенно, но научение ведать глубины Премудрости Христовой---это вечный удел Богочеловечества, и естественно---это не кратко, но всегда исключительно актуально, для возрождения утраченного грехопадением, Подобия Божеству, в Богочеловечестве.
Хосе Ортега-и-Гассет (исп. José Ortega y Gasset, 9 мая 1883; Мадрид — 18 октября 1955)
ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ? Лекция IV● ● ● Раскрываемая Тематика --- Познание Универсума и Мультиверсума. – Примат проблемы---над решением. – Теоретические и практические проблемы. – Панлогизм и жизненный разум.
● ● ● Пятьдесят лет назад философия смела мечтать лишь о том, чтобы служить дополнением к научным дисциплинам (враньё, ибо наука всегда начиналась с философии и по сути ей и заканчивалась, да и Ч.С.Пирс в 1867г уже доказал и сформировал Философию Прагматизма и идею Синемизма Космоса и его Природ, и доказал полноту логики 1-го порядка). Но когда последние в своем развитии достигли того предела, где уже не могли получать очевидных истин, бедняжке философии, этой служанке на всё, было поручено выполнить эту работу с помощью нескольких многозначительных неопределенностей. Человек заключал себя в границы физики, а когда её владения кончались, философ как бы по инерции шел в том же направлении, в своих объяснениях повторяя приемы физики, хотя и за её пределами. Эта физика, идущая дальше физики, была метафизикой и, стали быть, физикой вне собственных границ (такое понимание Термина ВНЕ---ложь, ибо ВНЕ---это не только после-обобщение, но и то, что в начале-основе, и самим предметом исследования не есть, хотя бы формально, ибо ещё Зенон Элейский установил проблему Метафизики---как
Regressus ad infinitum, что согласуется с результатом Пирса---ибо логически---все попытки утверждать метафизическое, описываются формулой Пирса - р ⊃ р ⊃ р ⊃ р ⊃... ≡ ¬р. Иными словами, постулирование "метасодержания" влечет "мета-мета-содержание", "мета-мета-метасодержание", "мета-мета-мета-метасодержание" и т.д., а в конечном счете лишь "мета-мета-мета-мета-..." и отрицание самого исходного постулата). Такова всё ещё английская философия: Рассел и Уайтхед (куда-то коренного англичанина, Ф.П.Рамсея подевал, хотя именно Рамсей воссоединяет с Г.Вейлем, Витгенштейном и немецко-американской формой Интуитизма {Брауэр-Хейтинг}, и Прагматизма {Пирс, Джемс, Дьюи, Куаин}).
● ● ● Из сказанного выше ясно, что мы будем двигаться в противоположном направлении (в данном случае антропологически, но ведь это вопрос о Природе сознания и Природе ея Объективности, что, опять же, уже Пирс описал, как фундаментальную словесность сознания, через
Типы и Токены). Нужно, чтобы физик – а также метафизик, историк, художник или политик, – заметив ограниченность своей профессии, обратился к собственной глубинной сути. Тогда он поймет цельность первооснов, в т.ч., что сам он и не физик, просто физика – одна из бесчисленных вещей, которыми в своей жизни занимается человек. В своей конечной сути физик оказывается просто человеком, живущим человеческой жизнью. А человеческая жизнь имеет неотъемлемое свойство постоянно обращаться к миру в его единстве, к Универсуму. Еще не став физиком, он уже является человеком, а будучи им, задаётся так же и вопросом об Универсуме, то есть философствует – лучше или хуже, искусно или неумело, цивилизованно или по-дикарски. Наш путь будет лежать не к тому, что за физикой---наоборот, мы вернёмся от физики к началам жизни и в них отыщем корень как физики, так и философии. Тогда это будет не метафизика, а до – физика (снова враньё, ибо Метафизика---это и до-физика, и после-физика, как Природа физики, которая верной физикой как раз и может быть понята, как Природа Физики, но уже через единение в Универсум---Философией). Она рождена самой жизнью, а как мы вскоре убедимся, последняя не может избежать, пусть самого простого, но именно философствования. Поэтому первый ответ на наш первый вопрос: "Что такое философия?" мог бы звучать так: "Философия – это нечто... неизбежное".
● ● ● В прошлый раз я обещал ответить на вопрос "Что такое философия?", для этого перечислив ряд атрибутов, признаков и черт, помогающих наметить контуры философского мышления. Но пришло время, великий разрешитель споров и проблем, и жнец, и сжало мою лекцию ещё в цвету, не дав искомому понятию созреть и принести плоды. Я был вынужден прервать ход моих мыслей в первом попавшемся месте и, уступая давлению времени и поставить точку.
● ● ● Но если вы помните, мы лишь ступили на порог нашей темы, но сегодня же нам нужно войти внутрь. Мы попытались определить философию как познание Универсума, но я немедленно предостерег вас от того, чтобы в это определение с его явной категоричностью не заслонило от нас всё существенное и особенное в умственной деятельности, называемой философией. Строго говоря, эта опасность исходит не от самого определения, которое верно, а от свойственной нам – особенно народам с горячей кровью – манеры читать и слушать. За четверть века занятий идеологией – мой возраст не столь уж преклонен, просто я начал публиковаться в 18 лет – я твердо убедился, что представление испанцев или аргентинцев о чтении или слушании, за редким исключением сводится только к тому, чтобы скользить от непосредственного, мгновенно схваченного значения одного слова, к значению другого и от поверхностного смысла одной фразы – к смыслу следующей. Но так, вне всякого сомнения, нельзя понять ни одного философского высказывания. Философию нельзя просто читать – нужно проделать нечто противоположное обычному чтению, то есть продумывать каждую-фразу, а это значит дробить её на отдельные слова, брать каждое из них и, не довольствуясь созерцанием его привлекательной наружности, проникать в него умом, погружаться в него, спускаться в глубины его значения, исследовать его анатомию и его границы, чтобы затем вновь выйти на поверхность, владея его сокровенной тайной
(упускается {возможно сознательно}, что кроме дробления на части---философия должна схватить в философской рефлексии и само всё целое, для возможности исследования интуиции исследуемого факта, которую только и можно прояснить и выразить ввиде нечто---«Это есть то», или просто точно обозначить, но только в тщательно подготовленных Категориальных формулировках, ибо таковые должны манифестироваться любым материалом). Если проделать это со всеми словами фразы, то они уже не будут просто стоять друг за другом, а сплетутся в глубине самыми корнями идей своего существования, и только тогда действительно они смогут составить осмысленную философскую фразу. От скользящего, горизонтального чтения от умственного катания на коньках---нужно перейти к чтению вертикальному, к погружению в крохотную бездну каждого слова, к нырянию без скафандра в поисках сокровищ (в неограниченном погружении в глубину представленного факта, и представить предельный охват Темы этого факта).
● ● ● Таким образом, я постараюсь последовательно ввести вас. в каждый из терминов, составляющих данное выше определение. Сегодня, чтобы продолжить траекторию наших рассуждений, нам нужно подытожить и по возможности подтвердить уже заявленное, значительно его обогатив. Мне важно поступить так потому, что, насколько я знаю, мы предлагаем совершенно новый анализ, надеюсь, более строгий, чем предшествующие.
● ● ● Итак, за работу. Универсум – это название объекта, проблемы---для исследования которых родилась философия. Но этот объект, Универсум, настолько необычен, так глубоко отличается от всех остальных объектов, что, конечно же, требует от философа совершенно иного подхода, чем в других научных дисциплинах.
● ● ● Формально я понимаю под Универсумом "все имеющееся" (что в
Принципе системности Принципе соответствия как раз и может быть понято, как Универсум, как
Ретенция и
Протенция). То есть философа интересует не каждая вещь сама по себе, в своем обособленном и, так сказать, отдельном существовании, – напротив его интересует совокупность всего существующего и, следовательно, в каждой вещи – то, что её отделяет от других вещей или объединяет с ними: её место, роль и разряд среди множества вещей, так сказать, публичная жизнь каждой вещи, то, что она собой представляет и чего стоит (ея аксиологичность) в высшей публичности универсального существования. Мы понимаем под вещами не только физические и духовные реалии, но также всё ирреальное, идеальное фантастическое и сверхъестественное (Универсалии Метафорического и Аллегорического нашего разумного их ассоциирования), если оно имеется ( что мною доказано, по Ф.П.Рамсею, как Аргумент
ТОФА).
● ● ● Поэтому я предпочел слово "иметь"; я даже говорю не "все существующее", а "все имеющееся". Это "имеющееся" охватывает самый широкий круг предметов, какой только можно очертить, настолько широкий, что включает вещи, о которых мы непременно скажем, что они имеются, но не существуют. Например, круглый квадрат, нож без черенка и лезвия и все те удивительные существа, о которых нам говорит поэт Малларме, – к примеру, великий час, который он называет "часом, которого нет на циферблате", «31 июня», или лучшая из женщин – "ни одна из женщин". О круглом квадрате мы можем сказать только то, что его не существует, и не случайно, а потому, что его существование невозможно; но, чтобы вынести бедняге круглому квадрату столь суровый приговор, нам, очевидно, нужно предварительно его иметь, необходимо, чтобы в некотором смысле он имелся
(квадрат изоморфен {и даже гомеоморфен} кругу, потому как круг, так и квадрат уже подразумевают друг друга).
● ● ● Я говорил, что математик или физик начинает с ограничения своего предмета через его определение, и это определение числового ряда, множества или любого другого начала математики, как и определение физического явления, определение того, что материально---содержит наиболее существенные атрибуты проблемы. Таким образом, частные науки сначала отсекают, выделяют абстракцией от всего другого свою проблему, а для этого им нужно заранее знать – или думать, что они знают, – самое главное (потому и все науки всегда обращаются к философии, чтобы их исследования не переставали быть Универсалиями постигаемых реалий---
Теория Истины … ∃∀). Их труд сводится к исследованию внутренней структуры их объекта, его тончайшей внутренней ткани, так сказать, его гистологии. Но когда философ отправляется на поиски всего имеющегося, он обращается к основной проблеме, проблеме без границ, абсолютной проблеме. Он ничего не знает о том, что он ищет, т.е. об Универсуме. Давайте уточним все то, что ему неизвестно; а уточнить – значит со всей строгостью определить проблему философии в том, что составляет её особенность и отличие.
● ● ● Но когда мы спрашиваем, что такое "все имеющееся", у нас нет ни малейшего представления о том, чем окажется это имеющееся. О философии нам заранее известно одно: что имеется и то, другое, и третье, и что это как раз то, чего мы не ищем. Мы ищем "целое", а то, что перед нами, всегда не целое. Об этом предмете философского исследования---о целом, последнем нам ничего не известно, и может быть, среди всех этих фрагментов, которые у нас уже есть, нет наиболее для нас важных---важнейшего из всего, что имеется (что так и есть, ибо
Антиномия Рассела доказывает, что все сущностно содержательные множества---своей сути (цельности их Природ) не имеют, и множество всех множеств так же само себя, как полноту всех множеств,---не содержит, что и доказывает наличие Трансцендентных и Трансцендентальных Природ, и продуктивность феномена их философского исследования, как притязание на осуществление полной индукции исследуемого).
● ● ● К тому же нам неизвестно, действительно ли это имеющееся будет единым целым, т.е. Универсумом, или же то, что имеется, скорее, составит различные целые, то есть будет Мультиверсумом.
● ● ● Однако это еще не все, что нам неизвестно. Универсум-ли этот Мультиверсум?, ибо пускаясь в наше интеллектуальное предприятие, мы в сущности не знаем, познаваем ли он, то есть может ли быть разрешена наша проблема. Прошу вас не скользить бездумно по поверхности моих последних слов. В них речь идет о самом удивительном свойстве философского мышления, придающем ему исключительный характер, особенно чётко выделяющем философский образ мыслей---изо всех остальных форм мыследеятельности.
● ● ● В частных науках не возникает сомнения в познаваемости их предмета, там возможно сомневаться только в возможности полного познавая и сталкиваться с некоторыми частными неразрешимыми проблемами в пределах своей общей проблемы. И даже, как в математике, доказывать их неразрешимость. Сама позиция учёного всегда подразумевает именно веру в возможность познания своего объекта (Об истине никогда нельзя говорить, как о предмете понимания, но только как о предмете веры---У. Блейк), что нередко есть причиной фанатизма и физикалистского безумия физиков, и нет сомнений, что без философии не удержать даже физику в рамках здравого смысла. И речь идёт не о смутной человеческой надежде, а об убеждении, настолько свойственном самой науке, что определять проблему в ней---означает наметить основной способ её решения. Иными словами, для физика проблемой является то, что в принципе поддается решению, и в некотором смысле решение даже предшествует проблеме; решением и познанием условились называть то рассмотрение проблемы, которое она допускает. Так, о цвете, звуках и вообще чувственно воспринимаемых изменениях---физик может знать только то, что касается количественных отношений, и то, даже о них, например о положении во времени и пространстве, – только относительно, и даже об этих относительностях – только с той степенью приближения, которую позволяют приборы и наши органы чувств; и вот этот такой неудовлетворительный (с теоретической точки зрения) результат называют решением и познанием. И в обратном порядке, физической проблемой считается только то, что можно измерить и методически рассмотреть. Лишь философ в качестве существенного элемента своей познавательной деятельности допускает возможность непознаваемости своего предмета. А это означает, что философия – единственная наука, рассматривающая проблему таковой, какова она есть, без предварительного насильственного (Аксиоматического или постулируемого) приручения. Она охотится на дикого зверя сельвы, не одурманенного хлороформом, типа хищников, которых показывают в цирке.
● ● ● Стало быть, философская проблема безгранична не только по объёму – ибо она охватывает всё без исключения, – но и по своей проблемной интенсивности. Это не только проблема абсолютного, но абсолютная проблема. Когда же мы говорим, что частные науки рассматривают относительную, или частную проблему, мы подразумеваем не только то, что они исследуют исключительно эту часть Универсума, но и то, что сама эта проблема основана на якобы известных и установленных данных и, следовательно, является проблемой лишь наполовину.
● ● ● Мне кажется, настало время поделиться одним важным соображением, которое, как его ни странно, нигде мне не встречалось. Обычно, нашу познавательную или теоретическую деятельность справедливо определяют как умственный процесс, идущий от осознания проблемы---к её решению. Плохо то, что существует тенденция подчеркивать в этом процессе роль исключительно последней части: рассмотрения и решения проблемы. Поэтому науку, как правило, представляют в виде свода готовых решений. На мой взгляд, это ошибка.
● ● ●
Во-первых, если, как этого требует время, не строить утопий, то, строго говоря, весьма сомнительно, чтобы та или иная проблема когда-нибудь была полностью решена; поэтому, определяя науку, не стоит определённо акцентировать момент решения.
● ● ●
Во-вторых, наука – это всегда текущий и открытый решению процесс, и на деле это не прибытие в желанную гавань, а скитание по бурным морям в её поисках.
● ● ●
В-третьих, – и это главное – обычно забывают, что раз теоретическая деятельность представляет собой движение---от осознания проблемы, к её решению, то первостепенным будет именно осознание проблемы.
● ● ● Почему это стараются не замечать, как нечто несущественное? Почему то, что и у человека есть проблемы, представляется естественным и не наводит на размышления? И тем не менее очевидно, что проблема – сердце и ядро как самого феномена Познания, так и порождённом им науки. Все остальное зависит от этой искомой проблемы и вторично по отношению к ней. Пожелай мы вдруг испытать интеллектуальное наслаждение, всегда доставляемое неким парадоксом типа (суть этого парадокса Ч.С. Пирс обозначил, как неописуемость универсумов, потому и Логика предикатов, даже 1-го порядка,---уже неполна), мы бы сказали, что в науке непроблематична лишь проблема, а остальное, особенно решение, всегда спорно и ненадежно, зыбко и непостоянно. Любая наука – это прежде всего система неизменных или почти неизменных проблем, и именно эта сокровищница проблем переходит от поколения к поколению, от разума к разуму, являясь вотчиной и оплотом традиции Познания вообще, в тысячелетней истории науки.
● ● ● Однако всё это только ступень, ведущая к более важному замечанию. Причина ошибочного взгляда на теоретическую деятельность со стороны её решения, а не с первоначальной стороны самой проблемы, лежит в непризнании чуда, засвидетельствованного великолепным фактом существования у человека проблем. Дело в том, что в слове "проблема" не разделены два совершенно различных его смысла. Мы замечаем, что жизнь испокон века ставит перед человеком проблемы: вот эти-то проблемы, поставляемые ые не самим человеком, а свалившиеся на него, поставляемые перед ним его жизнью, суть проблемы практические, вносящие неизменно как эпистемологическую, так и метафизическую проблематику в феномене Познания вообще (С.Крипке).
● ● ● Давайте попытаемся определить то состояние ума, в которое вовлекается выявленная практическая проблема. Мы окружены, осаждены космической реальностью, погружены в неё. Эта, охватывающая нас реальность, материальна и социальна. Внезапно мы ощущаем потребность или желание, для удовлетворения которого требуется иная окружающая реальность: к примеру, камень, лежащий на пути, мешает нам двигаться вперед. Практическая проблема состоит в том, чтобы заменить наличную реальность на иную, чтобы на дороге не было камня, стало быть, появилось то, чего нет... Практическая проблема – это такое состояние ума, в котором мы проектируем изменение реальности, задумываем появление того, чего пока нет, но нам необходимо, чтобы оно было. В корне отличается от Этого то состояние, при котором возникает теоретическая проблема. В языке эта проблема выражается вопросом: "Что такое та или иная вещь? Обратите внимание на странность этого ментального действия и подобного запроса. То, о чём мы спрашиваем: "Что это?" – находится здесь, оно есть – в том или ином смысле, – иначе нам в голову не пришло бы об этом спрашивать. Однако оказывается, что нам недостаточно того, что нечто есть и находится здесь; напротив, нас беспокоит "что это есть и почему оно есть таково, каково оно есть, нас раздражает его" бытие, как проблема. Почему? Очевидно, потому, что существующее перед нами, как оно есть, не самодостаточно; наоборот, мы видим, что ему недостаёт причины существования (Метафизики этого существования, и недостаёт и воссоединение в единство того, что познаваемо и будет познано---Эпистемологии феномена Познания), видим, что если оно лишь то, чем представляется, если его бытие, что мы видим, не скрывает основу нечто, его дополняющего и поддерживающего (бытие чего непостижимо), или, иными словами, такое осознание бытия на самом деле является небытием, псевдобытием, тем, чего не должно быть тем, что мы можем воспринять как полную реальность. Отсюда следует, что теоретическая проблема встает лишь тогда, когда мы исходим из того, что есть, что несомненно находится здесь, но тем не менее или в силу этого мыслится так, будто его нет (производящее тут бытие Природы), будто его не должно быть так, как мы видим то, что есть. Таким образом, теория начинается – как это ни парадоксально – с отрицания реальности, с виртуального разрушения мира, с его уничтожения (и вовсе не как отражение, типа чего желает нам представить научный физикализм): это идеальное возвращение мира назад к ничему, ко времени до его сотворения и вместе с тем изумление перед его бытием и движение вспять к его истокам (снова чёс, ибо вещественное существует во времени, но Качественная Возможность тому быть---есть Универсум и потому Завершённость, Закон формирования фактов действительности, и потому вневременный, как Истина, которая ничем другим стать не может, как и Закон, по совершенству непротиворечивости). Итак, если практическая проблема Познания состоит в том, чтобы было то, чего нет, – но именно то, что требуется, – то теоретическая проблема Познания состоит в том, чтобы не было того, что есть, и что как таковое раздражает ум (взыскивает его) своей недостаточностью.
