Канта оставим философам.... пока, по крайней мере.
Немного философии всё же внесу... и это "Философия Любви", эссе Сатпрема.
"
Посвящение:
Суджате,
моей извечной
возлюбленнойКаждое утро я пробуждаюсь философом. Обозреваю мир и прошедшие века. Сегодня я проснулся философом Любви.
Любовь
Любовь к морю
Любовь к музыке
Любовь к красоте
Любовь к Матери
Божественная Любовь
Мне очень жаль людей, этих бедняг, кто они? Что любят?
Для любви был создан этот мир,
И любовью он жив.
Это первый инстинкт жизни.
А потом... что?
Растение любит солнце, ищет солнце.
Маленькая зеленая водоросль обвивается вокруг камня, чтобы пить жизнь.
Всё живое вокруг жаждет и ищет, и хочет получить свою добычу в любви или (кажется) в жестокости, ибо оно изголодалось по любви и хочет насытиться этой жизнью, такой трепещущей и пронизанной солнцем, которая пробивается из-под земли, чтобы обрести свой свет и своё дыхание любви. И это ищет и ищет повсюду, чтобы отыскать... Отыскать то, что не имеет ни имени, ни философии, но что дышит на ветру, трепещет на ветру, но что же там трепещет? Миллионы существ и созданий на протяжении тысячелетий ищут ту же самую Вещь, не имеющую имени, ищут с разной исступленностью, но упорно. Можно всё облечь внешней логикой, этакой геологией, но под этим кроется что-то ещё, оно толкает, и это та же самая вещь. И так продолжается века, словно Это не нашло ни своего времени, ни цели, не утолило свой голод, свою жажду, не нашло того, что породило его.
И тогда всё было облечено суетными несуразностями, так и не давшими никому удовлетворения, а в результате – бренные человеческие создания, с еще большей жестокостью, божественностью, святостью или дьявольщиной, и такой неудовлетворенностью, что кажется, Земле самой хотелось бы уничтожить и свою цель и то, что пульсирует там, внутри. Этим созданиям только бы обладать и властвовать, или нападать на то, что у них не получается любить. Это любовь наизнанку. Это нечто, что может разрушить всё.
И всё равно, что-то продолжает пульсировать там, внутри.
И это будет продолжать пульсировать под другими небесами, пока не найдет удовлетворения.
А почему не сейчас?
Ибо то, что любит, это радость, которая любит радость.
Это музыка, которая любит свою ноту.
Это великое море, которое любит свою волну.
Это Мать миров, которая любит своих детей и желает их радости.
Итак, в это утро я очнулся от блаженного Небытия и, в то же мгновение, увидел эту марионетку, пытающуюся восстановить свою сеть, вновь связать воедино ниточки «жизни», эти миллионы воспоминаний, превращающие «меня» в некий вязкий клубок, бережно вытканную шелковистую паутину, чтобы поймать другую такую же букашку. Но в ту же самую ничтожную долю секунды я установил огромную Тишину, которая словно слоновьей ногой хотела бы раздавить эти миллионы схожих друг с другом ненужностей, само Небытие, казалось, выкрикивало Нет этой жизни. И тогда, внезапно, в этом Ничто, я услышал крики миллионов и миллиардов клеток оторопевшего тела:
Любовь
Ты ЕСТЬ Здесь
Ты ЕСТЬ Здесь
Ты ЕСТЬ Здесь...
И этот крик повторялся, будто это была Жизнь самой жизни, её биение, Дыхание её тысячелетий и исчезнувших в них видов. Ты - ЗДЕСЬ... как первый восход солнца, перед которым падает ниц первое создание, ещё не имеющее слов, чтобы выкрикнуть свое обожание и свою жажду того, что Есть Здесь, его вечного воздуха, его дыхания.
В центре этих миллиардов клеток присутствовало нечто, что узнало и породило в своем первом Солнце свою ноту великого моря вечно звучащей музыки. Его первое волшебство под пологом звезд околдовало миллионы видов, исчезавших и появлявшихся, чтобы вновь обрести все ту же Любовь.
А что же наш преходящий вид, что любит он? Останемся ли мы навсегда этими безнадежными марионетками?
Но жажда остаётся, и в этом обещание будущего.
Со времени пришествия этого мыслящего вида нам хотелось утолить столько жажд: «Я мыслю, значит, я существую», и миллионы умов вздымались, чтобы уловить это «я», которое Здесь, и столько ненасытных призраков хотели ухватить звёзды и континенты, которые исчезали, но вновь появлялись вслед поступи завоевателей... завоевателей Ничто. Тогда они придумали и небеса, и Пап, и всевозможных Аллахов, чтобы властвовать и сжигать живьём, или резать, или обращать себе подобных в веру в единственного Бога-спасителя, который спасает лишь свой собственный банковский счёт, и Ничто не спасло этого древнего «я» о двух ногах, которое продолжает топтаться по тому же Нечто, что было здесь с первых проблесков того солнца, с первых звуков той музыки безбрежного моря, которое любит свои волны и катит, и катит их, снова и снова повествуя о радости. Быть может, дитя всё понимало бы лучше, если бы не этот клейкий, затвердевший клубок, который уже заглотил множество божьих или не-божьих букашек и будет заглатывать ещё и ещё, вплоть до того дня, когда огромная Тишина захватит его и в этом внезапном Ничто раздастся чей-то крик.
Так что же это кричит? Что за забытая нота, которая вдруг звучит с неведомых и узнаваемых веков, будто это единственная наполняющая Музыка, вся бесконечность в промелькнувшей секунде. И оно бежит и бежит, чтобы вновь обрести то, что находится Здесь, и оно теряется в джунглях чужого мыслящего мира, и оно повсюду Чужое, кроме как в этом ТЫ ЕСТЬ ЗДЕСЬ брызнувшим вдруг изо всех пор его раздавленной до ничто кожи.
Сколько презренных суеверий было связано с именем любви, сколь гоним акт чувственной любви, гоним анахоретами, скрывающими его как радость запретную, а чистое животное, каковым является и человек, правда не столь чистый, воспринимает это как бурную радость, как непреодолимый порыв для воспроизводства в своем потомстве того же инстинкта радости в мире, который был сотворен для любви и безмерной радости, цель, к сожалению, ничтожная и чаще всего гибельная, и потомство плодилось чрезмерно, оно отошло от того, что хотело любить, любить всё больше, чтобы неисчислимо обрести себя во всём. Наш временный угасающий вид начинает осознавать, что прошел мимо Цели, цели Веков. И вот Любовь, не найдя того, что ищет, обращается к саморазрушению, пытаясь шире, глубже выявить свою первую Улыбку и свою первую созидательную Ноту, окаменевшую в маленьком мыслящем «я», пока первое дитя, уничтожаемое тщетой миллионов пустых воспоминаний, механически повторяющихся в наполненном смертью мире, не закричит всеми порами древней нынешней клетки, которая помнит о чем-то ином и о своем первом дыхании в этом мире:
Ты есть здесь.
И это как первое рождение в этом мире - наконец-то оно вернулось!
Ты есть здесь.
Ты - есть, ты именно здесь, без всех этих окружающих подпорок, без рая и грядущих веков, всё здесь, наполненное и ни малейшей пустоты, это океан, весь воплотившийся в одной капле, это мгновение всех Времён, это Музыка мира в единственной Ноте.
И тогда останется лишь вновь закричать о том, для чего мир возник под столькими звездами.
И тогда сделают пробоину в этом маленьком окаменевшем «я» и высадятся в другой мир.
Но как же нам оттолкнуться от одной-единственной клетки, минуя геологические тысячелетия?
В начале прошлого века, завершившего последнее тысячелетие, первая мировая война (1914-1918) и последовавшие революции взорвали старый менталитет центральной Европы. Шри Ауробиндо, неизмеримый Шри Ауробиндо, оценивая состояние Земли и того вида, который именуется родом человеческим, в книге «Жизнь Божественная» сказал:
«Поскольку груз, возложенный на человечество, слишком тяжёл для малости современной человеческой личности, для его ограниченного разума и мелких жизненных инстинктов; поскольку человечество не способно произвести необходимого изменения, поскольку оно использует свои новые средства и свою новую организацию для обслуживания старого витального, иррационального и низко духовного «я», то представляется, что судьба рода человеческого опасно и как бы в нетерпении, как бы вопреки себе самой, направляется к длительной смуте, гибельному кризису, мраку неистовых сомнений под давлением витального эго, захваченного колоссальными силами, которые соответствуют уровню чудовищной механической организации жизни и научному знанию, которые оно развило, слишком значительному, для управления разумом и волей. Даже если окажется, что это временная фаза или явление, и что удастся создать некую приемлемую структуру, которая позволит человечеству продолжать своё неясное путешествие менее катастрофично, это будет лишь передышкой. Эта проблема – проблема основ, и, ставя её, сама эволюционная Природа человека оказывается перед критическим выбором, который ей придётся однажды сделать в нужном направлении, если виду предстоит достичь своей цели или даже просто выжить».
Нет, дело не в том, чтобы «выжить» в этой старой человеческой жизни, которую мы жуем вот уже тысячелетия, но в том, чтобы создать заново или воссоздать то, для чего эта земля раскрылась под столькими звездами и для стольких видов, исчезнувших, потому что они не нашли своей Цели любви и радости; то, что первый задавленный ребенок открывает в восхищении, когда кричит всеми клетками своего старого закоснелого тела: Ты - ЗДЕСЬ!
В той же книге «Жизнь Божественная» Шри Ауробиндо уточняет:
«Человек, такой какой он есть, не может быть конечной целью эволюции: он является слишком несовершенным выражением разума... Если же человек не способен превзойти разум, то он сам должен быть превзойден, Супраментальное и сверхчеловек должны проявиться и стать во главе творения».
Но «Супраментальное» не есть сверхразумное. Супраментальное - это то, что находится в самом сердце клетки.
Мать впервые встретила Шри Ауробиндо в 1914 году, он укрылся в Пондичери после освобождения из английской тюрьмы, где ему угрожала казнь через повешение.
А в 1946 году юный уничтоженный антропоид встретился с Матерью, жаждущий и мятежный после концентрационных лагерей, исполненный желания что-то делать с этим старым телом, не отправляясь на всё те же божьи Небеса, которые ничего не спасают. И именно ему, в 1963 году, через двадцать лет после его ареста Гестапо, отвечая на его ворчания относительно земли и людей, Мать сказала:
«Послушай! Осознай свои клетки, и ты увидишь определенные земные последствия».
Я раскрыл глаза в изумлении.
Чтобы одна клетка, точка этой земной материи, могла оказать воздействие на всё это весьма отвратительное и всё более коснеющее во лжи... Мы были бессовестно обмануты нашими Религиями, а Наука покрыла нас ещё более прочной и основательной коркой, хотя она, по крайней мере, имеет ту заслугу, что искала и хотела найти ключ к этой земной Загадке. Нас ослепили ещё больше, заключив чудесную Загадку в маленькую генетическую формулу, доступную пониманию всех, – так что не стало больше этого Ты ЕСТЬ ЗДЕСЬ! криком рвущегося изо всех пор старого антропоида, это Всё заточено в научной крепости, попавшее в ловушку, лишенное всякой надежды на возможность изменить эту отвратительную человеческую магму, находящуюся в стадии саморазрушения, ибо она так и не обрела ничего от Цели Веков и от всех тысячелетних мук бредущих ощупью двуногих.
И вот оно Всё... великолепное, топает на своих двух лапах, не ведая о том, что под его лапами и сколько их было, этих видов исчезнувших и появившихся, чтобы найти всё то же начало одной малюсенькой клеточки.
И ещё Мать говорила этому молодому гуманоиду, раздавленному столькими тщетными метаниями по его собственному лесу, девственному, как у истока этой первой земной Материи:
«В глубине Материя таит уверенность,
Что решение ЗДЕСЬ.
Нужно спуститься в самую глубь,
В поисках этого взрыва
чудесной Вибрации Любви».
Самая глубь - это начало миров.
Это взрыв Вибрации Любви
В крошечной клеточке.
Это то, что сотворило мир
Для радости любви.
И именно это может воссоздать его в мгновение всевидящего Божественного ока
или в улыбке маленькой любящей клетки.
«Это время неожиданного», – сказал Шри Ауробиндо.
6 апреля 2002 г.
Вместо послесловия:
Я занимаюсь не философией, я ищу физические условия, которые помогут нам выйти из царства смерти.
S."
