Пятый Элемент на СТ

[lis]

При путешествии по Украине

лучше гаварить па англицки))..  иле па амерскы))..

вапще никакых притензий)))

[Kosmo]

В Америке все наоборот 

https://youtu.be/e0MZW3AbzxI

[Kosmo]

Хорошие новости
https://www.ixbt.com/news/2023/01/14/ssj-new-21-214-mc-21-comac-c919-boeing-737-max-8.html

[lis]

к албанскому у них есть претензии))

к албанскому есть...))

[Тоту]

Ваша уверенность в непоколебимости собственного невежества достойна уважения. ))
Простое Абстрактное - возвести в ранг Абсолюта!?

    Тоту, ну ты же и сам себя не знаешь, хотя тебе доступней всего знания о тебе самом, и подобно тебе никто сам себя полностью не знает и не может знать. Так АБСОЛЮТНОЕ ещё намного более мощным есть к пониманию чем знание себя, хотя и подобно, ввиду (Быт.1:26) что человек создан по Образу и Подобию Божества. Кстати, и потому и исследование и познавание себя есть тропосом к познанию и Божества, равно как и в Нагвализме (ввидду что Дух Нагуаль вездесущ и представлен и в человеке) особое познание себя и сталкинг к особому знанию (Тональ) -- есть путь становления и обретения статуса Нагваля.
    Тоту, и ты демагогию строчишь, приписывая мне что ----- Простое Абстрактное - возвести в ранг Абсолюта!? ----- когда я говорил что только такие абстракции как Монада (Логика 1-го порядка) в состоянии быть сопоставлены с Абсолютом, что есть безусловно Абстракцией от предметного и даже от эквиваленции (как математика), и то, только по Логике, как Всеобщность. Плохо, что ты этого не понимаешь.
    Тоту, и можно иначе это доказать, ибо чем шире знание, тем оно менее глубокое, и чем более глубоким есть знание, тем оно более узкое, а знание АБСОЛЮТНОГО самое широчайшее и самое глубокое одновременно, как Знание выше которого нет никакого Знания, а значит попросту невозможно знать Абсолютное, хотя познавать Абсолютное всегда есть смысл и глубочайший из всех смысл, что подсознательно всегда и происходит в гуссерлианском ЭПОХЕ, в каждом мыслительном акте, но только избранные могут как-то это подсознательное выражать ввиде высшего достоинства философских Истин.

– А теперь, парни, я вам кое-что покажу, – сообщил дон Хуан, когда смех прекратился.

Я решил, что он собирается показать нам некоторые из предметов силы, которые всегда носил в своей сумке. Я думал, что юноши сейчас подойдут и сгрудятся вокруг него, но они синхронно наклонились слегка вперёд, подтянули левую ногу и сели в мистическую позу, столь неблагоприятно отражавшуюся на моём колене.

Я тоже подтянул ногу, стараясь при этом выглядеть как можно естественнее. Я обнаружил, что если не садиться на ступню, а оставаться как бы в полуколенопреклонённом положении, то колено болит не так сильно.

Дон Хуан встал и зашёл за валун.

Должно быть, пока я разбирался со своими коленями, он подбросил в огонь хвороста, потому что там что-то затрещало, и языки пламени выросли чуть ли не вдвое. Это каким-то образом накалило обстановку. Вдруг дон Хуан вышел из-за валуна и встал на том месте, где перед этим сидел. Я был ошарашен. На голове у него красовалась настоящая пиратская треуголка с круглым верхом и торчащими по бокам сложенными полями. Одет он был в длинный сюртук с фалдами, застёгнутый на одну-единственную блестящую пуговицу, и у него была деревянная нога!

Вид у него был на редкость дурацкий, я даже про себя рассмеялся. Интересно, откуда он всё это взял здесь, в дикой пустыне? Наверное, заранее припрятал за камнем. Я подумал, что ему бы ещё чёрную повязку на глаз да попугая на плечо – и будет точь-в-точь вылитый пират из детской книжки.

Дон Хуан медленно обвёл всех взглядом слева направо. Потом посмотрел вверх и уставился во тьму за нашими спинами. Немного постояв, он снова начал обходить валун и скрылся за ним.

Я не заметил, как он шёл. Чтобы изобразить человека на деревянной ноге, ему, конечно, пришлось согнуть ногу в коленке, и когда он повернулся спиной, я должен был бы это заметить. Но я, видимо, был настолько впечатлён всей этой мистификацией, что не обратил внимания на детали.

Как только дон Хуан повернулся и пошёл вокруг валуна, огонь утратил яркость. Я отдал должное точности расчёта дона Хуана. Это же надо было так чётко вычислить, сколько будет гореть свежеподброшенный хворост, и организовать выход в строгом соответствии с поведением огня!

На четырёх молодых индейцев изменения интенсивности пламени произвели очень сильное впечатление – по их телам даже пробежала нервная дрожь. Когда огонь уменьшился, все четверо вернулись в позу со скрещенными ногами. Я надеялся, что дон Хуан вот-вот выйдет из-за валуна и займёт своё место, но он не появлялся. Я с нетерпением ждал. Его всё не было. Индейцы сидели с бесстрастными лицами. Дона Хуана не было.

А я никак не мог понять, чего он этим представлением хотел добиться. После долгого ожидания я обратился к юноше, сидевшему справа от меня, и спросил, не усмотрел ли он какого-либо скрытого значения в странных атрибутах, которые надел на себя дон Хуан, – смешной шляпе и длинном сюртуке с фалдами, – а также в том, что он вышел на деревянной ноге.

Юноша взглянул на меня с довольно смешным выражением озадаченности на лице. Казалось, что-то его смутило. Я спросил то же самое у другого юноши, который сидел рядом с первым и внимательно на меня смотрел.

Они переглянулись с видом полнейшего недоумения. Я сказал, что в этой шляпе и в сюртуке дон Хуан на своей деревяшке превратился в форменного пирата.

К этому времени все четверо уже придвинулись ко мне и сидели совсем рядом. Они мягко посмеивались и нервно ёжились. Казалось, они хотят что-то сказать, но не знают как начать. Наконец, самый решительный из них заговорил. Он сказал, что на доне Хуане не было шляпы и сюртука, и уж наверняка – никакой деревяшки. А была на нём чёрная сутана с капюшоном, как у монаха, и сутана эта ниспадала до самой земли.

– Нет! – негромко воскликнул другой юноша. – Не было никакой сутаны.

– Это верно, – согласились остальные.

Тот, который первым со мной заговорил, смотрел на меня с недоверием.

Я сказал, что нам нужно тщательно и спокойно во всём разобраться, и что я уверен – дон Хуан специально не появляется, давая нам на это время.

Молодой человек, сидевший вторым справа от меня, сообщил, что дон Хуан был одет в лохмотья. На нём было поношенное пончо или какая-то похожая индейская одежда и обвисшее сомбреро. В руках он держал корзину, в которой лежали какие-то странные предметы. Что именно было в корзине, юноша сказать не мог. Он добавил только, что дон Хуан был похож не на нищего бродягу, но скорее на человека, возвращающегося из далёкого путешествия с какими-то непонятными вещами.

Юноша, видевший дона Хуана в чёрной сутане, заявил, что у того в руках не было ничего, а волосы были длинными и спутанными, словно это был страшный дикарь, только что убивший монаха и надевший его сутану. Даже монашеское одеяние не могло скрыть его дикости.

Молодой человек, сидевший слева от меня, мягко усмехнулся и сказал, что всё это – очень странная мистика, потому что дон Хуан был одет, как солидный господин, только что сошедший с лошади. На нём были кожаные краги для верховой езды, большие шпоры, в руках – плеть, которой он постукивал по левой ладони, на голове – чиуауанская шляпа с конической тульей, а за поясом – два автоматических пистолета сорок пятого калибра. Дон Хуан выглядел точь-в-точь как преуспевающий ранчеро.

Юноша, сидевший вторым слева от меня, застенчиво засмеялся и не захотел рассказать, что видел он. Я пытался было его упрашивать, но остальным, похоже, это было неинтересно. Казалось, он слишком застенчив, чтобы поддерживать беседу.

Дон Хуан вышел из-за валуна, когда огонь уже совсем погас.

– Нам пора, – сказал он. – Этим парням нужно разобраться в своём делании самим. Попрощайся с ними.


Карлос КАСТАНЕДА - КНИГА 3. ПУТЕШЕСТВИЕ В ИКСТЛАН
Глава 16. Кольцо силы
https://www.library.raikevich.com/kastaneda/316.html


Почему, как по-твоему, каждый из учеников видел дона Хуана по-разному?
Ответ, на самом деле, очень прост, если знать, как устроен мир. --->

Любое Конкретное - есть вольная ИНТЕРПРЕТАЦИЯ Абстрактного.
Дух есть Абстрактное, очень простое и очень не замысловатое.
А сложным - его делает НАБЛЮДАТЕЛЬ, согласно исторически сложившемуся внутреннему тоналю.
Словно энергия растекается по уже приготовленным для неё полочкам.
Поэтому наблюдатель видит только то, что может увидеть, и не больше.
Согласно своим внутренним предрасположениям.
И чем больше структурных разветвлений у такого "дерева", тем сложнее может получиться картина.
Но сложность картины - НИКАК не зависит от изначального Абстрактного!..
Дон Хуан, выйдя из-за валуна, представлял из себя обыкновенное светящееся яйцо - чистую абстрактную энергию.
Которую, каждый из наблюдателей, с'интерпретировал для себя по-разному, согласно своим внутренним предрасположениям.
Так, находясь в особом настроении, человек видит определённые сны, которые В ОСНОВНОМ соответствуют этому настроению, но конкретно - могут отличаться друг от друга.
ПОЭТОМУ дон Хуан и объяснил данную ситуацию, как результат делания людей, которые соприкоснулись с частичкой неделания:


– Просто я показал тебе частичку своего неделания, – сказал он, и глаза его как бы вспыхнули.

– Но все мы видели тебя по-разному, – сказал я. – Как ты это сделал?

– Всё очень просто, – ответил он. – Это была лишь маскировка. В известном смысле всё, что мы обычно делаем, – это маскировка. И всё, что мы обычно делаем, как я уже тебе говорил, относится к области делания. Человек знания может зацепиться за делание любого человека и явить тому разного рода мистику. Но на самом деле это – не мистика вовсе. Вернее, мистика, но лишь для того, кто увяз в делании. Те четверо, как и ты, пока ещё не осознали, что такое неделание, поэтому одурачить вас – проще простого.

– Но каким образом ты нас одурачил?

– Я могу объяснить, но для тебя моё объяснение будет полной бессмыслицей. Пока что для тебя нет никакой возможности это понять.

– А ты попробуй. Ну пожалуйста, дон Хуан...

– Ладно. Скажем так: когда человек рождается, он приносит с собой в мир маленькое кольцо силы. Это кольцо почти мгновенно начинает использоваться. Поэтому каждый из нас с самого рождения уже сидит на крючке делания, наши кольца силы сцеплены с кольцами силы всех окружающих. Другими словами, наши кольца силы нанизаны на крючок делания мира. Тем самым и создаётся мир.


Так что ты, уважаемый Пелюлькин, вместе со своей обожаемой Пипой, - одурачен точно также, как и те ученики.
Вы принимаете своё собственное делание за тот самый "объективный мир", который и пытаетесь изучать, ошибочно думая, что он есть

Знание выше которого нет никакого Знания, а значит попросту невозможно знать Абсолютное, хотя познавать Абсолютное всегда есть смысл и глубочайший из всех смысл, что подсознательно всегда и происходит в гуссерлианском ЭПОХЕ, в каждом мыслительном акте, но только избранные могут как-то это подсознательное выражать ввиде высшего достоинства философских Истин

"Объективность" - есть результат сцепления индивидуальных колец делания, в единую "кольчугу", на основе самого простого Абстрактного (Духа), которое само по себе НИКАК не может быть сложным или каким-то не постижимым, если Абстрактное воспринимать как оно есть - в виде Абстрактного. Но чтобы Абстрактное воспринимать как Абстрактное, не пытаясь его сразу же интерпретировать во что-то привычное себе, надо обладать энергией. Мир непостижим только для того, кто не обладает необходимой для этого энергией, то есть - для обывателей, живущих обычной жизнью, для кого вся доступная энергия без остатка потрачена только лишь на кольцо делания (читай - "привычные представления").

[Корнак]

Тоту выложил в своей закрытой теме пост, взятый с КП, а там он был взят в свою очередь, видимо, с ФШ аж 2010 году
Ни у Тоту, ни в КП, ни на ФШ почти ни у кого нет возможности его обсудить. Поэтому процитирую здесь

http://quantmag.ppole.ru/forum/index.php?topic=274.msg34025#msg34025

Восхождение к интеллекту

Опыт эволюционно-иерархической классификации

Александр БОЛДАЧЕВ

В предлагаемом тексте рассматривается вариант эволюционно-иерархической классификации автономных автоматических устройств, к которым, прежде всего, можно отнести живые организмы – от простейших до человека. Однако чтобы абстрагироваться от множества функций биологического организма и акцентировать внимание лишь на общих принципах его взаимодействия со средой, а также, чтобы не ограничивать классификацию только живыми системами в статье используется термин «устройство» вместо «организм».

В основу рассуждений положена в значительной степени упрощенная схема поведения живого организма: он представляется как устройство, взаимодействие которого со средой, задается заложенным в него набором алгоритмов. Под алгоритмом понимается существующая (сохраненная, зафиксированная) схема поведения устройства, которая может быть им однозначно и многократно реализована в виде конкретных действий. Причины «запуска» (применения) того или иного алгоритма – внешние ли воздействия или внутреннее целеполагание – не рассматриваются. Но даже при таком, казалось бы, обедненном подходе, удалось построить в достаточной степени эвристически продуктивную классификацию.

Следует также обратить внимание, что предлагаемый текст следует рассматривать как философский, и ни в коем случае не относить его к специальным дисциплинам (кибернетике, теории автоматов, нейрофизиологии и др.). Он не более чем последовательность логических построений с использованием нескольких категорий.

За отправную точку восхождения по иерархической лестнице принято элементарное устройство, однозначно, не вариативно взаимодействующее со средой – элементарное устройство.


Элементарное устройство

Алгоритм функционирования (поведения) элементарных устройств закладывается, фиксируется при их проектировании (рождении) и не изменяется в ходе функционирования. Адаптация элементарных устройств к окружающей среде осуществляется только единовременной модификацией полного набора алгоритмов при их создании (рождении) и отбором наиболее «адекватных» устройств с закреплением (передачей по наследству) удачных решений. Следовательно, для приспособления к изменениям среды элементарных устройств необходимо их постоянное воспроизводство с вариацией набора алгоритмов.

Резонно предположить, что некогда эффективные (то есть ранее прошедшие отбор), но со временем замененные новыми, алгоритмы не «стираются», а сохраняются. Такое накопление «готовых» алгоритмов, в дальнейшем позволяет популяции в более короткие сроки и более эффективно приспосабливаться к изменяющимся условиям – не «дожидаясь» случайных удачных модификаций, а используя заведомо работоспособные алгоритмы и их комбинации.

Важным следствием накопления алгоритмов, и первым шагом в преодолении однозначности функционирования элементарных устройств, является последовательное применение ими нескольких различных алгоритмов в однотипных условиях. Даже случайное чередование устройством двух или более алгоритмов для решения какой-либо задачи значительно повышает вероятность достижения положительного результата. Однако понятно, что элементарные устройства не обладают механизмом выделения наиболее эффективного алгоритма в ходе функционирования (жизни) – закрепление удачных сочетаний алгоритмов реализуется лишь отбором их полного комплекса.


Адаптирующиеся устройства

Если для элементарных устройств эффективность применения алгоритмов оценивается лишь в результате выживания одних и вымирания других, и приспособление достигается только через многие поколения, то для более сложных устройств, накопивших избыточный набор алгоритмов, появилась реальная возможность (и необходимость) оценивать результаты действия алгоритмов в ходе самого функционирования. Механизм этой оценки реализовался в виде комплекса дополнительных алгоритмов, который можно назвать эмоциональными. Алгоритмы эмоций, в отличие от алгоритмов действий, непосредственно не связаны с обеспечением конкретных функций устройства. Основная их задача – инициировать некоторые изменения в устройстве, которые позволяли бы оценивать успешность алгоритмов действий непосредственно в ходе их выполнения (или сразу после), то есть вызывать отрицательные или положительные «эмоции».

Накопление избыточного числа алгоритмов действий, а также появление оценивающих их результативность алгоритмов эмоций, создало основу для формирования устройств нового типа, которые можно назвать адаптирующимся. Основным отличием адаптирующегося устройства от элементарного является его способность закреплять применение наиболее результативных алгоритмов при изменении условий среды. Следовательно, приспособление устройств реализуется уже не через поколения, а непосредственно в процессе их функционирования (жизни).

Приспособление адаптивного устройства происходит также случайным образом – методом проб и ошибок, но выбор производится не из вариантов полных наборов алгоритмов, а между несколькими алгоритмами.

Если переход от элементарного устройства к адаптирующемуся был вызван внутренней дифференциацией устройства, связанной с накоплением избыточного числа алгоритмов, то следующий иерархический скачек вызван уже внешней нетождественностью адаптирующегося устройства самому себе. Изменение адаптирующегося устройства в течение его функционирования (жизни) вызывает необходимость при оценке результатов применения алгоритмов включать самого себя в качестве одного из элементов среды, что дает импульс к формированию устройства следующего типа – сознательного устройства.


Сознательные устройства

Принципиальным отличием сознательного устройства от адаптирующегося является его способность к априорному (до выполнения действий) выбору одного из имеющихся алгоритмов поведения. Это стало возможным благодаря регулярным повторениям адаптирующимися устройствами процесса выбора лучшего из возможных вариантов действий. В результате механизм этого выбора закрепился в виде дополнительного алгоритма – алгоритма сознания, как бы надстроенного над алгоритмами поведения. В отличие от алгоритмов эмоций, которые оценивают результат действий, механизм сознания включается до выполнения алгоритмов внешних действий.

Сознательная оценка наиболее подходящего алгоритма поведения до выполнения самого действия позволяет значительно быстрее, в реальном масштабе времени, а не методом проб и ошибок, реагировать на изменения среды. Но наличие алгоритма сознания не устраняет вероятностный момент в функционировании устройства – просто перебор из внешней сферы перешел во внутреннюю.

Как уже отмечалось, формирование сознания, является непосредственным следствием различенности адаптирующегося устройства во времени, не тождественности его самому себе в различные моменты функционирования. Можно сказать, что алгоритм сознания восстанавливает временнУю целостность устройства – при частой смене алгоритмов поведения именно сознание фиксирует его идентичность.

При обсуждении проблемы адаптации принято вводить понятие «модель среды». В общем случае модель рассматривается как некоторый заместитель (внутренний заменитель) окружающего мира, позволяющий устройству адекватно реагировать на внешние воздействия. Однако при таком подходе можно констатировать, что модель среды устройств уровней, предшествующих сознательному, совпадает, абсолютно тождественна набору их алгоритмов. Буквально – внешний мир для элементарных и адаптирующихся устройств состоит лишь из того, на что они могут реагировать и на что они могут воздействовать, то есть из элементов алгоритмов их функционирования (банально – модель мира сливного бачка состоит лишь из уровня воды и события нажатия на ручку слива). Только после различения устройством себя от себя, выделения себя в качестве элемента среды и, вследствие формирования алгоритма сознания, происходит отделение модели среды от комплекса алгоритмов действий. Но, по сути, эта новая модель, включающая в себя само устройство в качестве элемента среды, является ничем иным, чем просто набором алгоритмов, составляющих механизм сознания.

Именно это, уже не внешнее, а внутренне и не разнесенное во времени, а единомоментное отличение устройства самого от себя, различение в себе двух типов алгоритмов – двух моделей среды создает новые возможность адаптации устройств к изменениям внешней среды.

С одной стороны, (1) наличие механизма сознания не только позволяет производить априорную оценку эффективности алгоритмов имеющегося набора, но создает реальную возможность генерации принципиально новых, не заложенных при его создании (рождении) алгоритмов поведения. Новые алгоритмы строятся как комбинации имеющихся и фиксируются при признании их сознанием полезными.

С другой стороны, (2) отделение модели внешнего мира, формируемой в сознании, от активно-реактивной модели (модели действий и реакций), приводит к возможности и необходимости оценки сознательным устройством самого себя уже не только в качестве (а) элемента внешней среды, а также и как (б) элемента сознательной модели оной. Такое внутреннее разделение устройством себя на (а) реальное и (б) идеальное приводит и к отличению себя и от однотипных устройств (сородичей), что, безусловно, открывает еще один канал пополнения состава алгоритмов непосредственно в ходе функционирования (жизни) устройств – подражание, перенимание алгоритмов.

Итак, совершенствование сознательного устройства с закономерностью приводит к формированию новых механизмов генерации и передачи алгоритмов, что с жесткой необходимостью требует появления нового механизма их сохранения, а, следовательно, становления принципиально нового уровня организации устройств и их комплексов.


Разумные устройства

Для фиксации непрерывно растущего потока новых алгоритмов, генерируемых в ходе функционирования сознательных устройств, прежний, наследственный способ закрепления алгоритмов (как алгоритмов действий, так и алгоритмов сознания, то есть алгоритмов априорной оценки алгоритмов действий) стал принципиально неприменим. Закономерным следующим шагом в развитии способов оперирования алгоритмами явилось формирование механизмов (1) сохранения алгоритмов вне исполняющих устройств и (2) внешнего «встраивания» этих алгоритмов в новые устройства. Тип устройств, обладающих такими способностями возможно называть разумными, а форму накопления (сохранения) и распределения (передачи) алгоритмов – культурой, основным элементом которой изначально становится язык.

Можно выделить несколько принципиальных отличий разумных устройств от сознательных.

(1) Набор алгоритмов, которым может оперировать разумное устройство, не задается при его создании (рождении). Для формирования полноценного разумного устройства необходим процесс «загрузки» алгоритмов, называемый обучением.

(2) Разумное устройство может не только априорно выбирать наиболее эффективный алгоритм из имеющихся, но и пополнять сам набор алгоритмов из их полного спектра, представленного во внешней ему культуре.

(3) Разумное устройство способно фиксировать созданные им алгоритмы вне себя – в элементах культуры.

Учитывая перечисленные особенности, прежде всего, следует сделать вывод, что разумное устройство – это принципиально социальное (коллективное) устройство. Для его формирования и функционирования необходима некоторая среда разумных устройств носителей культуры – социум. Следовательно, в отличие от характеристик устройств низших уровней (таких как адаптивность, сознательность), разумность – это сугубо социальное, системное понятие. Если ранее тип устройства задавался «от рождения», и множественность устройств была необходима преимущественно для обеспечения вариативности алгоритмов и отбора наиболее эффективных из них, то для разумного устройства его включенность в социум является необходимым условием, определяющим его как таковое. Разумность устройства это не имманентная изначальная его характеристика, разумным оно становится только в социуме.

Фактически, само разумное поведение не отличается от адаптивного поведения устройств ранних уровней, так как в конкретный момент действия не имеет значения способ (предыстория) формирования алгоритма – генетический, сознательный или социальный. Существенное отличие разумного устройства заключается в том, что оно может в ходе функционирования менять и дополнять набор алгоритмов, а также фиксировать новые алгоритмы вне себя.

Скорость приспособления разумных устройств к среде значительно выше, чем устройств предыдущих уровней. Обеспечивается эта скорость в основном за счет формирования горизонтальных (вневременных) связей между устройствами. То есть, если изменение принципов взаимодействия со средой доразумных устройств требует множества поколений, так как им доступен лишь наследственный (вертикальный, разнесенный во времени) способ передачи и сохранения алгоритмов, то на разумном уровне новые эффективные алгоритмы становятся доступны для каждого устройства практически мгновенно, по крайней мере, в течение жизни одного поколения.

Изначальная незапрограммированность разумного устройства, с одной стороны, и лавинообразный рост фиксируемых в культуре новых алгоритмов, с другой, закономерно привели к специализации устройств. То есть в период обучения разумные устройства могут получать разные комплексы алгоритмов и, следовательно, значительно отличаться друг от друга по функционированию. (Дифференциация устройств по набору алгоритмов функционирования наблюдается и на предыдущих иерархических уровнях – половое и другие типы внутривидового разделения у животных, но она строго фиксировалась в момент создания и уже не могла изменяться в ходе функционирования). Необходимость внешней дифференциации разумных устройств является следствием, как (1) ограниченных возможностей единичных устройств воспринять весь комплекс накопленных в культуре алгоритмов, так и (2) потребностями функционирования социума как целого.

Пока речь шла о доразумных уровнях, можно было обойтись без применения понятия «программа». Полный набор алгоритмов единичного устройства составлял единственную неизменную программу его функционирования. Формирование внутрисоциумной дифференциации устройств, их специализации требуют различения отдельных комплексов алгоритмов, которые возможно фиксировать как разнообразные программы. Кроме того, что различные разумные устройства, как уже отмечалось, могут обладать различными программами, они могут также активно оперировать несколькими практически независимыми программами (профессиональными и пр.) и пополнять их состав в процессе функционирования. Способность к «загрузке» множества программ и к сознательному переключению с одной программы на другую в зависимости от изменившихся условий также является существенным отличием разумных устройств от сознательных.

Следует обратить внимание, что введение понятия «программа» целесообразно лишь при констатации независимости программ от самих устройств, их принадлежности к культуре, а не индивидууму. Хотя все программы, как конкретные наборы алгоритмов, функционально реализуется лишь конкретными единичными устройствами, но (1) по своему происхождению, (2) по различенности от других комплексов алгоритмов, (3) по способу фиксации (хранения) они носят сугубо социальный, общекультурный характер. Поэтому правильнее было бы их называть социальными программами.

Из всех социальных программ наиболее важной, требующей первоочередной «загрузки» в устройства при их обучении, является универсальная социальная программа – язык. В отличие от прикладных программ, то есть программ реализующих непосредственное функционирование разумных устройств, язык определяет, задает функционирование социума как целого. Он непосредственно обеспечивает как сохранение новых алгоритмов, так и «загрузку» их в устройства. Практически, язык в социуме разумных устройств выполняет функцию сознания (алгоритма управления алгоритмами), фиксирует самоидентичность социума.

Точно так же, как наличие надалгоритма и внутренней различенность сознательных устройств привело к переходу на новый уровень организации, так и развитие разумного социума в сторону дифференциации культуры на множество социальных программ и формирования единой надпрограммы (языка) с закономерностью приводит к возможности и необходимости нового эволюционного скачка – появлению устройств интеллектуального типа.


Интеллектуальные устройства

Сущностью и результатом разумного этапа развития стало: (1) отделение алгоритмов от самих устройств, (2) интеграция алгоритмов в комплексы – программы, (3) дифференциация программ с одновременным формированием единой надпрограммы – языка. Все это, по сути, является констатацией факта появления новой реальности, новой среды, второго пространства существования единичных разумных устройств – культуры. Закономерным следствием формирования новой реальности стало появление специализированных программ, ориентированных уже не на адаптацию устройств к среде, а на оперирование элементами культурного пространства. Такие программы и разумные устройства, способные функционировать по этим программа, можно назвать интеллектуальными.

Основным результатом функционирования интеллектуального устройство является не его адаптация к среде (как для устройств предыдущих уровней), а новые социальные программы. Если и можно говорить об адаптационной роли интеллектуальных программ, то лишь относя ее ко всему социуму, а не к конкретному интеллектуальному устройству.

Хотя разумное устройство и может фиксировать, сохранять сгенерированные им новые алгоритмы, делая их доступными для других устройств, но эта способность к производству новых алгоритмов не является его необходимой характеристикой. В отличие от этого, производство новых социальных программ – это единственная и определяющая функция интеллектуальных устройств.

Следует обратить внимание на то, что интеллектуальные устройства являются таковыми лишь операционно, то есть в момент «работы» интеллектуальной программы. В другие периоды своего функционирования, интеллектуальность устройств не проявляется в явном виде – они взаимодействует со средой исходя из имеющегося набора разумных и других адаптационных программ. Следовательно, интеллектуальность – это в большей степени характеристика специализированной социальной программы, а не самого устройства, ее выполняющего. Поэтому корректнее было бы вообще говорить не об интеллектуальных устройствах, а об интеллектуальной деятельности разумных устройств.

Более того, поскольку функционирование по интеллектуальной программе не имеет прямого отношения к адаптации (эффективному приспособлению к среде) единичного устройства, то интеллектуальная программа носит социальный (общесистемный) статус не только по своему происхождению (как другие социальные программы), но по своей сути. Интеллектуальные программы не являются индивидуальными ни (1) по своему содержанию (не направлены на адаптацию конкретного устройства), ни (2) по объему – единичные устройства в процессе интеллектуальной деятельности способны «загрузить» и отработать лишь некоторую часть какой-либо из интеллектуальных программ. То есть, можно сказать, что интеллектуальные программы отрываются от конкретных устройств не только по своему происхождению, способам фиксации и передачи (как разумные программы), но и по своей сути, постепенно оформляясь в новые самодостаточные объекты реальности, развивающийся по своим законом (к примеру, таковыми являются религиозные, научные системы). Индивидуальные разумные устройства, становящиеся на время интеллектуальными, лишь реализуют, подпитывают это развитие, являясь необходимым, но уже вторичными, вспомогательными элементами. (Вопрос классификации интеллектуальных программ заслуживает отдельного разговора.)

В заключении представлены краткие характеристики устройств выделенных эволюционно-иерархических уровней.

Элементарное устройство действует согласно заложенному в момент создания (рождения) алгоритму (набору алгоритмов).

Адаптирующееся устройство способно производить отбор наиболее эффективных алгоритмов из избыточного предзаданного набора методом статистической оценки результатов их реального действия.

Сознательное устройство выполняет априорную (без реального применения) оценку успешности применения имеющихся алгоритмов.

Разумное устройство функционирует согласно внешним (загруженным в процессе обучения) программам – комплексам алгоритмов, способно фиксировать новые алгоритмы вне себя в виде элементов культуры, производит выбор и смену различных программ.

Интеллектуальное устройство генерирует новые программы.


Выводы

Предложенная эволюционно-иерархическая классификация устройств (организмов) дает вполне однозначные критерии распознавания их. Хотя, конечно, между выделенными уровнями нет четкой границы. Например, разумное устройство без «загрузки в него» социальных программ является лишь сознательным устройством, а интеллектуальное устройство вне интеллектуальной деятельности (то есть вне процесса создания новых программ) является обычным разумным устройством и по своей «разумности» и даже «адаптивности» может сильно уступать другим (не интеллектуальным) устройствам (к примеру, пресловутый рассеянный профессор).

Данную иерархическую классификацию условных устройств можно воспринимать как гипотетическую, лишь косвенно отражающую реальный процесс эволюции нервной деятельности живых организмов. Но, наверное, именно эта абстрагированность от реальных систем дает возможность более свободно, не углубляясь в частности, осознать, понять объективную закономерность эволюционного становления высшей нервной деятельности.

В тексте не использовались такие понятия как безусловный и условный рефлексы, отражение, опережающее отражение и другие из традиционного арсенала работ, затрагивающих вопросы поведения живых организмов и их адаптации к внешней среде. Сделано это сознательно, но ни в малейшей степени не с целью умаления их значения и научной целесообразности. Причин такого подхода несколько. Во-первых, чтобы не вызывать дополнительных терминологических споров. Во-вторых, чтобы подчеркнут, возможность и необходимость реализовывать множество практически независимых подходов к анализу научных проблем, каждый из которых, дополняя (расширяя, углубляя) понимание предмета не может претендовать на полноту описания. В-третьих, это оставляет читателю простор для ассоциаций и аналогий. И, конечно, чтобы акцентировать внимание на том, что это философский, а не специально-научный текст.

Однако главный результат работы – это, конечно, сама предложенная классификация. Она дает реальную возможность более продуктивного, терминологически строго обсуждать как проблемы адаптивного поведения животных и его отличия от разумной деятельности человека, так и проблемы, связанные с созданием искусственных адаптивных и интеллектуальных систем. Наиболее понятийно ценное в этой классификации – это, конечно, сам принцип выделения иерархических уровней, а не слова, которыми они названы. (Изначально даже планировалось применить тактических ход и не использовать при введении уровней никаких терминов, а просто пронумеровать их: устройство №1, устройство №2 и т.д., и лишь впоследствии сопоставить уровням имеющиеся в научном обиходе категории. Хотя это и не сделано, но для тех, кто не согласен с применением терминов, наверное, будет интересно перечитать текст, заменив название уровней произвольными обозначениями.)


http://n-t.ru/tp/ng/vi.htm

[Корнак]

Это 2004 год оказывается.
Болдачев так и не сумел найти шестой уровень, не говоря о седьмом

появление пятого уровня, названного Болдачевым Интеллектуальным, закрыло путь развития субъекта, переведя этот путь в горизонтальную плоскость

в общем, он ближе Пипе в своих идеях

[Корнак]

ну, вот взять хотя бы сына Болдачева?
на какой уровень развития его можно поместить?
творчество мало вяжется с интеллектуальным уровнем, хоть он там и упомянул термин "культура" и даже вспомнил рассеянного профессора

разве сейчас художники и скульпторы стали творить лучше, чем несколько столетий назад? где тут накопление, которое можно увидеть в интеллектуальном слое? его нет

[Корнак]

творчество опирается на прежние достижения очень косвенно
процесс творения всегда нов, это индивидуальный рост и индивидуальные достижения, повторы и плагиат тут как раз не приветствуются, а порицаются

[Pipa]

Так что ты, уважаемый Пелюлькин, вместе со своей обожаемой Пипой, - одурачен точно также, как и те ученики.
Вы принимаете своё собственное делание за тот самый "объективный мир", который и пытаетесь изучать, ошибочно думая, что он есть

     Выскажусь по этому поводу, а заодно по концепции "свежего" и "замыленного" взгляда.
     Хочу обратить внимание на то, что "свежий взгляд" подходит только для случая, когда одного/первого взгляда на объект достаточно, чтобы всё о нем узнать. А так же для случаев, когда субъект ведет настолько праздный образ жизни, что свойствами окружающих его объектов не интересуется, а заинтересован лишь в том, чтобы доставить себе эстетическое удовольствие от созерцания чего-то приятного для его души. Последний случай я называю "туристическим взглядом" на мир .
     Достаточно очевидно, что случаев, когда объект познается полностью при одном единственном взгляде на него, слишком мало (хотя в математике такие случаи иногда встречаются). Тогда как в большинстве случаев одного лишь взгляда на объект бывает совершенно недостаточно для познания его свойств. И дело тут не столько в несовершенстве нашего зрения, сколько в том, что далеко не в каждый момент времени объект демонстрирует свои свойства/качества, а уж тем более все сразу.
     Тем не менее, недостаточность первого взгляда на практике компенсируется памятью о том, какие свойства в прошлом демонстрировали объекты того же рода (или, по меньшей мере, похожие на него). Хотя и тут есть два варианта: временной ряд и модель. Первый вариант (временной ряд) имеет место, когда память, как кинолента, запечатлела прошлые события с участием этого объекта. А второй вариант (модель) имеет место, когда прежде уже удалось построить в памяти виртуальную модель объектов того же рода, позволяющую предсказывать их реакцию на разнообразные способы воздействия на них. При этом второй вариант ценен именно тем, что сфера предсказаний поведения объекта может быть гораздо шире, чем то, чему субъект был свидетелем в прошлом. Например, имея у себя в голове модель кошки/кота (пусть не конкретного, а только собирательного образа поведения животных этого вида), можно легко предсказать, что случиться, если ударить по кошачьему хвосту кувалдой , несмотря на то, что такое событие в прошлом никогда не происходило, а потому и воспоминания о нем в памяти отсутствуют.
     Так вот, то явление, которое обычно называют "замыленным взглядом", как раз и является тем случаем, когда об объекте мы судим не по его внешнему виду, доступному прямому созерцанию, а судим о нем, распространяя на него свойства/характеристики подобных ему объектов (а попросту говоря, на него похожих).
     В каких случаях "замыленный взгляд" чаще всего оказывается ошибочным? Обычно это происходит, если, несмотря на внешнее сходство с ранее встречавшимися объектами, данный объект оказывается в большей степени уникальным, чем мы рассчитывали. Т.е. этот случай следует отнести к следствию неоднородности свойств объектов, когда на каждый встреченный объект недопустимо распространять ранее имеющиеся знания.
     В итоге мы имеем ситуацию, когда знание о мире в целом (каким бы частичным оно ни было) можно считать "замыленным взглядом" на мир, поскольку знание любого типа предполагает непременное его распространение на вновь встречаемые объекты. Ибо знание, которое к вновь встречаемым объектам неприменимо, вполне можно считать в их отношении бесполезным. Тогда как знание, которое к ним применимо, несомненно, будет создавать в их отношении предвзятые ожидания.
     Таким образом, с недостатками "замыленного взгляда" мы разобрались - их причина в неоднородности внешне похожих объектов, когда свойства/характеристики ранее встречавшихся объектов оказываются неправомерно распространенными на новый объект, который в действительности оказывается более уникальным, чем ожидалось. Классический пример тому - говорящая царевна-лягушка .
     Однако глубоко заблуждаются те, кто считает, что недостатки "замыленного взгляда" допустимо приписать к достоинствам "свежего взгляда". Здесь надо ясно понимать, что замеченные недостатки одного метода никак не могут свидетельствовать о том, что альтернативный ему метод сработает этом случае безупречно. Возьмем для примера игру в бильярд. Что нам может дать свежий взгляд на бильярдный шар кроме эстетического удовлетворения? Очевидно, что лицезрение бильярдного шара, как и медитация на него, не научат нас хорошо играть в бильярд. Тогда как для успеха в этой игре, помимо моторных навыков обращения с кием, нужно иметь в своей голове модель движения шара при разнообразных ударах по нему и взаимодействия шаров друг с другом при столкновениях на разных скоростях. Т.е. тут нужна именно действующая модель, а не просто хорошая память на все ранее виденные бильярдные партии. Причем, успех такого моделирования состоит именно в том, что шары на всех бильярдных столах ведут себя при ударе кием одинаково в той мере, которая необходима для создания модели не для какого-то отдельного шара, а для всех бильярдных шаров в совокупности. Именно отсюда и возникает мастерство - игрок "набивает руку" на других бильярдных столах, а на данное соревнование прибывает уже с наличием готовой модели взаимодействия шаров и владения кием (в данном случае и кии тоже должны быть подобными, т.к. приходить на соревнование со своим кием не разрешается).
     Какую гадость можно сделать мастеру бильярдной игры, чтобы его "замыленный" взгляд на эту игру попал впросак? - Например, расположить под бильярдным столом магниты, а внутри каждого из шаров спрятать железное ядро. Тогда модель поведения шаров в голове мастера перестанет работать, и он, скорее всего, проиграет эту партию тому, кто прежде успел создать свою модель поведения шаров в магнитном поле. Однако прошу заметить, что в этом случае "свежий взгляд" на бильярдный шар по-прежнему ничего не даст.
     А мораль этой сказки в том, что для объектов со сложным поведением (которое с первого взгляда не распознается) "свежий взгляд" ничего не дает. А в тех случаях, когда "замыленный взгляд" начинает давать осечки, надо не на "свежий взгляд" переходить, а мылиться заново, но уже другим мылом .

[Корнак]

Хочу обратить внимание на то, что "свежий взгляд" подходит только для случая, когда одного/первого взгляда на объект достаточно, чтобы всё о нем узнать. А так же для случаев, когда субъект ведет настолько праздный образ жизни, что свойствами окружающих его объектов не интересуется, а заинтересован лишь в том, чтобы доставить себе эстетическое удовольствие от созерцания чего-то приятного для его души. Последний случай я называю "туристическим взглядом" на мир

я знал, что Пипа всё поймет на своем обывательском уровне и она меня не подвела

"свежий взгляд", по-вашему, - это взгляд человека, который в вопросе не разбирается
а у меня "свежий взгляд" - это осознанное состояние

[Pipa]

а у меня "свежий взгляд" - это осознанное состояние

     Я уже наслышана (от вас самого) о чрезмерных надеждах получать знания о мире, не занимаясь его исследованием, а лишь "изменяя состояние" своего сознания. Т.е. вы до сих пор верите в сказки, что знание можно получить путям "ковыряния" своего сознания. Типа занятий медитацией или стуканья себя поварёшкой по лбу . Мол де от этого появится зверская интуиция или откроется третий глаз, которые де и сделают так, что беглого взгляда станет достаточно для того, чтобы во всем сразу же разобраться и всё на свете разом научиться делать.

[Корнак]

Я уже наслышана (от вас самого) о чрезмерных надеждах получать знания о мире, не занимаясь его исследованием, а лишь "изменяя состояние" своего сознания. Т.е. вы до сих пор верите в сказки, что знание можно получить путям "ковыряния" своего сознания. Типа занятий медитацией или стуканья себя поварёшкой по лбу . Мол де от этого появится зверская интуиция или откроется третий глаз, которые де и сделают так, что беглого взгляда станет достаточно для того, чтобы во всем сразу же разобраться и всё на свете разом научиться делать.

дело в том, что мы говорим о знаниях разного рода
ну, вот смотрите - можно ли сказать о человеке, что он знает мир и себя, имея миллиард, полученный не по наследству, а ценой своих праведных, или неправедных, но усилий?
видимо, можно, с определенной точки зрения
а о человеке, который достиг немалых высот в науке и одарил человечество рядом открытий?
тоже можно
и вдруг мы видим их на улице дерущихся из-за какого-то пустяка, раздутого ими до небес - из-за парковки, к примеру.
почему такое происходит в жизни?
потому что у обоих отсутствует знание иного рода - знания себя и знание управления собой
подобная ссора - обычное, заурядное дело
бывает, что до самоубийства, или запланированного убийства доходит, причем любимого когда-то человека
вот я о чем
понимаете?
но это всего лишь маркер - первое, что пришло в голову
тема куда как более широкая и насущная
человек - существо шизофреничное в полной мере этого понятия
аутизм по сравнению с этой шизофренией - идеал здоровья

[Папа Карло]

 Сон мне был сегодня в руку. Снилась Пипа, и спорил я с ней. Говорил с ней о разном. А до нее ничего не доходило. И вот во сне меня прошибло. А ведь она не глупее меня будет, раз образование смогла усвоить, да ещё и в шахматы играет. Я ей так и говорю, что с воображением у тебя беда. Ты многие вещи из философии сознания и феноменологии не способна представить. Фантазии у тебя всегда аналоговые, ничего оригинального представить не можешь. И Эйнштейна ей припомнил: Воображение гораздо важнее знания. Может с умом у Пипы и нормально, а может даже очень хорошо, но этого мало, чтобы понимать новые идеи.
 Чтобы что-то объяснить Корнаку, самое необходимое, мне понадобилось лет семь. Плюс к этому, пришлось его затащить на ФШ, где мои объяснения ему перестали казаться, чем-то фантастическим.
 А вот с Пипой беда, у нее уже скоро 12 лет, как никаких просветов. Как об стенку горох. Я ей и Гейзенберга, и Эйнштейна, и основы радикального конструктивизма пытался донести, после того, как понял, что ей не вкурить Кастанеду, даже при помощи Ксендзюка.
 Жалко мне её. Сама себя в банку засадила, и еще из банки других поучать пытается.
 Собственно говоря, таких как она, с врожденным дефицитом воображения, большая часть. Таким, как она ничего объяснить невозможно. Это как учить играть человека без музыкального слуха.
 Местами мне казалось, что она меня троллит, а оказалось много хуже.
 Ограниченность в мышлении - это много хуже, чем может показаться на первый взгляд. Вроде и человек хороший, а объяснить ему ничего невозможно. В добавок, Пипа упряма, как десять Корнаков.
 Эх, жаль потерянного времени...

[Азбука]

Что же это?, доброжелательней нужно быть.
И понтов поменьше, а скромности побольше.
Всё должно быть уравновешенно и гармонично.
Негоже ананимам распальцовками заниматься.