http://www.vixri.com/d/Povel%20Lui,%20Berzhe%20Zhak%20_Utro%20MAGOV.pdf– Знаете, вы меня страшно заинтересовали, – сказал он. – Значит, вы думаете, что мы не
понимаем подлинной природы Зла? – Мы его переоцениваем. Или недооцениваем. С
одной стороны, мы называем грехом нарушение правил общества, социальных табу.
Это абсурдное преувеличение. С другой стороны, мы придаем такие огромное значение
«греху», состоявшему в том, что посягают на наше имущество и на наших жен; при этом
мы совсем теряем из виду то ужасное, что есть в подлинных грехах.
– Но тогда что же такое грех? – спросил Котгрейв. – На ваш вопрос я должен буду
ответить вопросом. Что вы почувствовали, если бы ваша кошка или собака заговорила
с вами человеческим голосом? Если бы запели розы в вашем саду? Если бы камни на
дорогах вдруг стали увеличиваться у вас на глазах? Так вот, эти примеры могут дать
вам представление о том, что такое действительный грех.
– Послушайте, – сказал третий участник беседы, остававшийся до сих пор
равнодушным, – вы, кажется, оба спятили. Я пошел домой. На трамвай я опоздал, и
теперь придется идти пешком.
Амброз и Котгрейв после его ухода лишь поглубже уселись в креслах. Свет ламп
побледнел в холодном дыхании раннего утра.
– Вы меня удивляете, – сказал Котгрейв. – Я никогда не думал об этом. Если это
действительно так, то нужно все перевернуть. Тогда, по-вашему, суть греха в том…
– … чтобы захотеть взять небо штурмом! – подхватил Амброз. – Грех состоит для меня в
стремлении проникнуть запретным способом в другую, высшую сферу. Поэтому вы
должны понять, отчего он так редок. Слишком мало людей и вправду желает
проникнуть в другие сферы, будь они высокими или низкими, дозволенными или
запретными. Святых мало. А грешников – в том смысле, как я это понимаю – еще
меньше. И гениальные люди (принадлежащие порой и к тем, и к другим) – тоже
редки… Но, может быть, много труднее стать великим грешником, чем великим
святым.
– Потому что грех сугубо противоположен нашей природе? – Совершенно точно.
Святость также требует большого усилия, но это усилие совершается на пути, который
когда-то был естественным. Речь идет о том, чтобы вновь обрести экстаз, ведомый
человеку до грехопадения. Но грех – это попытка добиться экстаза и знания, которые
никогда не были даны человеку, и тот, кто пытается их получить, становится демоном.
Я вам сказал, что простой убийца – не обязательно грешник. Это верно, что грешник
порой бывает убийцей. Мне приходит на память, например, Жиль де Ретц. Видите ли,
если добро и зло равным образом вне досягаемости современного человека,
общественного и цивилизованного, то зло недосягаемо для него в еще более глубоком
смысле. Святой старается вновь обрести утраченный дар; грешник стремится к тому,
чем он никогда не обладал. В общем, он вновь повторяет грехопадение.
– Вы католик? – спросил Котгрейв. – Да.
– Тогда что вы думаете о текстах, где называют смертным грехом то, что вы относите к
незначительным преступлениям? – Заметьте, пожалуйста, что в этих текстах моей
религии всякий раз появляется слово «маг», которое кажется нам ключевым. Мелкие
преступления, называемые грехами, названы так лишь потому, что речь идет о магах.
Потому что маги пользуются человеческими недостатками, рожденными
материальной и социальной жизнью, как орудиями для достижения своей мерзкой
цели. Позвольте мне сказать вам вот что: наши чувства, высшие чувства, до такой
степени притупились, мы до того насыщены материализмом, что, наверное, даже не
распознали бы подлинное зло, если бы нам довелось с ним встретиться.
– Но разве мы все равно не почувствовали бы некоторый ужас? Тот ужас, о котором вы
упомянули сейчас, предлагая мне вообразить поющие розы? – Если бы мы были
существами естественными – да. Дети и некоторые женщины ощущают этот ужас. Но у
большей части наших современников условности, цивилизация и образование
заглушили и затемнили природу. Порой мы можем узнать зло по его ненависти к добру
– вот и все, причем чисто случайно. В действительности же Иерархи Ада проходят
среди нас незамеченными.
– Вы думаете, что они сами не осознают зла, которое воплощают? – Да, я так думаю.
Подлинное зло в человеке – как святость или гений. Это экстаз души, ускользающий от
сознания. Человек может быть бесконечно, ужасающе дурным и не подозревать об
этом. Но, повторяю, зло в подлинном смысле слова встречается редко. Думаю, что оно
даже становится все реже.
– Я стараюсь следить за вашей мыслью, – сказал Котгрейв. – Вы хотите сказать, что
подлинное Зло – это, по сути, нечто иное, чем то, что мы обычно называем злом? –
Точно так. Жалкий тип, подогретый алкоголем, возвращается домой и ударами ноги
убивает жену и детей. Это убийца. И Жиль де Ретц – тоже убийца. Но вы понимаете,
какая пропасть их разделяет? Слово в обоих случаях одно и то же, но смысл его
совершенно различен. Несомненно, такое слабое сходство существует между всеми
«социальными» грехами и подлинными духовными грехами, но в одном случае речь
идет о тени, а в другом – о реальности. Если бы вы хоть немного разбирались в
теологии, то должны были бы меня понять.
– Честно говоря, я никогда не уделял внимание теологии, – признался Котгрейв. –
Сожалею об этом, но, возвращаясь к нашей теме, скажите: вы думаете, что грех – это
нечто оккультное, тайное? – Да. Это адское чудо, так же, как святость – чудо
сверхъестественное. Подлинный грех опускается до такого уровня, что мы даже не
можем подозревать его существования. Он – как самая низкая нота органа, такая
низкая, что никто ее не слышит. Порой бывают промахи, падения, и они приводят в
сумасшедший дом или к еще более ужасным развязкам. Но ни в коем случае не следует
смешивать это с социальными злодеяниями. Вспомните апостола: он говорил о
«другой стороне» и делал различия между благодетельными поступками и
милосердием. Можно все раздать бедным и не обладать милосердием, можно избежать
всех грехов и тем не менее быть созданием зла.
– Странная психология! – сказал Котгрейв. – Но в этом что-то есть. Так по-вашему,
настоящий грешник мог бы отлично сойти за безобидный персонаж? – Конечно.
Подлинное Зло не имеет ничего общего с обществом. И Добро тоже. Думаете ли вы, что
получите «удовольствие» в компании св. Павла? Думаете ли вы, что достигнете
«взаимопонимания» с сэром Галахадом? Это относится как к грешникам, так и к
святым. Если вы встретите настоящего грешника и распознаете в нем грех, то,
несомненно, будете поражены ужасом. Но, быть может, и не окажется никакой
внешней причины, чтобы этот человек вам «не понравился». Наоборот – вполне
возможно, что если вам удастся забыть о его грехе, Вы найдете его обхождение
приятным. И все же!.. Нет, никто не сможет угадать, насколько ужасающе подлинное
Зло!.. Если бы розы и лилии в саду вдруг запели этим рождающимся утром, если бы
мебель в этом доме зашагала в процессии, как в сказке Мопассана! – Я рад, что вы
вернулись к этому сравнению, – сказал Котгрейв, – потому что хотел спросить у вас:
чему соответствует в человечестве эта воображаемая удаль вещей, о которой вы
говорите? Еще раз – что же такое грех? Хотелось бы наконец услышать конкретный
пример. Амброз впервые заколебался.
– Я уже сказал, что подлинное Зло встречается редко. Материализм нашей эпохи,
сделавший много для того, чтобы упразднить святость, сделал, быть может, еще
больше, чтобы упразднить зло. Мы находим Землю такой комфортабельной, что у нас
нет желания ни подниматься, ни опускаться. Все происходит так, как если бы
специалист по аду свел бы его к чисто археологическим работам.
– Тем не менее мне кажется, что ваши исследования уже дошли до настоящего
времени? – Я вижу, что вы действительно заинтересовались. Что ж, признаюсь, я и в
самом деле собрал некоторые документы…
