Пофилософствуем

[Корнак]

Начнем с того, что попробуем выяснить, ЧТО мы знаем и чего не знаем. Прежде всего, мы должны установить, что мы принимаем за данное, а что потребует определения и доказательств.
Идеально было бы определить, что мы вообще ничего не знаем и начинать с этого определять все остальное.  Но так не получится. Иначе придется определять неизвестное через неизвестное.
Первое, что бросается в глаза – это существование мира, в котором мы живем и существование сознания в организме. Ни того, ни другого человек ни доказать, ни опровергнуть не может, но и то, и другое для него факт, действительность.
Можно принять точку зрения солипсистов и рассматривать мир, как функцию сознания. Но это явно надуманная теория, не ведущая нас никуда. Наоборот, единственным очевидным фактом остается разграничение «я» и «не я», сознания и мира.
У нас нет никаких оснований возражать против очевидного факта существования нас самих, то есть нашего сознания, – и мира, в котором мы живем. Это мы и должны принять как данное. Но зато это единственное, что мы имеем право принять как данное. Все остальное требует доказательства своего существования и определения на основании имеющихся у нас двух данных.
Пространство с его протяженностью; время с идеей прежде, теперь и после; количество, масса, вещественность; число, равенство, неравенство; тождество и противоречие; причина и следствие; эфир, атомы, электроны, энергия, жизнь, смерть... – все, что кладется в основу обычного знания, – это все неизвестные.
Из двух основных данных – существование сознания в нас и мира вне нас – непосредственно вытекает совершенно ясное для нашего обычного сознания разделение всего, что мы знаем, на субъективное и объективное.
Именно – все то, что мы принимаем как свойства мира, мы называем объективным; а все то, что мы принимаем как свойства нашего сознания, мы называем субъективным.
Мир субъективного мы познаем непосредственно; он в нас; он и мы – это одно.
Мир объективного мы представляем себе существующим как бы вне нас, помимо нас. Он и мы – это разное. Нам кажется, что если мы закрываем глаза, то мир объективного продолжает существовать таким же, каким мы его сейчас видели, и что если погаснет наше сознание, исчезнет наше "я", то мир будет существовать по-прежнему, как существовал тогда, когда нас не было.
Точнее всего определяет наше отношение к объективному миру то, что мы познаем его во времени и в пространстве, – и иначе, вне этих условий, ни познать, ни представить себе не можем. Обыкновенно мы говорим, что объективный мир состоит из вещей и явлений, то есть перемен в состоянии вещей. Явление существует для нас во времени, вещь в пространстве.
Путем рассуждения мы можем установить, что в действительности мы знаем только свои собственные ощущения, представления и понятия – и мир объективного познаем, проектируя  наружу свои ощущения, свои предположения.
Все, что мы познаем чувственным путем, мы познаем во времени и в пространстве, Вне времени и пространства мы ничего чувственным путем познать не можем,  время и пространство есть необходимые условия чувственного восприятия (то есть восприятия при помощи органов чувств).  Протяженность в пространстве и бытие во времени не есть свойства вещей, принадлежащие им, а только свойства нашего чувственного восприятия. В действительности, вне нашего чувственного познания их, вещи существуют вне времени и пространства, но мы никогда не можем ощутить их вне времени и пространства. Воспринимая вещи и явления чувствами, мы этим самым налагаем на них условия времени и пространства, как принадлежащую нам форму представления.
Таким образом, пространство и время, определяющие все то, что мы познаем чувственным путем, сами по себе только формы нашего восприятия, категории нашего рассудка, призма, через которую мы смотрим на мир, – или, иначе говоря, пространство и время не представляют собой свойств мира, а только свойства нашего познания мира при помощи органов чувств. Следовательно, мир, пока мы не познаем его, не имеет протяжения в пространстве и бытия во времени. Эти свойства, которые мы придаем ему.
Наше сознание выделяет из хаоса впечатлений отдельные группы, и мы строим в пространстве и во времени представления о предметах. Нам необходимо как-нибудь разделять вещи, и мы разделяем их по категориям пространства и времени.
Но мы должны помнить, что эти разделения существуют только в нас, в нашем познании вещей, а не в самих вещах, что настоящего отношения вещей друг к другу мы не знаем и настоящих вещей не знаем, знаем только фантомы, призраки вещей – и не знаем, какие отношения существуют между вещами в действительности. В то же время мы совершенно определенно знаем, что наше разделение вещей по времени и пространству совершенно не соответствует разделению вещей в себе, независимо от нашего восприятия их, – и совершенно определенно знаем, что если между вещами в себе существует какое-нибудь разделение, то это ни в каком случае не есть разделение по времени и пространству, потому что последнее есть свойство не вещей, а нашего познания вещей при помощи органов чувств. И мы не знаем, можно ли даже заметить те разделения, которые видим мы, то есть по пространству и времени, смотря не человеческими глазами, не с человеческой точки зрения.
Мы не можем образно представлять себе вещи не в категориях пространства и времени, но мыслим мы их постоянно вне времени и пространства.
Когда мы говорим этот стол, мы представляем себе стол во времени и в пространстве. Но когда мы говорим предмет, сделанный из дерева, не подразумевая определенного предмета, а говоря вообще, то это относится ко всем предметам из дерева во всем мире, во все века.
Мы не особенно ясно отдаем себе в этом отчет, но вообще во времени и в пространстве мы мыслим только представлениями, – понятиями мы мыслим уже вне времени и пространства.
Все, что мы находим в предметах, вкладывается в них нами самими. Каков мир независимо от нас, мы не знаем. При этом наше представление о вещах не имеет ничего общего с вещами, как они есть помимо нас, сами в себе. И главное наше незнание вещей в себе проистекает совсем не от недостаточного знания, а оттого, что мы совсем не можем познать мир правильно путем чувственного восприятия. То есть неправильно говорить, что теперь мы знаем еще мало, потом будем знать больше и наконец дойдем до правильного понимания мира. Неправильно потому, что наше опытное знание не есть смутное представление реального мира. Оно есть очень яркое представление совершенно нереального мира, возникающего кругом нас в момент нашего соприкосновения с миром истинных причин, до которого мы не можем добраться.  Таким образом, расширение объективных знаний нисколько не приближает нас к познанию вещей в себе или истинных причин.
Вся наша наука построена на гипотезах, противоречащих  данным положениям
Мы не знаем, каким образом можем мы видеть и измерять эту протяженность, если ее нет, – и что представляет собой мир, если он не обладает протяженностью.
Физики, признавая субъективность красочных впечатлений, в которых мы воспринимаем мир глазом, чувственно, в то же время считает реально существующими электромагнитные колебания и вычисляют число колебаний в секунду, соответствующее тому или другому цвету. Факт э/м колебаний, определенного числа колебаний в секунду для каждого цвета, кажется им установленным совершенно независимо от чувственного восприятия красок, при помощи глаза, зрительных нервов и пр.
Следовательно, зеленый цвет, как он воспринимается глазом, признается субъективным, то есть продуктом познающего субъекта. Но тот же зеленый цвет, исследуемый физиком, вычисляющим число электромагнитных колебаний, соответствующих зеленому цвету, считает реальным и объективно существующим. Физик уверен, что именно известное число э/м колебаний производит субъективное ощущение зеленого цвета. И он совершенно не хочет знать, что единственная реальность во всем этом построении – это субъективное ощущение зеленого цвета и что определение зеленого цвета как э/м колебания– это есть не что иное, как решение уравнения с двумя неизвестными: цвет и зеленый, при помощи введения двух новых неизвестных: пространства  и э/м колебаний. Таким способом, конечно, очень легко решить всякое уравнение. Но этот способ можно назвать только подстановкой неизвестных.
Для того чтобы принять теорию электромагнитных колебаний, нужно признать пространство и время существующими вне нас, признать их реальными свойствами мира, а не только свойствами нашего чувственного познания; признать, что пространство и время не нами налагаются на мир, а воспринимаются нами извне, как нечто присущее миру.
Искренний ученый  в глубине души знает, где правда, – знает, чего стоят в действительности все атомистические и энергетические теории, но он боится повиснуть в воздухе, остаться с одним отрицанием. У него нет стройной системы взамен той, ложность которой он уже знает. Он боится сделать прыжок в пустоту. И, не имея достаточно смелости открыто признать, что он уже ни во что не верит, он носит на себе все материалистические теории как официальный мундир только потому, что с этим мундиром связаны права и преимущества, как внешние, так и внутренние, состоящие из известной уверенности в себе и в окружающих, отказаться от которых у него нет сил и решимости. 

[Корнак]

Это идеи Канта, Хинтона и Успенского. С некоторыми моими уточнениями в тех местах, где мысли изложены сложнее, чем это необходимо.
Так. На всякий случай. Для любителей разоблачать плагиаторов.

[Корнак]

После всего выше написанного нет никакой надобности предаваться унынию. У нас есть, по крайней мере, два выхода.
Мы вполне можем признать, что при помощи пространства мы познаем то, что есть. Пространство есть орудие ума.
Кроме того существует возможность изменить условия восприятия и таким образом приблизиться к истинным сущностям.
Наше пространство представляется нам ограниченным. Найдено, что существуют только три независимых направления, в которых может быть измерено тело.
Но почему пространство должно быть ограничено тремя независимыми направлениями?
Нет никакой причины, почему тела должны быть так ограничены. И весьма возможно, что в мире есть существа, способные познавать пространство четырех измерений.
Познавать окружающую действительность можно только освободившись от элементов себя в восприятии. Тогда мы способны задавать разумные вопросы.
Только освободившись от идеи кругового движения Солнца вокруг Земли (то есть вокруг нас – элемент себя) мы получаем возможность изучать Солнце.
Худшая сторона элемента себя в восприятии заключается в том, что мы даже не подозреваем в себе этого элемента, пока не освободимся от него.
Поэтому, желая знать что-нибудь относительно Солнца, мы должны прежде всего освободиться от элемента себя, внесенного в наше познание Солнца, движением вокруг него Земли, на которой мы находимся.
Каковы могут быть отношения нашей Вселенной, или нашего пространства, ко Вселенной четырехмерного пространства – совершенно не определено. Чтобы понять эти отношения, потребуется очень много работы и изучения, и, когда они будут поняты, – они покажутся такими же естественными и простыми, как кажется нам теперь простым и естественным положение Земли среди других планет.
Пример с нашим представлением об устройстве солнечной системы и нашим впечатлением при непосредственном наблюдении той же системы можно экстраполировать и на наше представление о четырех измерениях. То есть непосредственно видеть мы будем продолжать три измерения, как и встающее-заходящее солнце, а представлять как оно на самом деле уже в другом виде.
Что такое пространство?
Взятое как объект, то есть представляемое вне нашего сознания, пространство есть для нас форма Вселенной, или форма материи во Вселенной.
Пространство обладает бесконечной протяженностью по всем направлениям. Но при этом оно может быть измеряемо только в трех независимых друг от друга направлениях, в длину, ширину и высоту; эти направления мы называем измерениями пространства и говорим, что наше пространство имеет три измерения, что оно трехмерно.
Независимым направлением мы в этом случае называем линию, лежащую под прямым углом к другой.
Таких линий, то есть лежащих одновременно под прямым углом одна к другой и не параллельных между собою, наша геометрия (то есть наука об измерении Земли или материи в пространстве) знает только три.
Если бы мы независимым направлением назвали линию, лежащую не под прямым углом к другой, то есть не под углом в 90°, а под углом, скажем, в 30°, то тогда число измерений у нас было бы не три, а девять.
Из этого видно, что трехмерность нашего пространства есть просто геометрическая условность и зависит от того, что при измерении мы пользуемся как единицей прямым углом.
Но в то же время в нашем пространстве мы знаем только три перпендикуляра, то есть только три независимых прямых угла.
Почему именно три, а не десять и не пятнадцать?
Этого мы не знаем.
Бесспорен только один факт, что больше трех перпендикуляров мы – или в силу какого-то таинственного свойства Вселенной, или в силу ограниченности своего умственного аппарата – представить себе не можем.
Но мы называем пространство бесконечным. А так как первое условие бесконечности – это бесконечность по всем направлениям и во всех возможных отношениях, то мы должны предположить в пространстве бесконечное число измерений, то есть предположить возможность бесконечного числа линий, перпендикулярных и не параллельных одна другой. И предположить при этом, что из этих линий мы почему-то знаем только три.
И так как больше трех перпендикуляров мы построить все-таки не можем, то должны во всяком случае признать, что если трехмерность нашего пространства условна, то ограниченность нашего пространства по отношению к геометрическим возможностям – несомненный факт. Хотя, конечно, если свойства пространства создаются какими-то свойствами нас самих, то и ограниченность лежит в нас самих.
От чего бы эта ограниченность ни зависела, факт тот, что она существует.
На линии другой линии не может быть. Это одномерное пространство.
На поверхности возможны два перпендикуляра. Это двумерное пространство.
В "пространстве" – три перпендикуляра. Это трехмерное пространство.
Идея четвертого измерения возникла из предположения, что кроме трех известных нашей геометрии измерений существует еще четвертое, нам почему-то недоступное и неизвестное. То есть что кроме трех нам известных возможен таинственный четвертый перпендикуляр.
Практически это предположение основывается на том соображении, что в мире существует очень много вещей, несомненно реально существующих, но совершенно неизмеримых в длину, ширину и высоту.
Реально существующими мы можем считать то, что производит известное действие, что имеет известные функции, является причиной чего-либо другого.
То, что не существует, не может произвести никакого действия, не имеет функции, не может быть причиной.
Но есть разные виды существования. Есть физическое существование, узнаваемое по известного рода действиям и функциям, и есть метафизическое существование, узнаваемое по своим действиям и по своим функциям.
И дом существует, и идея существует. Но они существуют не одинаково. Один и тот же способ доказательства существования не годится для доказательства существования дома или человека и для доказательства существования идеи. Дом – это физический факт, идея – метафизический факт. И физический и метафизический факты существуют, но существуют различно.
Для того чтобы доказать, что идея, то есть метафизический факт, существует, я должен доказать ее возможность. Этого будет уже достаточно. Но если я докажу, что человек или дом, то есть физический факт, может существовать, то это еще совсем не значит, что он действительно существует.
И наше отношение к идеи и к дому или к человеку совершенно различное. Дом известным усилием можно уничтожить – сжечь, сломать, человека можно убить. Дом перестанет существовать, человек умрет, но попробуйте уничтожить идею. Чем больше бороться с ней, спорить, опровергать, осмеивать, тем больше будет расти идея, увеличиваться и усиливаться. Напротив – молчание, забвение, неделание, "непротивление" уничтожат, во всяком случае ослабят идею. Молчание, забвение не повредят дому, не повредят камню. Ясно, что существование дома и существование идеи – это разные существования.
Таких разных существований мы знаем очень много. Существует книга, и существует содержание книги. Существуют ноты, и существует заключенная в них музыка. Существует монета, и существует покупная сила монеты. Существует слово, и существует заключенная в нем энергия.
Мы видим, с одной стороны, ряд физических фактов, с другой стороны – ряд метафизических факторов.
Как факты первого ряда, так и факты второго ряда существуют, но существуют различно.
Мы решили ничего не принимать как данное и, следовательно, не должны ничего отрицать как данное.
Мы видим в вещах, кроме внешнего, нечто внутреннее. Знаем, что это внутреннее составляет неразрывную часть вещей, обыкновенно их главную сущность. И вполне естественно, мы спрашиваем себя, где находится это внутреннее и что оно собой представляет. Мы видим, что это внутреннее не заключается в нашем пространстве. И у нас составляется идея "высшего пространства", имеющего большее число измерений, чем наше.
Наше пространство является тогда как бы частью высшего пространства, то есть предполагается, что мы знаем, ощущаем и измеряем только часть пространства, ту часть, которая измерима в длину, ширину и высоту.
Материя и сила – это только логические понятия, то есть только слова, принятые для обозначения длинных рядов разнообразных фактов. Нам, воспитанным на "физике", очень трудно понять это. Но в сущности – кто и когда видел материю или силу? Мы видим вещи, видим явления. Материи, отдельно от вещества, из которого состоит или сделана данная вещь, мы никогда не видали и никогда не увидим, а данное вещество – это совсем не материя, это дерево, или железо, или камень. Точно так же никогда мы не увидим силы отдельно от действия. Что это значит? Это значит, что материя и сила – это такие же отвлеченные понятия, как "ценность", или "труд", как "покупная сила" монеты, как "содержание" книги; это значит, что материя – есть "то вещество, из которого сделаны сны" (Шекспир). И как это "вещество" мы никогда не можем осязать и видим только во сне, так и физическую материю мы никогда не можем ни осязать, ни увидеть, ни услышать, ни сфотографировать отдельно от вещей. Мы познаем плохо или хорошо вещи и явления. Но никогда не познаем материи и силы отдельно от вещей и явлений.
Материя – это такое же отвлеченное понятие, как истина, добро, зло.
Чтобы разбираться в этих вопросах, нужна известная подготовка или большое внутреннее чутье. К сожалению, люди очень легко берутся рассуждать об основных вопросах мироздания.
Человек легко признает свою некомпетентность в музыке, или в высшей математике, или в балетном искусстве, но он всегда оставляет за собой право иметь мнение и судить в вопросах, относящихся к "основным началам".
Говорить с такими людьми очень трудно.
Потому что как ответить человеку, который с недоумением смотрит на вас, стучит пальцем по столу и говорит: это материя, это я знаю, чувствую? Как же это может быть отвлеченным понятием?
Как ответить человеку, который говорит: я же вижу, что Солнце восходит и заходит!
Возвращаясь к пространству, мы должны, во всяком случае, не вводить неизвестных в его определение. Мы должны определить его при помощи тех двух данных, которые мы решили принять в самом начале.
Мир и сознание – это два факта, которые мы решили признать существующими.
Миром мы называем комбинацию неизвестных причин наших ощущений.
Материальным миром мы называем комбинацию неизвестных причин определенных рядов ощущений, зрительных, слуховых, осязательных, обонятельных, вкусовых, ощущений веса, массы и т.п.
Пространство есть или свойство мира, или свойство нашего познания мира.
Трехмерное пространство есть или свойство материального мира, или свойство нашего восприятия материального мира.
Вопрос заключается в том: как подойти к изучению пространства?

[Корнак]

Мы знаем, что наша геометрия рассматривает линию как след от движения точки, поверхность – как след от движения линии и тело – как след от движения поверхности. На основании этого мы задаем себе вопрос: нельзя ли рассматривать "тело четырех измерений" как след от движения тела трех измерений?
Что же это за движение и по какому направлению?
Точка, двигаясь в пространстве и оставляя след своего движения в виде линии, движется по направлению, в ней не заключающемуся, потому что в точке нет никакого направления.
Линия, двигаясь в пространстве и оставляя след своего движения в виде поверхности, движется по направлению, в ней не заключающемуся, потому что, двигаясь по направлению, заключающемуся в ней, линия всегда останется только линией.
Поверхность, двигаясь в пространстве и оставляя след своего движения в виде тела, тоже движется по направлению, в ней не заключающемуся. Если она будет двигаться по одному из направлений, заключающихся в ней, то она всегда останется поверхностью. Чтобы оставить след своего движения в виде "тела" или трехмерной фигуры, она должна отойти от себя, двигаться по тому направлению, которого нет в ней самой.
По аналогии со всем этим и тело для того, чтобы оставить след своего движения в виде четырехмерной фигуры, должно двигаться по направлению, в нем не заключающемуся; иначе говоря, тело должно выйти само из себя, отойти от себя.
Мы рассматриваем линию как бесконечное число точек, поверхность – как бесконечное число линий тело – как бесконечное число поверхностей.
По аналогии с этим можно предположить, что тело четырех измерений следует рассматривать как бесконечное число тел трех измерений, а пространство четырех измерений – как бесконечное число трехмерных пространств.
Затем, мы знаем, что линия ограничена точками, поверхность ограничена линиями, тело ограничено поверхностями.
Возможно, что пространство четырех измерений ограничено телами трех измерений.
Возможно, что пространство четырех измерений есть расстояние между рядом тел, отделяющее эти тела одно от другого – и в то же время связывающее в какое-то непонятное нам целое тела, которые кажутся нам отдельными.
Затем, точку мы рассматриваем как разрез линии, линию – как разрез поверхности, поверхность – как разрез тела.
По аналогии с этим трехмерное тело (куб, шар, пирамиду), вероятно, можно рассматривать как разрез тела четырех измерений, а все трехмерное пространство – как разрез четырехмерного.
Если всякое трехмерное тело есть разрез четырехмерного, то всякая точка трехмерного тела является разрезом линии четырехмерного измерения.
Взгляд на трехмерное тело как на разрез четырехмерного приводит к мысли, что многие отдельные для нас трехмерные тела могут быть разрезами частей одного четырехмерного тела.
Простой пример пояснит эту мысль. Если мы представим себе горизонтальную плоскость, пересекающую вершину дерева параллельно земле, то на этой плоскостиразрезы ветвей покажутся отдельными и совершенно не связанными друг с другом. Между тем в нашем пространстве, с нашей точки зрения, это разрезы ветвей одногодерева, составляющих вместе одну вершину, питающихся от одного корня, дающих одну тень.
Или еще интересный пример. Если мы прикоснемся к поверхности стола кончиками пяти пальцев одной руки, то на поверхности стола будут только пять кружков, и на этой поверхности нельзя составить никакой идеи о руке и о человеке, которому принадлежит эта рука. На поверхности стола будут пять отдельных кружков. Как представить себе по ним человека, со всем богатством его физической и духовной жизни? Это невозможно. Наше отношение к миру четырех измерений может быть именно таково, как отношение к человеку того сознания, которое видит пять кружков на столе. Мы видим только "кончики пальцев", потому для нас и непостижимо четвертое измерение.
Затем, мы знаем, что на плоскости можно изобразить трехмерное тело, можно нарисовать куб, многогранник, шар. Это не будет настоящий куб или настоящий шар, а только проекция куба или шара на плоскости. Может быть, мы имеем право думать, что трехмерные тела нашего пространства являются как бы изображениями в нашей сфере непостижимых для нас четырехмерных тел.

[Корнак]

Сравним цитаты из Доронина и Успенского:

1.   «К теории запутанных состояний в какой-то мере близка голографическая теория, которая не является теорией в прямом смысле слова, так как не содержит количественного описания нелокальности, «голографичности». Это рассуждения (если утрировать) на уровне аквариума с рыбкой (известный пример Д. Бома), некие общие размышления о роли нелокальных корреляций и попытка наглядно себе представить, как они действуют. Отправной точкой рассуждений Д. Бома* как раз и были запутанные состояния ЭПР-пары(Эйнштейна-Подольского-Розена), когда «сцепленные» частицы ведут себя строговзаимосогласованно, так что изменение состояния одной из них приводит к мгновенному изменению другой, сколь далеко бы она ни находилась от первой. Размышляя над этой загадкой, противоречащей не только здравому смыслу, но и эйнштейновской теории относительности, налагающей жесткие ограничения на скорость распространения взаимодействий, Бом пришел к выводу, что элементарные частицы взаимодействуют на любом расстоянии не потому, что они обмениваются таинственными сигналами между собой, а потому, что их «разделенность» есть иллюзия. Иными словами, на каком-то более глубоком уровне реальности запутанные частицы — это вовсе не отдельные объекты, а продолжения чего-то более фундаментального и цельного.»


2. "Простой пример пояснит эту мысль. Если мы представим себе горизонтальную плоскость, пересекающую вершину дерева параллельно земле, то на этой плоскостиразрезы ветвей покажутся отдельными и совершенно не связанными друг с другом. Между тем в нашем пространстве, с нашей точки зрения, это разрезы ветвей одногодерева, составляющих вместе одну вершину, питающихся от одного корня, дающих одну тень.
Или еще интересный пример. Если мы прикоснемся к поверхности стола кончиками пяти пальцев одной руки, то на поверхности стола будут только пять кружков, и на этой поверхности нельзя составить никакой идеи о руке и о человеке, которому принадлежит эта рука. На поверхности стола будут пять отдельных кружков. Как представить себе по ним человека, со всем богатством его физической и духовной жизни? Это невозможно. Наше отношение к миру четырех измерений может быть именно таково, как отношение к человеку того сознания, которое видит пять кружков на столе. Мы видим только "кончики пальцев", потому для нас и непостижимо четвертое измерение.
Затем, мы знаем, что на плоскости можно изобразить трехмерное тело, можно нарисовать куб, многогранник, шар. Это не будет настоящий куб или настоящий шар, а только проекция куба или шара на плоскости. Может быть, мы имеем право думать, что трехмерные тела нашего пространства являются как бы изображениями в нашей сфере непостижимых для нас четырехмерных тел.

[Корнак]

Доронин:
"Квантовая запутанность — состояние неразрывной целостности, единства. Обычно дают такое определение: запутанное состояние — это состояние составной системы, которую нельзя разделить на отдельные, полностью самостоятельные и независимые части. Оно является несепарабельным (неразделимым). Запутанность и несепарабельность — тождественные понятия."
"Любой объект, который взаимодействует со своим окружением, находится с ним в запутанном состоянии. Особо подчеркну: речь идет о любых объектах, в том числе макроскопических. Например, взаимодействуя с окружением, мы связаны с ним нелокальными квантовыми корреляциями. Может возникнуть вопрос: почему же тогда мы не чувствуем эти корреляции, почему не ощущаем нашу квантовую запутанность? Но дело в том, что мы прекрасно ее ощущаем, только не выделяем своим вниманием. Более того, у нас есть возможность сознательно и целенаправленно изменять меру запутанности. А это уже настоящая магия, и в дальнейшем нам предстоит поговорить об этом подробнее. Пока лишь отмечу, что существует большое количество самых различных типов взаимодействий макросистем с окружением, много каналов квантовой запутанности с различной мерой несепарабельности. По одним степеням свободы мы, например, локальны (наши тела разделены в пространстве), а по другим (в частности, можно говорить о наших чувствах или мыслях) — нелокальны, несепарабельны."
"Величина запутанности зависит от интенсивности взаимодействия."

[Корнак]

Доронин:
"Но запутанность — это не просто наложение различных состояний друг на друга и такое их переплетение, когда нет возможности «найти концы» и отделить одно от другого. Прежде всего, это наличие «потусторонней» связи между подсистемами, которая необъяснима с точки зрения известных физических полей и взаимодействий. Квантовые корреляции — это не просто взаимодействия, а скорее «телепатия», когда один объект непосредственно «ощущает» свое единство с другими телами, когда все внешние изменения мгновенно отзываются в нем самом, и, наоборот, изменения в объекте тут же сказываются на окружении."

[Корнак]

Доронин:
"свойства квантовой запутанности по своим проявлениям очень хорошо перекликаются с теми «сверхъестественными» возможностями человека, которые развивают в себе и широко практикуют представители различных эзотерических школ. В свете квантовой запутанности и процессов декогеренции/рекогеренции уже по-иному воспринимаются многочисленные свидетельства различных чудес и невероятных событий, о которых упоминается в мистической и религиозной литературе."

[Al1]

Корнак7, можно вклинюсь?

Квантовые эффекты относятся именно к микромиру и только к нему. Достаточно немного углубится в вопрос, чтобы стало ясно: "наблюдатель" из учебника физики - не сознание человека; также у человека нет механизмов "выбора" вероятностей, и визуализации с манифестациями тут совершенно не причем. Это чисто физические термины.
Доронин, как и прочие энтузиасты с объяснениями магии через квантовые свойства микромира ничем не отличается создателей фильма "секрет" и остальных любителей торсионных полей и эгрегоров.
 
Попробуем разобраться, что предлагает Доронин на примере статьи "Нагуализм с точки зрения квантовой теории"
( http://quantmagic.narod.ru/volumes/VOL142004/p4301.html )

Достаточно быстро можно понять основной и главный метод доказательств:
1)провести параллели, ассоциации на основании сходства описаний тех или иных процессов или явлений
2)затем эти явления просто приравниваются.
Особенно забавным на мой взгляд является приравнивание графика "сфера Блоха"

к "светящемуся яйцу" кастанедовского энергетического тела, и точки сборки к точке на этом графике
Далее из этого допущения следует множество выводов.
К примеру:

Сопоставить ОВД с происходящими при этом физическими процессами можно, если рассмотреть декогеренцию на сфере Блоха (см. Рис. 1). Точка сборки соответствует точке на поверхности сферы Блоха в пределах плоскости восприятия. Луч нашего внимания (одна из стрелок на Рис. 1 в плоскости сечения сферы), направленный от точки сборки к оси Z, определяет характер нашего восприятия. Если луч “упирается” в ось Z, это означает, что все наше внимание направлено на восприятие и анализ физических процессов, происходящих в “классическом домене” нашего состояния – на наиболее сильные и заметные потоки энергии, существующие в плотной реальности, способные оказать воздействие на наше плотное физическое тело.
Останавливая внутренний диалог, тем самым мы “укорачиваем” луч восприятия. При этом наше внимание направлено уже на более “тонкие” энергетические процессы. Наше сознание начинает анализировать результат декогеренции в пределах “квантового домена”. Чем короче луч восприятия, тем более тонкие процессы мы отслеживаем. В пределе, когда длина луча стремится к нулю, наше восприятие ограничивается чистым состоянием – состоянием Единства и Гармонии.

А видящие, очевидно, наблюдают вместо человека сфирические графики с векторами луча внимания.
Ну и так далее.

Это может быть интересным. Но это не наука.

[Корнак]

Мы установили что тело четырех измерений можно рассматривать как след от движения тела трех измерений по направлению, в нем не заключающемуся, то есть что направление движения по четвертому измерению лежит вне всех трех направлений, которые возможны в пространстве трех измерений.
Что же это за направление?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны посмотреть вообще, не знаем ли мы движения по направлению, не заключающемуся в трехмерном пространстве.
Мы знаем, что всякое движение в пространстве сопровождается тем, что мы можем назвать движением во времени. Кроме того, мы знаем, что, даже не двигаясь в пространстве, все существующее вечно движется во времени.
Время – это самая большая и самая трудная загадка, которая стоит перед человечеством.
Мы воспринимаем действительность как бы через узкую щель. И то, что мы видим в эту щель, мы называем настоящим, то, что видели, а теперь не видим, – прошедшим, а чего совсем не видим, но ожидаем – будущим.
Мы можем сказать, что идея времени неразрывно связана с идеей причинности и функциональной зависимости. Без времени причинность существовать не может.
Но наше представление о нашем "бытие во времени" у нас до невероятия спутанное и неясное.
Прежде всего разберем наше отношение к прошедшему, настоящему и будущему. Обыкновенно мы считаем, что прошедшего теперь уже нет. Будущего тоже нет. Его еще нет. Оно еще не пришло, не образовалось. Настоящим мы называем момент перехода будущего в прошедшее, то есть момент перехода явления из одного небытия в другое. Но этот короткий момент в сущности фикция. Он не имеет измерения. Мы с полным правом можем сказать, что настоящего не существует. Если мы остановимся на этом, то мы должны признать, что мира не существует. Существует только какая-то фантасмагория иллюзий, вспыхивающих и гаснущих.
Обыкновенно мы не отдаем себе в этом отчета и не замечаем, что наш обычный взгляд на время приводит нас к полному абсурду.
Таким образом, строго говоря, для нас не существует ни прошедшего, ни будущего, ни настоящего. Ничего не существует! А между тем мы живем, чувствуем, думаем – что-то окружает нас. Следовательно, в обычном отношении к времени есть какая-то ошибка. Эту ошибку мы должны постараться найти.
Мы признали в самом начале, что нечто существует. Мы назвали это нечто миром. Как же мир может существовать, если он не существует ни в прошедшем, ни в настоящем, ни в будущем?
Осень еще не наступила. Она будет, но сейчас ее нет. И мы не отдаем себе отчета, как это может появиться то, чего нет.
Мы идем, как слепой, который ощупывает своей палкой плиты тротуара, и фонари, и стены домов и верит в реальное существование только того, до чего сейчас дотрагивается, что сейчас ощупывает. То, что прошло, уже исчезло и никогда больше не вернется! Чего еще не было, того сейчас нет. Он помнит дорогу, которую прошел. Ожидает, что и впереди будет такая же дорога, но он не видит ни вперед, ни назад, потому что он ничего не видит потому что орудие его познания – палка с крючком – имеет определенную, очень небольшую длину, и за этой палкой для него начинается небытие.
Наши знаменитые пять органов чувств – это, в сущности, щупальца, которыми мы ощупываем мир вокруг себя. Мы живем на ощупь. Мы никогда ничего не видим. Всегда и все только ощупываем. При помощи зрительных труб и телескопов, телеграфов и телефонов мы немного удлиняем, так сказать, наши щупальца, но не начинаем видеть. Мы не видим и поэтому никогда не можем убедиться в существовании того, чего не можем ощупать.
Поэтому мы и считаем реально существующим только тот круг, который в данный момент охватывают наши щупальца. За этим кругом – тьма и небытие.
Но имеем ли мы право так думать?
Наша мысль не связана условиями чувственного восприятия. Она может подняться над плоскостью, по которой мы движемся; может увидать далеко за пределами круга, освещенного нашим обычным сознанием; может увидать, что существует не только та линия, по которой мы движемся, а все линии, перпендикулярные ей, которые мы пересекаем, которые мы когда-либо пересекали и которые будем пересекать. Поднявшись над плоскостью, наша мысль может увидать плоскость, убедиться, что это действительно плоскость, а не одна линия. Тогда наша мысль может увидать прошедшее, настоящее и будущее лежащими на одной плоскости.
Она может подняться над плоскостью времени и увидать сзади весну и впереди осень, увидать одновременно распускающиеся цветы и созревающие плоды.
Может заставить слепого прозреть и увидать дорогу, которую он прошел и которая лежит перед ним.
Прошедшее и будущее не могут не существовать, потому что если они не существуют, то не существует и настоящее. Непременно они где-то существуют, только мы их не видим.
Настоящее, если его противопоставлять прошедшему и будущему, это самая нереальная из всех нереальностей.
Мы должны признать, что прошедшее, настоящее и будущее ничем не отличаются друг от друга, что есть только одно настоящее, но мы не видим этого, потому что в каждый данный момент ощущаем только маленький кусочек этого настоящего, который и считаем реально существующим, отрицая реальное существование всего остального.
Если мы признаем это, то наш взгляд на все окружающее должен сильно перемениться.

[Корнак]

Существуют две главные теории будущего – предопределенного будущего и свободного будущего.
Предопределенность доказывается следующим образом: говорят, что всякое будущее событие является результатом прежде бывших. Иначе говоря, это значит, что будущие события целиком заключаются в предшествующих, и если бы мы знали силу и направление всех событий, бывших до настоящего момента, то есть знали бы все прошедшее, то мы этим самым знали бы все будущее. И иногда, зная хорошо настоящий момент во всех его деталях, мы действительно можем предсказывать будущее. Если предсказание не оправдывается, мы говорим, что мы не все знали, что было.
Идея свободы будущего основывается на возможности произвольных поступков и случайных новых комбинаций причин. Будущее считается или совсем неопределенным, или определенным только отчасти, потому что в каждый момент рождаются новые силы, новые события, новые явления, лежавшие в скрытом состоянии, не беспричинные, но настолько несоизмеримые с причинами – как, например, пожар большого города от одной искры, – что их ни учесть, ни соразмерить нельзя.
Эта теория говорит, что одно и то же действие может иметь разные результаты, одна и та же причина – разные следствия; и она приводит еще гипотезу совершенно произвольных волевых актов человека, вносящих полное изменение в дальнейшие события его собственной жизни и жизни других людей.
Сторонники предопределенности возражают, что волевые, не произвольные акты тоже зависят от каких-нибудь причин, делающих их необходимыми и неизбежными в данный момент; что ничего "случайного" нет и быть не может; что мы называем случайным только то, причины чего не видим, благодаря нашей ограниченности, – и что различные следствия у причин, кажущихся одинаковыми, бывают оттого, что причины на самом деле различны и только кажутся одинаковыми, потому что мы их недостаточно хорошо знаем и недостаточно хорошо видим.
Спор теории предопределенного будущего с теорией свободного будущего – это спор бесконечный. Ничего решающего ни та, ни другая теория сказать не может.
Обе теории одинаково кошмарны.
И при том, и при другом взгляде на жизнь человека охватывает ужас. С одной стороны, полная холодная предопределенность: будет то, что будет. Если человек глубоко проникнется этой идеей, то у него опускаются руки, он видит тщету, бесполезность, ненужность всех усилий, ничего изменить нельзя – то, что будет завтра, предопределено десятки тысяч лет тому назад. С другой стороны, жизнь на каком-то острие иголки, именуемом настоящим, которое со всех сторон окружено бездной небытия, путешествие в страну, которой еще не существует. Жизнь в мире, который каждый миг рождается и умирает, в котором никогда ничто не возвращается.
Раньше было указано, что разница мнений существует только относительно будущего; относительно прошедшего все согласны, что оно прошло, что его теперь нет – и что оно было таким, каким было.
В последнем лежит ключ к пониманию неправильности взгляда на будущее. Дело в том, что на самом деле наше отношение к прошедшему и будущему гораздо сложнее, чем нам кажется. В прошедшем, сзади нас, лежит не только то, что было (или, что мы видели), но и то, что могло быть (или то, чего мы не видали). Точно так же и в будущем лежит не только то, что будет (то есть что мы увидим), но и все то, что может быть (то есть то, чего мы не увидим).
Прошедшее и будущее одинаково не определены, одинаково существуют во всех возможностях и одинаково существуют одновременно.
Временем мы называем расстояние, разделяющее события в порядке их последовательности и связывающее их в различные целые.
Это расстояние лежит по направлению, не заключающемуся в трехмерном пространстве. Если мы будем мыслить это направление в пространстве, то это будет четвертое измерение пространства.
Оно отвечает всем требованиям, которые мы на основании предыдущих рассуждений можем предъявить к четвертому измерению.
Оно несоизмеримо с измерениями трехмерного пространства. Оно перпендикулярно ко всем направлениям трехмерного пространства и не параллельно ни одному из них.
Необходимо признать, что одним термином время мы обозначили, собственно, две идеи – "некоторого пространства" и "движения по этому пространству". Причем движения этого в действительности не существует, а оно представляется нам существующим только потому, что мы не видим пространства времени. То есть ощущение движения во времени (а движения не во времени нет) возникает у нас потому, что мы смотрим на мир как бы через узкую щель, видим только линии пересечения плоскости времени с нашим трехмерным пространством.
Четвертое измерение связано со "временем" и с "движением". Но мы не поймем четвертого измерения до тех пор, пока не поймем пятого измерения.
Нужно прежде всего понять пятое, чтобы понять потом четвертое.
Пятое измерение – это перпендикуляр к плоскости времени, та высота, на которую должно подняться наше сознание, чтобы одновременно увидать прошедшее, настоящее и будущее.
Наше обычное сознание находится на плоскости у основания этого перпендикуляра. Поэтому оно не видит прошедшего и будущего; поэтому оно ничего не видит. Только поднимаясь над плоскостью четвертого измерения по направлению пятого измерения, наше сознание начнет охватывать взглядом изумительный мир прошедшего и будущего, лежащий по сторонам настоящего, тот мир, самое существование которого оно раньше отрицало.
Пятое измерение следует рассматривать не как лежащее вне сознания, а как свойство самого сознания – ту линию или то направление, по которому должно расти сознание.
Прежде чем перейти к более подробному рассмотрению отношений сознания ко времени, вернемся еще раз к отношениям времени, к нашему трехмерному пространству.
Делая попытку посмотреть на время как на объект. Кант говорит, что оно имеет одно измерение; то есть он представляет себе время как бы линией, идущей из бесконечного будущего в бесконечное прошедшее. Одну точку этой линии мы сознаем. Всегда только одну точку. И эта точка не имеет никакого измерения, потому что то, что в обыкновенном смысле мы называем настоящим, есть только недавно прошедшее и иногда еще скоро будущее.
Так ли это в действительности? Можно ли сказать, что время имеет одно измерение?
Почти так, с той только разницей, что мы можем считать у времени два измерения, а не одно. Линия первого измерения идет по порядку последовательности явлений в причинной зависимости, сначала причина, потом следствие: прежде, теперь, после. Линия второго измерения идет через одновременные явления по пространству: теперь, теперь, теперь. Это значит, что все наше пространство мы можем рассматривать как второе измерение времени.
Если мы на секунду отрешимся от идеи трехмерности пространства и возьмем его только как нечто, находящееся в известном отношении ко времени, то мы увидим, что пространство можно рассматривать как линию, уходящую в бесконечность по направлению, перпендикулярному к линии времени.
Представим себе любой момент – представим себе, что стрелка на наших часах показывает 12. В этот момент везде что-нибудь происходит, и это что-нибудь совершенно одновременно во всей Вселенной, то есть лежит как бы на одной линии, перпендикулярной к линии прежде, теперь и после. Во всей Вселенной этот момент называется теперь.
Вселенную мы можем рассматривать как плоскость, двумя измерениями которой являются пространство Вселенной и время Вселенной, перекрещивающиеся во всякой точке.
Из этого мы можем вывести заключение, что время по своим свойствам тождественно с пространством, как тождественны две линии, лежащие на плоскости. Следовательно, протяженность во времени есть протяженность по неизвестному пространству, а не только расстояние, отделяющее одно от другого события.
Таким образом, пространство можно рассматривать как второе измерение времени, а время – как второе измерение пространства. Но так как мы только условно взяли пространство как линию и так как мы знаем, что пространство имеет три измерения, то, следовательно, время является четвертым измерением пространства.

[Корнак]

Всякое тело трех измерений, существуя, как бы движется во времени и оставляет след своего движения в виде временного или четырехмерного тела. Этого тела мы, в силу свойств нашего воспринимательного аппарата, никогда не видим и не ощущаем, а видим только его разрез, который и называем трехмерным телом.
Поэтому мы очень ошибаемся, думая, что трехмерное тело представляет собою нечто реальное. Оно только проекция четырехмерного тела, его рисунок, изображение на нашей плоскости.
Если мы возьмем физическое тело человека, то мы найдем в нем, кроме "материи",нечто, правда меняющееся, но, несомненно, одно и то же от рождения до смерти. Это Линга Шарира индийской философии, то есть форма, в которую отливается наше физическое тело.
В этом мире нет ничего постоянного. Все переменно, потому что в каждый следующий момент вещь уже не та, что была раньше. Постоянны только нереальные, воображаемые вещи; реальные – переменны, текучи. Нереальны вещи трех измерений. И они не могут быть реальными, потому что их в действительности не существует, как не существует воображаемых разрезов тела.
Свойства четырехмерного пространства станут для нас яснее, если мы детально сравним трехмерное пространство с поверхностью и выясним существующие между ними различия.
Возьмем два вырезанных из бумаги равных прямоугольных треугольника, обращенных прямыми углами в разные стороны. Эти треугольники будут совершенно равны, но почему-то совершенно различны. Один обращен в правую сторону прямым углом, другой в левую. Если кто-нибудь хочет сделать эти треугольники совершенно одинаковыми, то это можно сделать только при помощи трехмерного пространства. То есть один треугольник нужно взять, перевернуть и положить обратно на плоскость. Тогда будут два равных и совершенно одинаковых треугольника. Но чтобы сделать это, нужно было треугольник взять с плоскости в трехмерное пространство и в этом пространстве перевернуть. Если треугольник оставить на плоскости, то его никогда нельзя сделать одинаковым с другим, сохраняя в то же время соотношение углов одного треугольника с углами другого. В нашем мире есть фигуры, совершенно аналогичные двум этим треугольникам.
Если мы посмотрим на свои руки, мы увидим совершенно ясно, что наши две руки представляют собой очень сложный случай несимметрического подобия. Они и одинаковы и совершенно разные. Одна правая, другая левая. Мы можем представить себе только один способ сделать две руки совершенно одинаковыми. Если мы возьмем перчатку с правой руки и перчатку с левой руки, они так же не будут совпадать одна с другой, как правая рука не совпадает с левой рукой. Но, если мы вывернем одну перчатку наизнанку, они будут совпадать одна с другой. Если мы хотим представить себе, что правая рука делается одинаковой с левой, мы должны мысленно вывернуть ее наизнанку, то есть так сказать, протащить ее сквозь нее самое. Если бы такая операция была возможна, то мы получили бы две совершенно одинаковые руки.
Но такая операция была бы возможна только в пространстве высшего измерения, так же как перевертывание треугольника возможно только в пространстве высшем сравнительно с плоскостью.
Взяв лист со стола, его можно сложить, сближая при этом любые точки. И если на одном углу написано Петербург, а на другом Мадрас, то это не может помешать сложить вместе эти углы. И если на третьем углу написано 1812 год, а на другом 1912 год, то эти углы тоже могут соприкоснуться. И если на одном углу год написан красными чернилами и чернила еще не высохли, то цифры могут отпечататься на другом углу. И если после этого лист расправить и положить на стол, то для человека, не знающего, что его можно снимать со стола и складывать в любом направлении, будет совершенно непостижимо, как цифра с одного угла могла отпечататься на другом. Для него будет непостижима возможность соприкосновения отдаленных точек листа – и это останется непостижимым до тех пор, пока он будет мыслить лист только в двумерном пространстве. Как только он представит себе лист в трехмерном пространстве, эта возможность станет для него реальной и очевидной.
Вообще мы привыкли считать реально существующим только то, что поддается измерению в длину, ширину и высоту. Но, как уже было указано, пределы реально существующего необходимо расширить. Измеримость слишком грубый признак существования, потому что сама измеримость или измеряемость чересчур условное понятие. И мы можем сказать, что для приближения к точному исследованию области высших измерений нужна, вероятно, уверенность, получаемая путем непосредственного ощущения, что многое неизмеримое существует так же реально и даже более реально, чем многое измеримое.

[Корнак]

Еще один сравнительный анализ.

Доронин:
"многое зависит от ситуации, от тех вопросов и задач, которые ставятся при рассмотрении систем и подсистем. Например, мы можем отделить кирпич от стены дома и рассматривать его как самостоятельный сепарабельный объект в тех случаях, когда нас не интересуют его квантовые корреляции, а мы хотим его использовать для другой постройки. Классическая физика так и поступает. Но когда задача ставится иначе, например, когда нам хочется узнать, какую квантовую информацию содержит кирпич об обитателях дома и произошедших там событиях, — основное внимание мы будем уделять квантовым корреляциям, содержащимся в кирпиче. Наверное, многие слышали, что стены старых домов способны многое «рассказать» о своих обитателях. И сильные эзотерики могут «считывать» фрагменты информации такого рода. Можно считать все это фантастикой, но принцип несепарабельности говорит о том, что ничего необычного в этом нет, наоборот, это самая естественная ситуация, что кирпич в нелокальных корреляциях хранит информацию обо всех взаимодействиях, в том числе о «психических выделениях» жителей дома, особенно о наиболее ярких их проявлениях. Вот только «снять» эту информацию не так-то просто, хотя с физической точки зрения это в принципе возможно."

То есть для того, чтобы показать нелокальные характеристики предмета Доронин прибегает к сомнительным характеристикам  в виде записи на нем каких-то "психических выделений" жителей дома.

А вот как те же характеристики, но названные им метафизическими, описывает Успенский:

"Реально существующими мы можем считать то, что производит известное действие, что имеет известные функции, является причиной чего-либо другого.
Но есть разные виды существования. Есть физическое существование, узнаваемое по известного рода действиям и функциям, и есть метафизическое существование, узнаваемое по своим действиям и по своим функциям.
Существует книга, и существует содержание книги. Существуют ноты, и существует заключенная в них музыка. Существует монета, и существует покупная сила монеты. Существует слово, и существует заключенная в нем энергия.
Мы видим, с одной стороны, ряд физических фактов, с другой стороны – ряд метафизических фактов.
Как факты первого ряда, так и факты второго ряда существуют, но существуют различно.
Для обычного "позитивизма" покажется в высшей степени наивным говорить о покупной силе монеты отдельно от монеты, об энергии слова отдельно от звука, о содержании книги отдельно от книги и т.п. Мы все знаем, что это "только так говорится", что на самом деле покупной силы, энергии слова и содержания книги не существует, что мы этими понятиями только обозначаем ряд явлений, известным образом связанных с монетой, со словом, с книгой, но в сущности совершенно отдельных.
Но так ли это?
Мы решили ничего не принимать как данное и, следовательно, не должны ничего отрицать как данное.
Мы видим в вещах, кроме внешнего, нечто внутреннее. Знаем, что это внутреннее составляет неразрывную часть вещей, обыкновенно их главную сущность. И вполне естественно, мы спрашиваем себя, где находится это внутреннее и что оно собой представляет. Мы видим, что это внутреннее не заключается в нашем пространстве. И у нас составляется идея "высшего пространства", имеющего большее число измерений, чем наше.
Наше пространство является тогда как бы частью высшего пространства, то есть предполагается, что мы знаем, ощущаем и измеряем только часть пространства, ту часть, которая измерима в длину, ширину и высоту."

[Pipa]

   Много букыв!!!

[Корнак]

Доронин:
- "Все тварные энергии (в том числе на тонких уровнях) как бы компенсируют друг друга и в своей совокупности образуют Всеобъемлющую Пустоту. Пустоту лишь в том смысле, что этот мир невидим в своей целостности."

Как-то странно слышать от человека, претендующего на научное мироописание выражения типа "тонкие энергии", "всеобъемлющая пустота". Скорее это похоже на подгонку к экстрасенсорике и эзотерике. Тогда как должно быть наоборот. Эзотерики должны ссылаться на научные данные. Нет никаких «тонких» слоев. Прям Блаватская какая-то.

.
-   "Классическая физика способна предложить концепцию лишь одного мира, общего для всех (пусть и с учетом теории относительности). Квантовая теория, в частности, теория декогеренции, в состоянии предложить более глубокую концепцию, согласно которой существует уже не один классический мир, а совокупность миров с разной мерой квантовой запутанности, с качественно различной энергией."

Опять же непонятное использование понятия "энергия". Что позволяет Доронину утверждать, что энергия разных миров может носить качественно различный характер? В чем различие? Каковы характеристики энергии?

Первые две главы "Квантовой магии" оставляют не самые лучшие впечатление.
Малообоснованные претензии на то, что он практически уже добрался до телепортации и телепатии с помощью аппаратов, ссылки на весьма сомнительные места из Кастанеды, скорее похожие на сказки.
Приписывание мозгу функций психики: "основная функция мозга и нервной системы, как это ни парадоксально звучит, — не отражение окружающей действительности, а защита, своеобразный барьер, призванный оградить нас от огромного объема информации, поступающей извне"
Ссылки на религиозные тематики самого примитивного понимания:
"В раю, на тонких слоях реальности, это невозможно было сделать — там высокая мера квантовой запутанности, там человек несамостоятелен. Так, ангелы небесные не обладают свободой воли и не имеют необходимых условий и возможности для индивидуального творчества и развития самосознания".
В общем годится пока только для контраста подхода Успенского. Посмотрим дальше