Солипсизм?

[Иван Иванович]

Поэтому я в некотором смысле считаю эзотериков инвалидами (умственными) не в том смысле что они не умеют мыслить, а в том смысле что мышление кривое, искривлённое т.е неспособное адекватно отразить действительность.

  Ты не можешь выйти за пределы наивной установки, такое бывает с каждым, который начинает задумываться.

[Иван Иванович]

в этой теме хорошо видна разница между кастанедовцем и философом

 кто такие кастанедовцы? Дайте определение, и за одно, расскажите нам, кто же такие философы. Спасибо.

[Юлька Ухмылка]

мир игры- это внешний мир или внутренний? то, что я не могу ничего в ней изменить, а могу только играть по правилам, означает, что этот мир реален и неизменяем в принципе? или может это означает, что я не программист?)
а вообще забей. понимаю, что в твоём опыте не было ни нагуаля, ни контролируемого восприятия, поэтому не о чем нам говорить. то есть мне не интересно, а ты конечно можешь продолжать

Конечно внешний. Могу дать ещё примеры касательно разделения между внутренним и внешним. Вот идут два человека по дороге вместе за руки, они совместно видят проезжающие машины, светофоры и т.п. В то же время они могут о чем ни будь дополнительно фантазировать, размышлять, как некий процесс на заднем фоне ментальной активности. Так вот, размышления и фантазии со стороны обоих субъектов совершенно не совпадают и идут порознь, а восприятие внешнего мира наоборот синхронно налажено. Почему это так ? Полагаю что причиной этому есть разница в источнике локализации для воспринимаемого, ведь в первом случае, они видят внешний мир, который лежит между ними и есть общим, а во втором случае они созерцают свой внутренний мир, который имеет своё влияние лишь на субъекта-владельца. То есть внешний мир влияет на обеих субъектов сразу, а внутренний лишь на субъекта-владельца - поэтому и разрыв между ними. Внешняя сущность и ее процесс есть нечто одно, и воспринимается с обеих сторон совместно (смежно), тогда как внутренние ментальные сущности субъектов размежёваны порознь друг к другу (не составляют общего пространства) а посему не могут быть восприняты совместно. Именно поэтому мы не можем "читать" мысли и фантазии других людей.

[Юлька Ухмылка]

Ты не можешь выйти за пределы наивной установки, такое бывает с каждым, который начинает задумываться

У тебя наивная установка есть всё, что не совпадает с солипсизмом, но и сам солипсизм как я уже доказывала во многих своих записях, есть лишь наивная установка)

[890]

Ты не можешь выйти за пределы наивной установки, такое бывает с каждым, который начинает задумываться

У тебя наивная установка есть всё, что не совпадает с солипсизмом, но и сам солипсизм как я уже доказывала во многих своих записях, есть лишь наивная установка)

да, похоже он полный солипсист.

вот интересно бывает религиозная вера в философские идеи, думаю бывает

иначе как понять фанатичную приверженность той или иной чисто умственной философии

например вы вышли из комнаты и закрыли дверь, всё комнаты больше нет, ведь в это нужно верить, чтобы убеждать в этом других,  потому как с доказательствами как-то туго видимо...

[Иван Иванович]

У тебя наивная установка есть всё, что не совпадает с солипсизмом, но и сам солипсизм как я уже доказывала во многих своих записях, есть лишь наивная установка)

  Откуда ты взяла, что я солипсист?  
  За другими дураками решила повторять?
  Каждое свое утверждение нужно уметь обосновывать, иначе тебя постигнет судьба других глупцов, вроде Гетца или Пипы.

[Иван Иванович]

например вы вышли из комнаты и закрыли дверь, всё комнаты больше нет, ведь в это нужно верить, чтобы убеждать в этом других,  потому как с доказательствами как-то туго видимо...

  То есть, по-твоему, комната всё же есть? Тогда скажи, где? Ты тоже веришь в то, что она существует, но проверить этот факт не можешь, и потому усираешься, усираешься, усираешься. Я могу обосновать свое утверждение, а вот у тебя доказательств не найдется.

[Excelsior]

Ну вот положил я на пол комнаты яблоко, вышел из комнаты, закрыл за собой дверь. Комнты больше нет. Яблока тоже больше нет. Я только помню, что комната с яблоком БЫЛА. Я подхожу с другу и говорю, сходи в комнату и принести мне то, что лежит на полу. Он идёт, и через какое-то время возращается и отдаёт мне ЯБЛОКО. А как так получается, ведь комнаты и яблока не было? Или это я как-то хитро сам с собой так играюсь, что комнаты нет с яблоком, но при этом я создаю в своём сознании друга, которые мне приносит яблоко. Он приности не грушу, а именно яблоко. Что совпадает с моими воспоминаниями о том, что в комнату я положил именно яблоко. Хотя комнаты уже не существует. Или мой друг тоже реально существует, а информацию о яблоке я ему передал через какие-то неизвестные каналы связи по типу силы мысли?
Слишком много вопросов возникает, и это действительно напоминает солипсизм.

[765]

Как устоять перед соблазнительным обаянием мысли о том, что весь мир — лишь дивный сон, виртуозная симфония, разыгранная моим воображением, игра отражений на зеркальной поверхности моего незамутнённого сознания? Как убедиться в том, что мир «здесь» или хотя бы где-то «там», даже когда «там» нет меня самого — например, когда я сплю или, бодрствуя, присутствую в одной конкретной точке этого мира. В этих случаях я могу усомниться, действительно ли сейчас где-то в другом месте что-то происходит — житель Амстердама аккуратно пристёгивает к дереву свой велосипед, новозеландский маори ныряет в океан в поисках ракушек, а китаец, обмакнув кисточку в тушь, совершенствует своё искусство каллиграфии. И дело здесь не столько в том, что я сомневаюсь в фактичности этих событий — правда ли они состоялись — а в чём-то более глобальном и одновременно эгоистично-персональном: как столько событий, людей, вещей могут существовать без меня, когда я их не воспринимаю, когда я о них даже и не думаю? И существуют ли они тогда в самом деле? Более того, солипсизм кажется логически неопровержимым даже в тех случаях, когда мир вроде бы даёт о себе знать самым навязчивым образом: к примеру, вынуждает это самое сомневающееся Эго вставать по будильнику, толкаться в метро или томиться в очереди. Даже здесь остаётся принципиальная возможность объявить всё феноменом моего сознания — и тем самым гипостазировать одно крохотное cogito до масштабов Вселенной. Неудивительно, что Кант ощущал эту проблему не просто как интригующую, замысловатую или неразрешимую, а именно как скандальную — такая дивная самоуверенность действительно возмущает, особенно когда некто берётся доказать, что плод воображения — именно ты. Опровержение солипсизма — редкий пример философской проблемы, острота которой способна вывести философа из блаженного созерцательного покоя и, быть может, даже заставить схватиться за кочергу как за последний аргумент.

[567]

Подозрение по отношению к чувственному восприятию и людскому языку возникло ещё в Древней Греции,
однако поиск доказательства существования внешнего
мира был инициирован только Декартом, а в полноценную проблему превратился у Канта. С чем связан такой
поворот в истории проблемы — дело гораздо более глубокого историко-философского разыскания, чем то, которое
может себе позволить данная статья, но один из возможных подходов к решению этого вопроса всё-таки может
быть здесь предложен.

Философия XX века
в той степени, в которой она имеет отношение к анализу
повседневности, уже не может обойти вниманием проблему существования внешнего мира и предлагает весьма
любопытные методы её разрешения. Но прежде, чем обратиться к таким стратегиям, стоит внимательнее взглянуть
на истоки солипсистской проблематики у Декарта.
Во избежание недоразумения необходимо подчеркнуть,
что задача Декарта лежит скорее в гносеологической,
чем в онтологической плоскости — в первую очередь,
мир ставится под сомнение не ради поиска незыблемого
основания его существования, а ради поиска незыблемых
основ нашего знания о нём. В качестве необходимого
условия обретения такого знания Декарт предлагает нам
«усомниться во всех тех вещах, в отношении достоверности которых мы питаем хотя бы малейшее подозрение». И
радикальное отличие скептицизма Декарта от предшествующих видов скептицизма, кажется, заключается именно
в масштабе его сомнения.

[Excelsior]

Тут говорят, что Ивана Ивановича есть собственная лавка (магазинчик). Я ему предлагаю не ставить свой магазинчик на сигнализацию на ночь, когда он спит, потому что когда он спит, его магазинчика нет. А значит и обчистить его не смогут.

[Иван Иванович]

Ну вот положил я на пол комнаты яблоко, вышел из комнаты, закрыл за собой дверь. Комнты больше нет. Яблока тоже больше нет. Я только помню, что комната с яблоком БЫЛА. Я подхожу с другу и говорю, сходи в комнату и принести мне то, что лежит на полу. Он идёт, и через какое-то время возращается и отдаёт мне ЯБЛОКО. А как так получается, ведь комнаты и яблока не было? Или это я как-то хитро сам с собой так играюсь, что комнаты нет с яблоком, но при этом я создаю в своём сознании друга, которые мне приносит яблоко. Он приности не грушу, а именно яблоко. Что совпадает с моими воспоминаниями о том, что в комнату я положил именно яблоко. Хотя комнаты уже не существует. Или мой друг тоже реально существует, а информацию о яблоке я ему передал через какие-то неизвестные каналы связи по типу силы мысли?
Слишком много вопросов возникает, и это действительно напоминает солипсизм.

  Не понял вопроса.
765,  не пора ли прочесть, что такое солипсизм, чтобы не выглядеть в глазах других неотесанным болваном?

[579]

Тем не менее, Декарта всё ещё нельзя называть создателем солипсизма, так как он, строго говоря
сомневается не в существовании мира, а в том, насколько
истинны наши суждения о нём


Для иллюстрации стратегий опровержения солипсизма,
предложенных в XX веке, можно было бы провести полусерьёзную аналогию между солипсистским сомнением и
процедурой погружения в камеру сенсорной депривации.
Как известно, эта камера представляет собой звукоизолированную и светонепроницаемую капсулу, наполненную
жидкостью, сходную по температуре и плотности с температурой и плотностью человеческого тела. В ней человек
лишается всех контактов с внешним миром, обеспечиваемых органами чувств. Представим себе человека, который оставался в такой камере достаточно долго, чтобы
усомниться в том, были ли у него зрение, слух, обоняние,
осязание, и все данные, поставляемые этими чувствами,
прежде. Объятый сомнениями, он задаётся вопросом, не
является ли весь мир иллюзией, порождённой его сознанием. Теперь представим, что наш герой — ещё и убеждённый рационалист, и поэтому он ставит перед собой
задачу привести доказательство того, что внешний мир
на самом деле существует, а именно, того, что существует капсула и комната, в которой она стоит, существуют
люди, следящие за ходом процедуры, и что он действительно может покинуть капсулу, и вне её нечто будет
существовать. В конце концов, мы, заметив, что наш
солипсист там уж слишком запропастился, достаём его
из капсулы на свет, причём наш жест оказывается в определённом смысле плодотворнее любого доказательства,
как бы говоря: «вот он, мир, а вот и ты — снова в нём».
Этот пример призван более наглядно продемонстрировать искусственность тех условий, в которых совершаются
мысленные эксперименты радикального сомнения


 Название «эксперимент» здесь вовсе не случайно, поскольку
декартовский выход к наиестественнейшей очевидности
cogito происходит, по сути, в неестественных условиях, аналогичных тем, что создаются в камере сенсорной
депривации. Но ведь мир уже дан Декарту до того, как он
от него отвлёкся. До того, как солипсист встретился со
своим незамутнённым cogito, он уже оказался не на им
устроенной планете, в не им построенном здании и в не
им придуманной капсуле. Существенным здесь является
то, что радикальное сомнение можно было бы в духе Мартина Хайдеггера назвать «многократно фундированным
феноменом»: для того, чтобы это сомнение состоялось,
нам уже нужны как минимум опыт существования в мире,
сознание, язык, понимание различия между правдой и
обманом, фундаментальное недоверие к миру и Богу и
руководящая философским экспериментом гносеологическая установка (в отличие, например, от установки
практической — на действование в мире, в плоскости
которой вопрос о его существовании был бы вообще
иррелевантен). Солипсист же пытается примерить на себя
эту искусственную установку как естественную, сделать её
оптикой, через которую он глядит на мир.

[Иван Иванович]

Тут говорят, что Ивана Ивановича есть собственная лавка (магазинчик). Я ему предлагаю не ставить свой магазинчик на сигнализацию на ночь, когда он спит, потому что когда он спит, его магазинчика нет. А значит и обчистить его не смогут.

  Ты не понимаешь вопроса, и потому, несешь откровенную чушь.

[098]

Когда Дж. Э. Мур предлагает своё знаменитое доказательство внешнего мира, своим настойчивым заявлением
«Вот одна рука, вот вторая рука» он старается вернуть
нас в плоскость той естественной очевидности, которая
существует до сомнения и является знанием более фундаментального уровня, чем то, которое достигается в ходе
рационального доказательства. Иными словами, я уже
знаю мир, я освоен в мире до того, как у меня появляется
потребность доказать его существование. Когда Хайдеггер в «Бытии и времени» интерпретирует мир как то,
из чего мы всегда понимаем и истолковываем самих себя,
он стремится продемонстрировать, что мир необходимо
встроен в структуру нашего существования: мы не можем
присутствовать, не присутствуя в мире: «быть» с необходимостью означает быть в мире, быть как-то отнесённым
к вещам, людям и событиям, встреченным внутри мира.
В основе антисолипсистской аргументации таких далёких друг от друга философов, как Хайдеггер и Мур, лежит
одна и та же фундаментальная предпосылка: она заключается в том, что явленность мира первичнее сомнения
в нём. Для опровержения солипсизма строгое дедуктивное доказательство не обязательно — достаточно просто
выгнать солипсистское Эго из тёмной камеры обратно
на свет — свет, в котором являют себя вещи изменчивого,
но всегда уже присутствующего здесь мира.