Философский Штурм ПН

[master]

Не отдельно, а системно. То есть, каждая часть, начиная с атома. Иначе, мы активно взаимодействуем только с пятью процентами Пипы. Мало того, сама Пипа активно взаимодействует только с пятью процентами себя.

верно, согласно же учёным тёмная энергия/материя пребывает не где-то в космических далях, а распределена повсюду и непосредственно здесь на Земле и во всём что её населяет, включая людей...
и это 95% энергии-массы, которой для учёных неизвестной природы
вывод: как мало мы знаем себя... 

[Пал Палыч]

boldachev
4 дек 2022 в 17:34
Не баг, а фича

Записки системного архитектора


Наверняка многие в детстве задумывались о том, как другие видят красный цвет? Так же, как и я, или иначе? И как это проверить? Поскольку ответов обычно не находилось, вопросы списывались в разряд «кто кого сборет, кит или слон?» и забывались. Лишь те немногие, кто с возрастом добирался до философских книжек, узнавали, что у этой проблемы есть свое название: принцип приватности сознания.  Он формулируется просто: ни у кого нет доступа к чужому сознанию. Или еще проще: человеку принципиально не даны ощущения других. Никому недоступно, как другой видит красный цвет, как ощущает вкус селедки, как слышит терцию, как думает и даже как воспринимает формы. Или можно сказать, что зрительно-слухово-обонятельно-эмоционально-мыслительная «картинка», которую я воспринимаю здесь и сейчас, находясь в сознании, дана только мне и больше никому. Она приватна. Доступа к ней нет ни у кого, кроме меня. Чтобы подчеркнуть категоричность этого утверждения, принцип приватности сознания следует усилить, добавив в формулировку эпитет «абсолютный», то есть говорить об абсолютности принципа приватности сознания или о принципе абсолютной приватности.

С обыденной стороны принцип приватности сознания выглядит вполне понятным  и даже тривиальным: ну да, кто же, кроме меня, может смотреть моими глазами и слушать моими ушами?  Но несмотря на эту тривиальность, с принятием мировоззренческого, философского содержания  принципа приватности возникают проблемы. Как это мы живем каждый в своем мире и не можем эти миры сравнить, сопоставить? А как же объективная реальность, которая одна на всех?  Что это за солипсизм такой? И конечно же, практически всех (особенно философствующих) дико раздражает уточнение про абсолютность принципа приватности: мол, не может быть ничего абсолютного в нашем мире. Особенно, когда речь идет о таких простых вещах, как вкус селедки и цвет верхней секции светофора. Все относительно, где-то мы видим по-разному, где-то наши ощущения совпадают. И конечно же, чаще совпадают, поскольку мы устроены одинаково и живем в одной на всех объективной реальности.

Но при углублении в тему, при первых же вопросах – а как нам сравнить мой и ваш вкус селедки? как провести эксперимент, из которого следовал бы вывод о совпадении или несовпадении того, как мы с вами видим красный цвет? – столь очевидному представлению о едином на всех мире не находится рационального обоснования.  Аргумент об одинаковом физиологическом устройстве разбивается известным фактом различного цветового восприятия разных глаз одного человека. Например, у меня картинка от правого глаза более теплая, с желтоватым оттенком, а от левого сдвинута в синюю часть спектра. И это притом что оба глаза мои. Так значит, у другого человека спектр вполне может быть сдвинут куда угодно или вообще инвертирован. Хотя вывод про другого принципиально неверен. Единственное, что мы можем однозначно утверждать, так это бессмысленность, некорректность самого вопроса о совпадении или несовпадении ощущений. И тут следует особо отметить, что приватность сознания это не философская выдумка, не гипотеза, а по сути, эмпирический факт, подтверждаемый всем нашим опытом: мы принципиально не можем увидеть то, что видят другие, услышать то, что слышат другие, помыслить чужие мысли. Ну вот так устроен мир. И нам его не изменить.

Правда, чтобы сформулировать принцип приватности сознания, все же недостаточно одного нашего непосредственного опыта. Мы должны допустить, что у окружающих нас других, так же, как и у нас, есть сознание: им нечто дано, они видят, слышат, чувствуют, мыслят. То есть принцип приватности сознания основан на допущении наличия других сознаний. Хотя уже сам факт потребности в такой гипотезе свидетельствует о том, что сознание приватно. В противном случае у нас не было бы никакого сомнения в субъектности окружающих нас людей, сомнения в том, что у них есть сознание, что они не зомби – чего проще, заглянул в чужое сознание и убедился в его наличии. Итак, мы уверены в наличии сознания у нас – наш мир непосредственно дан нам в сознании, –  и предполагаем наличие таковых миров у других людей, но без возможности подтвердить это – доступа в чужие миры у нас нет. Приватность абсолютна.

Но есть еще одно непосредственное знание, точнее эмпирический факт, который с первого взгляда противоречит представлению о приватности сознания: несмотря на перманентное пребывание в своем мире-сознании и на отсутствие доступа к сознаниям других субъектов, мы способны на совместную деятельность, на коммуникацию с ними. По сути, сейчас я сформулировал коммуникационную проблему, связанную с приватностью сознания: с одной стороны, у нас нет доступа к чужому сознанию, каждый из нас замкнут в своем сознании, а с другой – мы вместе преспокойно таскаем бревна и обсуждаем последний гол Месси.

Для разрешения описанной коммуникационной проблемы приватности сознания, по сути, требуется найти инвариант, который бы однозначно фиксировался в разных сознаниях. То есть  надо найти нечто такое, о единстве чего обладатели разных сознаний могли бы прийти к согласию без нарушения принципа приватности, то есть без необходимости сравнивать, кто что и как видит, слышит, ощущает. 

И как ни странно, найти такой инвариант оказывается несложно. Мы понимаем, что не можем сравнить то, как нам видится верхняя секция светофора, перед которым мы стоим, какого вкуса селедка на тарелке, как нам слышится последняя из прозвучавших нот. Принцип приватности абсолютен. Но… но есть то, что нам и не надо сравнивать, о чем нам и в голову не придет спорить, одинаково ли это в наших сознаниях или нет? То, в совпадении чего в разных сознаниях мы без раздумий уверены. И таким инвариантом оказывается самое обычное указание. Указание на светофор, на селедку, на ноту. Мы никогда не узнаем, как каждый из нас видит красный цвет, но когда мы пальцем показываем на один светофор, у нас нет ни малейшего сомнения в том, что наши указания совпадают (у каждого в своем приватном сознании).  Так, и отправляя в рот куски селедки с одной тарелки, мы не будем сомневаться в том, что ощущать мы будем вкус одной и той же селедки. И мы никогда не спутаем последнюю ноту с первой. Понятно, что при этом надо исключить ситуацию наличия физических недостатков, когда кто-то вообще что-то не слышит, не ощущает, не видит (например, при дальтонизме). Не дано в сознании, так и указывать не на что.

Особо следует отметить, что и знаки/слова следует рассматривать именно как указатели. Ведь указать можно не только пальцем, а и словом. И опять же, мы не знаем, как другим слышится или видится конкретное слово, скажем, слово «сознание». Тем более, какое значение оно имеет для другого. Но если уж произнесено слово “сознание”, мы не сомневаемся, что имеется в виду именно значение,  на которое указывает слово «сознание». Хотя оно (значение) у всех разное.

Итак, для решения коммуникационной проблемы приватности сознания необходимо ввести еще один принцип – принцип совпадения по указанию, или совпадения указаний. Звучит он так: нам недоступно, как даны объекты в других сознаниях, но указание (буквально пальцем или словом/знаком) одинаково интерпретируются субъектами. Или короче: указание инвариантно относительно сознаний.  И этой инвариантности достаточно для коммуникации и совместной деятельности.

Рассмотрим пример: я вам показываю пальцем на мяч и произношу слово «мяч». В полном согласии с принципом приватности сознания, я не знаю, как вам дан мой палец, как вам слышится мое слово и как выглядит в вашем сознании феномен-мяч.  Но если я в своем сознании указал пальцем на мяч и произнес слово «мяч», то уверен, что данный вам в вашем сознании феномен-мой-палец (как бы он ни выглядел для вас) укажет на то, что вы считаете мячом в своем сознании, и прозвучавшее слово для вас будет указывать на мяч же.

Здесь надо особо подчеркнуть, что совпадают именно и только сами указания, а не то, на что они указывают. Совпадают точки, в которую указывают пальцы, а не то, что расположено в этих точках в разных сознаниях. И слова совпадают только как указатели, то есть некорректно утверждать, что слово «сознание», произнесенное разными людьми, указывает на одно и то же значение, один и тот же смысл. Тут следует обратить внимание, что указание не является феноменом, указание не объект. Слово – феномен, мяч – феномен, палец – феномен, а вот указания словом и пальцем на мяч не феноменальны. Для подтверждения этого, можно заменить палец на указку, а слово «мяч» на «ball»  – феномены поменялись, а указания не изменились. Они инвариантны относительно не только сознаний, но и указателей. Следовательно, при указании мы не нарушаем приватность сознания.

Принцип совпадения указаний можно концептуально расширить. К примеру, если два предмета в моем сознании расположены строго один над другим, то я уверен, что у нас с вами никогда не возникнет спора по поводу взаимного положения этих предметов в вашем сознании, вы не станете утверждать, что один предмет левее, а второй правее. Также мы всегда придем к консенсусу по поводу отношения раньше-позже. То есть принцип совпадения указаний можно трактовать и как взаимное «указание» вещей и событий друг на друга и сформулировать в виде принципа инвариантности пространственно-временных отношений. Но можно сделать еще один шаг и обобщить (или наоборот, сузить) последний до принципа инвариантности пространственных и временных границ. Он означает, что если я и вы фиксируем некоторую границу в пространстве (плоскость, линию, точку) или различаем некоторое событие как границу во времени, то мы обязательно согласимся, что имеем в виду одну и ту же границу.   

Относительно принципа инвариантности границ следует отметить, что  он, как и принцип приватности сознания, не является гипотезой, теоретическим конструктом, а непосредственно следует из нашего опыта. Вот, к примеру, перед нами на стене цветное пятно. Я никогда не узнаю, как вы его видите в своем сознании, а вам недоступно то, как вижу его я. Но вот я подхожу к стене и начинаю обводить пятно пальцем. Что вы видите в своем мире? Вы видите, как феномен-мой-палец, данный вам в вашем сознании, движется по границе данного в вашем же сознании пятна. Допустим, при «конструировании» (при рождении) моего и вашего миров произошли сбои, и мой мир выглядит как в вогнутом зеркале, а ваш как в выпуклом. Конечно, мы этого не замечаем, у каждого из нас мир «прямой», поскольку мы от рождения считаем эти вогнутые или выгнутые линии прямыми. Но понятно, что даже в этом случае, при любой геометрии, если я буду вести пальцем по границе пятна, то вы в своем мире увидите, что мой палец движется именно по границе данного вам пятна. Или, например, если вы сыграете на рояле три ноты, то как бы я их ни слышал, последовательность событий их звучания для меня не изменится. То есть границы в пространстве и границы во времени (события) инвариантны относительно разных сознаний. Эта инвариантность границ и событий и создает иллюзию, что мы существуем в одном мире, что все видят, слышат, ощущают одинаково.

Нарушает ли эта инвариантность границ приватность сознания? Нет. Ведь, сами границы, как не имеющие протяженности в пространстве и времени, не обладают феноменальными свойствами, и совпадение указаний на них нельзя интерпретировать как совпадение цвета, запаха, вкуса и пр. Инвариантность границ и событий лишь задает топологический каркас субъектных миров, который и позволяет нам нести одно бревно, не имея ни малейшего представления о том, как оно выглядит в мире напарника.

А сейчас попробую пояснить принцип приватности сознания, факт замкнутости нас в индивидуальных мирах с помощью компьютерной аллегории. Представим, что у каждого из нас есть свой монитор, свое индивидуальное рабочее место, окруженное непроницаемыми перегородками, и нам доступно только то, что демонстрируется на экранах наших мониторов. Ну и еще у нас есть мышка, с помощью которой мы можем производить определенные манипуляции с тем, что различаем на наших мониторах: что-то перетаскивать, удалять, совмещать, то есть совершать операции, которые можно представить как последовательности событий. И эти события через сеть передаются на другие рабочие места. То есть все как в жизни: несмотря на то, что нам принципиально недоступны мониторы других, мы каким-то образом умудряемся взаимодействовать между собой, реализовывать совместную деятельность на экранах, не покидая свои приватные клетушки.

Можно представить, что все рабочие места подсоединены к одному компьютеру, серверу, который принимает управляющие события от мышек, пересчитывает результаты операций и отправляет их на все мониторы. (Хотя лучше, конечно, тут говорить не об одном сервере, а о некоторой децентрализованной сети, о распределенной системе, чтобы не было единой точки отказа). Причем существенно, что в самой сети нет никаких картинок, а только поток событий. То, что мы воспринимаем, порождается нашими мониторами и отображается на экранах. Причем настройки мониторов могут быть какими угодно: цветопередача может быть сбита, геометрия искажена в любую сторону. Это никак не помешает взаимодействию. Если мы с вами, каждый на своем мониторе, подцепив указателем мышки, подтащим линейку к изображению одного и того же прямоугольника, выведенного на наши экраны, то оба отметим совпадение значения длины. И это совместное действие будет успешно выполнено совершенно независимо от того, как на наших экранах выглядит линейка и прямоугольник, какие настройки у наших мониторов.

Более того, можно представить, что некоторые рабочие места занимают существа, для которых мониторы преобразуют сетевые сигналы в комплексы запахов или звуков, а мышками эти существа управляют, например, испуская феромоны или посвистывая. И даже такая конструкция терминалов не влияет на возможность коммуникации. Если кто-то на своем рабочем месте инициировал событие «опасность», включив мышкой красную лампу, то на других рабочих местах это событие может отобразиться, как запах сероводорода или вой сирены. (Здесь надо отметить, что это лишь аллегория, гипотетическое представление необходимое для лучшего понимания; в непосредственном опыте сравнить, сопоставить данности на разных мониторах принципиально невозможно. Приватность абсолютна).

И тут я могу, а по сути, должен в очередной раз пересмотреть природу инварианта, позволяющего нам коммуницировать, не покидая клетушки своих приватных сознаний. (Напомню, что исходно в качестве инварианта было предложено совпадение указаний, которое потом было возведено в принцип инвариантности пространственных и временных границ). Так вот, с учетом того, что мониторы могут быть любой природы, единственное, что может быть у них общее, так это события, то есть границы во времени (выделение пространственных границ всегда можно представить как фиксацию событий их различения). Именно событие является тем инвариантом, который не изменяется при преобразовании управляющих сигналов на всех этапах, от мышки до формирования “картинки” на других мониторах. События перемещения, события возникновения, события уничтожения, поворота, указания и пр. нами воспринимаются инвариантно. Только через события, чаще всего события указания, возможна коммуникация между субъектами, замкнутыми в своих приватных сознаниях. В сеть уходят события, из сети мы получаем события, и каждый монитор из этих событий строит свою «картинку» из цветовых пятен, звуков, запахов. Еще раз напомню, что в сети, в системе нет никаких цветов, запахов и прочей приватной ерунды – там только потоки событий, не окрашенных в ощущения.

И тут еще раз резонно задать вопрос: а разве сказанное про инвариантность событий не нарушает принципа приватности? Нет, не нарушает. Событие как граница во времени не несет в себе никаких конкретных ощущений. Событие это то, что происходит с ощущениями: стало холодно, погасили свет, запахло горелым. На какой феноменальной основе реализованы события за перегородками мы никогда не узнаем. Мы можем только предположить, что инициированное нами событие может быть воспринято другим (через непонятные нам изменения его ощущений). И самое главное, другой может инициировать ответное событие: нечто изменить, на что-то указать на своем мониторе, и мы можем воспринять это на своем как событие подтверждения приема нашего сигнала. Вот так устроен мир. И это не гипотеза, а именно так он устроен: ощущения приватны, а события инвариантны. Об этом говорит наш непосредственный опыт.

А теперь самое главное, ради чего был написан этот текст. Зададим вопрос: будь я проектировщиком этого мира, этой системы, как бы я решил проблему согласования множества мониторов с разными конструкциями и настройками, да еще с учетом возможности появления в будущем новых мониторов, построенных на неизвестных сегодня принципах? Как может быть устроена система, обеспечивающая согласование действий пользователей с произвольных «рабочих мест»? Прежде всего я попытался бы отвязаться от конструкции мониторов, от способа отображения данных. Система должна работать, то есть обеспечивать взаимодействие контрагентов, независимо от формы представления данных (визуальной, обонятельной, слуховой). То есть надо предоставить полную свободу конструкторам мониторов. Это с одной стороны. А с другой, надо закрыть существам этого мира непосредственный доступ к чужим мониторам, обеспечив их взаимодействие только через сеть, создав для этого универсальный, инвариантный код.

Так и было сделано. Субъект, независимо от природы своей «картинки», взаимодействует с другими субъектами посредством событий изменения элементов этой «картинки», а по сути, изменения своих ощущений. А чтобы не смущать субъектов возможной абсурдностью чужих «картинок», Создатель закрыл доступ к ним на ключ приватности – смотрите только на свою.

И что же получается? Приватность сознания, которая якобы должна являться препятствием для реализации совместной деятельности, оказалась основным условием возможности этой самой деятельности. Приватность – это не баг, а фича. Недоступность чужих мониторов устраняет проблему несопоставимости их конструктивных особенностей, несогласованности их настроек, является основным архитектурным решением системы, условием ее целостности и масштабируемости. Гениальное решение Системного Архитектора.

[Пал Палыч]

Григорий Храбров и Александр Болдачёв «Мировоззрение: как оно формирует нашу реальность»

<a href="https://www.youtube.com/v/0Fz7Ss11NUs&amp;t=2578s" target="_blank">https://www.youtube.com/v/0Fz7Ss11NUs&amp;t=2578s</a>

[Пал Палыч]

boldachev

Яблоко в себе

Искусственный интеллект

Записки системного архитектора

Из обсуждений: 
«Трудная проблема сознания не выглядит важной в контексте разработки ИИ».

Итак, вопрос: может ли то или иное решение сложной проблемы сознания повлиять на развитие искусственного интеллекта, на выбор архитектурных решений для его реализации?

Отвечать на этот вопрос начну издалека – с иронической реплики одного моего собеседника, призванной показать абсурдность моих представлений о сознании, из которых, мол, следует, что «яблоко, на которое мы смотрим, и то, которое не видим (отвернувшись) – никак не могут быть одним и тем же яблоком!». Понимаю, что для большинства это и впрямь звучит абсурдно (ведь что может произойти с яблоком, когда от него отвернулись?). Но я действительно утверждаю и сейчас попытаюсь доказать, что нечто, от чего мы отвернулись, онтологически никак не может быть тем же, что мы видели.

Вообще-то, для обоснования вышеприведенного тезиса достаточно сослаться на Канта, то есть констатировать, что яблоко, которое мы видим, у которого есть цвет, запах, вкус – это лишь явление, данное нам в созерцании.  А то, что стояло за явленным яблоком и что осталось на столе, когда мы отвернулись, следует называть «вещью в себе», которая, по сути, ничем не является – не обладает ни цветом, ни запахом, ни вкусом. Да и вообще непознаваема. А значит, не данная «вещь в себе» и зримое явление-яблоко имеют принципиально разный онтологический статус. Когда мы отвернулись, явленный нам объект с цветом, запахом и вкусом пропал – ведь пропал же. А «вещь в себе» осталась там, где и была.

О разном онтологическом статусе яблока и «вещи в себе» свидетельствует и то, что нам может быть дано яблоко с цветом, вкусом, запахом и без какого-либо намека на наличие за ним «вещи в себе» (например, во сне или при галлюцинации). Однако понимаю, что философия Канта или вообще философия не всем близка и понятна, поэтому попробую объяснить онтологическую природу красного яблока на уровне нейрофизиологии биологических организмов, да еще и с позиции IT-архитектора.

Биологический  организм интересует нас прежде всего со стороны  поведения и взаимодействия со средой. В таком случае, если сильно упростить, организм можно представить как систему из трех типов клеток: рецепторов, нейронов, мышечных. Первые меняют свое состояние при попадании на них световых волн, при механических воздействиях или контакте с химическими веществами. Вторые возбуждаются от изменения состояния первых и передают свое возбуждение на третьи, которые от этого сокращаются, чем изменяют пространственное положение первых. По сути, нейроны, нейронные сети и возникли для координации состояний клеток организма, в частности рецепторов и клеток мышц. И тут сразу же следует особо обратить внимание на то, что никакого «внешнего мира» для нервных клеток, нервной системы нет. Нейроны как живые клетки существуют в среде организма и стараются так реагировать и так воздействовать на эту среду, чтобы самим не погибнуть, получив свою порцию метаболитов.

Возникает вопрос: если нервная система замкнута внутри тела, не имеет непосредственного доступа к тому, что снаружи воздействует на рецепторы, то откуда в ней берутся краснота, запах и вкус яблока? Да и вообще, каков онтологический статус красного ароматного сладкого яблока? Где это яблоко существует как целостный комплекс своих свойств?

Сразу отметаем ответ, мол, «красное, ароматное, сладкое яблоко» существует само по себе вне тела биологического организма. Во-первых, у того, с чем взаимодействуют рецепторы, не может быть ни цвета, ни запаха, ни вкуса – по ту сторону рецепторов только длины волн и химические молекулы. Во-вторых, и что самое главное, для рецепторов вообще нет и не может быть никаких «целостных комплексов».  Давайте представим себе клетку рецептора. Вот в нее попал фотон, или на нее что-то надавило, или с ней соприкоснулась какая-то молекула. Что это значит? А ничего, кроме  того, что что-то попало, надавило, прикоснулось. То есть для рецепторов, для каждого из них и всех вместе, никакого яблока не существует, а существуют только локальные физические и химические воздействия, от которых рецепторы меняют свое состояние. Излишне добавлять, что и для клеток мышц вообще нет никакого яблока – они только сокращаются, отрабатывая свою порцию метаболитов. 

И какой же вывод мы должны сделать? Да только один: яблоко как единый комплекс всех своих свойств (с цветом, запахом и вкусом) порождается нервной системой путем интеграции данных со всех рецепторов. Именно порождается, конструируется. Ведь мы помним, что для нейронов никакого внешнего мира нет. Они не могут выглянуть наружу и посмотреть: а что там на столе? По сути, нервная система живет в темной, глухой, герметичной камере тела. И все, что ей доступно – это состояние отдельных рецепторов. Вот и получается, что созерцаемое нами яблоко –  вкусное, ароматное, красное – индуцируется нейронными сетями как некоторое явление (прямо по Канту). А то, что находится по ту сторону рецепторов, не имеет никаких свойств (опять, здравствуй, Кант).

Из сказанного следует, что онтологически «красное, ароматное, вкусное яблоко» – это лишь некоторое состояние нервной системы биологического организма, которое фиксируется обладателем этой системы как явление. А то нечто, что фигурирует по ту сторону рецепторов, то неведомое для сетей нейронов (читай, для того, кто видит яблоко), с онтологической точки зрения следует трактовать как нечто несуществующее, принципиально недоступное для смотрящего, то есть «вещь в себе». Но теперь этот вывод мы сделали не философствуя, а исходя из самой что ни на есть приземленной нейрофизиологии.

Чтобы закрепить этот вывод, давайте попробуем проследить генезис нервной системы, начиная с уровня, когда она состояла из нескольких нейронов. Исходно все было предельно тривиально: есть некоторое количество типовых воздействий на организм  (свет, температура, химический состав среды) и несколько же типовых реакций на эти воздействия (замереть, приблизиться, улепетывать), а сеть из нейронных клеток работала, как механизм, вызывающий определенные реакции организма в ответ на  заданные воздействия. Упрощенно: дернулись эта, та и вон та рецепторные клетки – надо пихнуть вон ту группу мышечных. Ну и еще раз напомним себе, что нейроны действуют в «темноте» – они не знают, что такое свет, тепло, химический состав среды, они только реагируют на состояния клеток рецепторов.

С увеличением числа рецепторов формально ситуация не меняется – нервную систему все так же можно представить в виде черного ящика, на вход которого подаются данные о возбуждении датчиков-рецепторов, а выходы управляют актуаторами –  группами мышечных клеток (тут уже можно перейти на язык IT-систем). И опять же, никакого «внешнего мира». Только взаимодействия с клетками рецепторов и мышц в «темноте» организма. Хотя с усложнением системы эти взаимодействия уже мало похожи на прежние механические, типа, дернули здесь – толкнуть надо там. Для обеспечения сложного поведения живого организма, да еще  с учетом состояния его метаболизма (голоден, устал, сексуально возбужден и пр.), нервная система должна была научиться реагировать уже не на изменение отдельных рецепторов и даже их одномодальных групп, а на синхронные возбуждения мультимодальных (свет, звук, химия) комплексов рецепторов. Для решения такой задачи оптимальной могла бы оказаться двухуровневая архитектура нервной системы. Первый уровень, как и прежде, обрабатывает данные с рецепторов, но его выходы уже не управляют актуаторами, а активируют некоторые нейроны или группы нейронов, фиксируя наличие на входе устойчивых «синхронных возбуждений мультимодальных комплексов рецепторов». То есть, можно сказать, что результатом работы первого уровня является формирование структуры «устойчивых комплексов» (один из которых и может быть нашим яблоком). Далее эти комплексы поступают на вход второго уровня, который уже в зависимости от состояния организма управляет актуаторами (съесть яблоко или бросить его в нападающую собаку). Если в одноуровневой, простейшей схеме поведение организма описывалось в терминах непосредственной реакции на физические или химические воздействия, то рассматривая двухуровневую архитектуру, мы уже можем произнести слово «яблоко» и даже фразу «он увидел яблоко и сорвал его». И все потому, что яблоко, как некоторое целостное интегральное образование (объект) уже существует в нервной системе - на выходе ее первого уровня. При этом нервная система все так же остается запертой в «темноте» камеры организма, только для оптимизации процессов управления она нарисовала для себя в себе же яблоко на дереве в саду под небом с облаками. И все это внутри. Ведь на входе нервной системы, ее первого уровня все, как и прежде – там только изменения состояний клеток рецепторов, вызванные локальными физическими и химическими воздействиями. Никакого цвета, запаха, вкуса снаружи нет. Яблоко и облака как устойчивые комплексы свойств не существуют за пределами телесной камеры.

Тут, наверное, следует ответить на вопрос, часто задаваемый в виде аргумента в пользу реального, на самом деле существования яблока:  если яблоко существует только в голове, то почему я вижу его перед собой? Ответ предельно прост: если уж нервная система биологического организма смогла развиться, да еще в темноте, до создания языка и возможности формулирования на нем подобных вопросов, то она, уж конечно, смогла справиться и с задачей построения 3D-картинки, на которой красное яблоко показывается/является в том месте, где рука (так же существующая только на этой картинке) может получить тактильные ощущения от того нечто, что мы вслед за Кантом называем «вещью в себе». Картинка ведь нужна для координации поведения и поэтому должна максимально коррелировать с недоступной для нервной системы, но давящей на рецепторы средой.

И вот теперь уже можно перейти к обсуждению так называемой сложной проблемы сознания, к ответу на вопрос: важно ли решение этой проблемы в контексте разработки ИИ? Наверное, уже понятно, что словом «сознание» далее будет поименовываться та самая, возникающая на выходе первого уровня «3D-картинка», на которой обладателю двухуровневой нервной системы показываются яблоки и облака. Или точнее: сознание следует понимать как пространство данности всех «устойчивых комплексов ощущений». Все что мы видим, слышим, осязаем, дано нам в едином пространстве сознания. И тогда, с учетом предшествующего обсуждения, трудная проблема сознания формулируется как вопрос: а на фига козе баян… или яблоки? то есть, зачем механизму, преобразующему входные данных с рецепторов в сокращения мышц, строить картинки? Не от скуки же нервная система, запертая в «темноте» камеры организма, стала развлекать себя 3D-галлюцинациями?

Однако все эти вопросы резонны только если при обсуждении нервной системы мы остановились на первом примитивном механизме ее работы («дернулись эта, та и вон та рецепторные клетки – надо пихнуть вон ту группу мышечных»). Да, действительно, в этом случае непонятно, зачем такому механизму явления яблок, коз и баянов? Все работает, как автомат: бросил монету, нажал кнопку, что-то проскрежетало –  получи сникерс. Но если очевидны ограничения такой механической схемы и есть понимание, какие ресурсы будет поглощать автомат, непосредственно связывающий не два, а миллионы входов с миллионами возможных реакций, да еще с учетом вариаций внутреннего состояния организма, то решение в виде двух уровней кажется не только рациональным, но и неизбежным. А вот в такой, двухуровневой, архитектуре вопрос «а на фига?» отпадает сам собой. Построение «устойчивых комплексов», полученных в результате интеграции огромного множества разных по модальности, но синхронизированных по времени входных данных от рецепторов, является необходимым условием для функционирования второго уровня, работающего уже с объектами/явлениями/образами, а не с сырыми данными от рецепторов.   

Тут же еще следует сказать несколько слов о памяти. Свое поведение биологический организм формирует не только исходя из актуальных, здесь и сейчас, воздействий, но и ориентируясь на случившееся с ним раньше: нечто видел, слышал, ощущал, то есть на то, что было дано в сознании, что было представлено на выходе второго уровня в виде «устойчивых комплексов» в прошлом. И если чего-то там не было (не нарисовалась горилла из известного эксперимента, хотя на рецепторы данные поступали), –  так вот, если что-то не нарисовалось в «картинке» сознания, то значит этого и не было, а следовательно, никак не может повлиять на будущее поведение. То есть «картинка» сознания, продуцируемая первым уровнем предложенной архитектуры, нужна не только как актуальные входные данные для второго уровня, здесь и сейчас управляющего актуаторами, но и для его завтрашней работы.  «Картинка» сознания, на основе которой завтра будет формироваться поведение ее обладателя, должна содержать не только текущие, но и вчерашние  «устойчивые комплексы». Так что можно утверждать, что сознание непосредственно участвует и в работе того, что мы называем памятью.

Надеюсь, что после таких разъяснений тезис о неважности трудной проблемы сознания в контексте разработки ИИ не выглядит таким уж очевидным. Конечно, можно представить себе проектирование монолитного блока управления, универсального оптимизатора или решателя задач на базе однослойной архитектуры, в которой на вход подаются данные от датчиков, а на выходе получаются сигналы, управляющие актуаторами. Но есть предположение, что природа  пошла другим путем и создала иерархическую систему, в которой выход одного уровня является входом для другого, и одно из промежуточных пространств данных является тем, что предстает перед обладателем нервной системы в виде «картинки» сознания.

Следует сказать пару слов о соотношении представленного описания сознания с другими теориями сознания. Прежде всего, очевидно, что построение пространства «устойчивых комплексов» не имеет ничего общего с теорией отражения: в сознании ничего не отражается, тем более цвет, вкус, запах. Все, что дано, конструируется на базе массива данных от рецепторов, не «окрашенных» в какие-либо свойства. В функциональном плане наиболее близка к изложенной схеме теория глобального рабочего пространства Бернарда Баарса. А в целом концепция развивается в духе радикального конструктивизма.

В заключение следует отметить, что, конечно  же, развитие нервной системы не остановилось на втором уровне. Есть и следующий, который на вход принимает «картинку», построенную первым, а также действия, продуцируемые вторым и зафиксированные на этой же «картинке», а в качестве выходных данных третий уровень строит в сознании, опять же на этой «картинке»  новые «устойчивые комплексы», не имеющие ничего общего с тем, что попадает или когда-либо попадало на рецепторы извне. Эти новые «устойчивые комплексы» мы называем мыслями, а работу третьего уровня – мышлением. Но это уже совсем другая история.

[Пелюлькин]

Относительно принципа инвариантности границ следует отметить, что  он, как и принцип приватности сознания, не является гипотезой, теоретическим конструктом, а непосредственно следует из нашего опыта. Вот, к примеру, перед нами на стене цветное пятно. Я никогда не узнаю, как вы его видите в своем сознании, а вам недоступно то, как вижу его я. Но вот я подхожу к стене и начинаю обводить пятно пальцем.

    Устарело... В смысле, что исследования Мозга методами функциональной Магнитно-Резонансной Томографии (фМРТ) указывают и на вполне обнаруживаемое у каждого Едино-образное восприятие Зрительного сигнала таким образом, что не тока пятно, но и марку машины, которую видит человек, можно определить чисто по картинке, что в мозгу рисуется обеспечивающими такое видения структурами мозга.

     И у Болдачёва последовательность постулируемого в его теориях ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ В РЕАЛЬНОСТИ -- тока кажущаяся. Да и оч непоследовательно у него всегда во всех его теориях пояснено, почему именно дело и должно обстоять именно так, а не иначе (закон достаточного основания в формулировке Лейбница). Ну и как видится, Болдачёв шибко поспешил указать на полноценную ПРИВАТНОСТЬ Сознания, в поступающей в Мозг Картине наблюдаемого Мира.

     Нашёл ты неудачно кого процитировать... Ты бы ещё Гегеля тут цитируя вспомнил, то ваащще было бы апофеозом профанности...

[Fgti]

«Метафизические эксперименты» углубляют наши представления о реальности https://habr.com/p/835296/

[Fgbbb]

Пелюлькин, научись общаться.
Возьми цитату и выскажись ктнкретно о сказанном.
Не хуярь разноцветные портянки обо всем сразу и конкретно не о чем.

Учись грамотно рассуждать, чтобы быть понятным.

[Пал Палыч]

«Метафизические эксперименты» углубляют наши представления о реальности https://habr.com/p/835296/

  Это, конечно же, для Пипы, остальные могут не заморачиваться.

[QY]

Относительно принципа инвариантности границ следует отметить, что  он, как и принцип приватности сознания, не является гипотезой, теоретическим конструктом, а непосредственно следует из нашего опыта. Вот, к примеру, перед нами на стене цветное пятно. Я никогда не узнаю, как вы его видите в своем сознании, а вам недоступно то, как вижу его я. Но вот я подхожу к стене и начинаю обводить пятно пальцем.

    Устарело... В смысле, что исследования Мозга методами функциональной Магнитно-Резонансной Томографии (фМРТ) указывают и на вполне обнаруживаемое у каждого Едино-образное восприятие Зрительного сигнала таким образом, что не тока пятно, но и марку машины, которую видит человек, можно определить чисто по картинке, что в мозгу рисуется обеспечивающими такое видения структурами мозга.

Тут есть семантическая проблема слова "как" ("как вы его видите в своем сознании")?
Но в принципе, если сторонники т.н. "феноменального сознания" придерживаются позиции "супервентности" сознания на мозге, то вопрос "как" становится чисто технологическим - две одинаковые копии мозга одинаково воспринимают вкус селёдки и т.п. Т.е. "другой" мозг знает "как" воспринимает первый в силу совершенства копии состояний. Если же сознание несупервентно - тогда начинать утверждения вроде " Я никогда не узнаю как вы ощущаете укол иголки"  надо с доказательства несупервентности. Хотя в быту, люди быстро учат друг друга как ощущается чужая боль.

<a href="https://youtube.com/v/zwtKP69MAj8?t=35" target="_blank">https://youtube.com/v/zwtKP69MAj8?t=35</a>

    И у Болдачёва последовательность постулируемого в его теориях ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ В РЕАЛЬНОСТИ -- тока кажущаяся. Да и оч непоследовательно у него всегда во всех его теориях пояснено

Это да, он умеет гладко говорить, сглаживая недоказанность утверждений определёнными сочетаниями слов, гладкостью их потока.  

[Пал Палыч]

Тут есть семантическая проблема слова "как"

 Как, как и кучка. Проблема не в слове, а в вопросе "КАК"?

  

сторонники т.н. "феноменального сознания"

  А себя вы куда записали? Сторонником какого сознания?

Т.е. "другой" мозг знает "как" воспринимает первый в силу совершенства копии состояний.

   Мозг ничего не знает, и знать не может. Постарайтесь это себе представить, иначе, так и помрете невеждой.

  И вообще, расскажите нам, как у вас "это всё" в голове сложилось. Вроде и слова умные пишите, а на выходе полное  недоразумение. Может объясните, если время найдется.

[Пал Палыч]

Это да, он умеет гладко говорить, сглаживая недоказанность утверждений определёнными сочетаниями слов, гладкостью их потока.

   Да, что вы говорите?! Как философ, Болдачев не должен ничего никому доказывать. Доказывают ученые, если вы не знали. Пелюлькин еще любит доказывать, но это отдельный разговор.

[Pipa]

В смысле, что исследования Мозга методами функциональной Магнитно-Резонансной Томографии (фМРТ) указывают и на вполне обнаруживаемое у каждого Едино-образное восприятие Зрительного сигнала таким образом, что не тока пятно, но и марку машины, которую видит человек, можно определить чисто по картинке, что в мозгу рисуется обеспечивающими такое видения структурами мозга.

     Боюсь, что это не совсем так. Более вероятно, что сначала для испытуемого приготавливают карту откликов, демонстрируя ему разные марки машин и номерные знаки с цифрами, записывая для каждого такого варианта результат фМРТ. Ну, а затем сопоставляя результаты этих тестов с фМРТ определяемого объекта, решают вопрос о его принадлежности. Т.е. поступают примерно так же, когда свидетеля просят выбрать преступника из предлагаемых ему фотографий подозреваемых лиц. Тогда, как без фотографий описать преступника он не может.

[Уф одолела]

boldachev
4 дек 2022 в 17:34
Не баг, а фича

Записки системного архитектора


Наверняка многие в детстве задумывались о том, как другие видят красный цвет? Так же, как и я, или иначе? И как это проверить? Поскольку ответов обычно не находилось, вопросы списывались в разряд «кто кого сборет, кит или слон?» и забывались. Лишь те немногие, кто с возрастом добирался до философских книжек, узнавали, что у этой проблемы есть свое название: принцип приватности сознания.  Он формулируется просто: ни у кого нет доступа к чужому сознанию. Или еще проще: человеку принципиально не даны ощущения других. Никому недоступно, как другой видит красный цвет, как ощущает вкус селедки, как слышит терцию, как думает и даже как воспринимает формы. Или можно сказать, что зрительно-слухово-обонятельно-эмоционально-мыслительная «картинка», которую я воспринимаю здесь и сейчас, находясь в сознании, дана только мне и больше никому. Она приватна. Доступа к ней нет ни у кого, кроме меня. Чтобы подчеркнуть категоричность этого утверждения, принцип приватности сознания следует усилить, добавив в формулировку эпитет «абсолютный», то есть говорить об абсолютности принципа приватности сознания или о принципе абсолютной приватности.

С обыденной стороны принцип приватности сознания выглядит вполне понятным  и даже тривиальным: ну да, кто же, кроме меня, может смотреть моими глазами и слушать моими ушами?  Но несмотря на эту тривиальность, с принятием мировоззренческого, философского содержания  принципа приватности возникают проблемы. Как это мы живем каждый в своем мире и не можем эти миры сравнить, сопоставить? А как же объективная реальность, которая одна на всех?  Что это за солипсизм такой? И конечно же, практически всех (особенно философствующих) дико раздражает уточнение про абсолютность принципа приватности: мол, не может быть ничего абсолютного в нашем мире. Особенно, когда речь идет о таких простых вещах, как вкус селедки и цвет верхней секции светофора. Все относительно, где-то мы видим по-разному, где-то наши ощущения совпадают. И конечно же, чаще совпадают, поскольку мы устроены одинаково и живем в одной на всех объективной реальности.

Но при углублении в тему, при первых же вопросах – а как нам сравнить мой и ваш вкус селедки? как провести эксперимент, из которого следовал бы вывод о совпадении или несовпадении того, как мы с вами видим красный цвет? – столь очевидному представлению о едином на всех мире не находится рационального обоснования.  Аргумент об одинаковом физиологическом устройстве разбивается известным фактом различного цветового восприятия разных глаз одного человека. Например, у меня картинка от правого глаза более теплая, с желтоватым оттенком, а от левого сдвинута в синюю часть спектра. И это притом что оба глаза мои. Так значит, у другого человека спектр вполне может быть сдвинут куда угодно или вообще инвертирован. Хотя вывод про другого принципиально неверен. Единственное, что мы можем однозначно утверждать, так это бессмысленность, некорректность самого вопроса о совпадении или несовпадении ощущений. И тут следует особо отметить, что приватность сознания это не философская выдумка, не гипотеза, а по сути, эмпирический факт, подтверждаемый всем нашим опытом: мы принципиально не можем увидеть то, что видят другие, услышать то, что слышат другие, помыслить чужие мысли. Ну вот так устроен мир. И нам его не изменить.

Правда, чтобы сформулировать принцип приватности сознания, все же недостаточно одного нашего непосредственного опыта. Мы должны допустить, что у окружающих нас других, так же, как и у нас, есть сознание: им нечто дано, они видят, слышат, чувствуют, мыслят. То есть принцип приватности сознания основан на допущении наличия других сознаний. Хотя уже сам факт потребности в такой гипотезе свидетельствует о том, что сознание приватно. В противном случае у нас не было бы никакого сомнения в субъектности окружающих нас людей, сомнения в том, что у них есть сознание, что они не зомби – чего проще, заглянул в чужое сознание и убедился в его наличии. Итак, мы уверены в наличии сознания у нас – наш мир непосредственно дан нам в сознании, –  и предполагаем наличие таковых миров у других людей, но без возможности подтвердить это – доступа в чужие миры у нас нет. Приватность абсолютна.

Но есть еще одно непосредственное знание, точнее эмпирический факт, который с первого взгляда противоречит представлению о приватности сознания: несмотря на перманентное пребывание в своем мире-сознании и на отсутствие доступа к сознаниям других субъектов, мы способны на совместную деятельность, на коммуникацию с ними. По сути, сейчас я сформулировал коммуникационную проблему, связанную с приватностью сознания: с одной стороны, у нас нет доступа к чужому сознанию, каждый из нас замкнут в своем сознании, а с другой – мы вместе преспокойно таскаем бревна и обсуждаем последний гол Месси.

Для разрешения описанной коммуникационной проблемы приватности сознания, по сути, требуется найти инвариант, который бы однозначно фиксировался в разных сознаниях. То есть  надо найти нечто такое, о единстве чего обладатели разных сознаний могли бы прийти к согласию без нарушения принципа приватности, то есть без необходимости сравнивать, кто что и как видит, слышит, ощущает. 

И как ни странно, найти такой инвариант оказывается несложно. Мы понимаем, что не можем сравнить то, как нам видится верхняя секция светофора, перед которым мы стоим, какого вкуса селедка на тарелке, как нам слышится последняя из прозвучавших нот. Принцип приватности абсолютен. Но… но есть то, что нам и не надо сравнивать, о чем нам и в голову не придет спорить, одинаково ли это в наших сознаниях или нет? То, в совпадении чего в разных сознаниях мы без раздумий уверены. И таким инвариантом оказывается самое обычное указание. Указание на светофор, на селедку, на ноту. Мы никогда не узнаем, как каждый из нас видит красный цвет, но когда мы пальцем показываем на один светофор, у нас нет ни малейшего сомнения в том, что наши указания совпадают (у каждого в своем приватном сознании).  Так, и отправляя в рот куски селедки с одной тарелки, мы не будем сомневаться в том, что ощущать мы будем вкус одной и той же селедки. И мы никогда не спутаем последнюю ноту с первой. Понятно, что при этом надо исключить ситуацию наличия физических недостатков, когда кто-то вообще что-то не слышит, не ощущает, не видит (например, при дальтонизме). Не дано в сознании, так и указывать не на что.

Особо следует отметить, что и знаки/слова следует рассматривать именно как указатели. Ведь указать можно не только пальцем, а и словом. И опять же, мы не знаем, как другим слышится или видится конкретное слово, скажем, слово «сознание». Тем более, какое значение оно имеет для другого. Но если уж произнесено слово “сознание”, мы не сомневаемся, что имеется в виду именно значение,  на которое указывает слово «сознание». Хотя оно (значение) у всех разное.

Итак, для решения коммуникационной проблемы приватности сознания необходимо ввести еще один принцип – принцип совпадения по указанию, или совпадения указаний. Звучит он так: нам недоступно, как даны объекты в других сознаниях, но указание (буквально пальцем или словом/знаком) одинаково интерпретируются субъектами. Или короче: указание инвариантно относительно сознаний.  И этой инвариантности достаточно для коммуникации и совместной деятельности.

Рассмотрим пример: я вам показываю пальцем на мяч и произношу слово «мяч». В полном согласии с принципом приватности сознания, я не знаю, как вам дан мой палец, как вам слышится мое слово и как выглядит в вашем сознании феномен-мяч.  Но если я в своем сознании указал пальцем на мяч и произнес слово «мяч», то уверен, что данный вам в вашем сознании феномен-мой-палец (как бы он ни выглядел для вас) укажет на то, что вы считаете мячом в своем сознании, и прозвучавшее слово для вас будет указывать на мяч же.

Здесь надо особо подчеркнуть, что совпадают именно и только сами указания, а не то, на что они указывают. Совпадают точки, в которую указывают пальцы, а не то, что расположено в этих точках в разных сознаниях. И слова совпадают только как указатели, то есть некорректно утверждать, что слово «сознание», произнесенное разными людьми, указывает на одно и то же значение, один и тот же смысл. Тут следует обратить внимание, что указание не является феноменом, указание не объект. Слово – феномен, мяч – феномен, палец – феномен, а вот указания словом и пальцем на мяч не феноменальны. Для подтверждения этого, можно заменить палец на указку, а слово «мяч» на «ball»  – феномены поменялись, а указания не изменились. Они инвариантны относительно не только сознаний, но и указателей. Следовательно, при указании мы не нарушаем приватность сознания.

Принцип совпадения указаний можно концептуально расширить. К примеру, если два предмета в моем сознании расположены строго один над другим, то я уверен, что у нас с вами никогда не возникнет спора по поводу взаимного положения этих предметов в вашем сознании, вы не станете утверждать, что один предмет левее, а второй правее. Также мы всегда придем к консенсусу по поводу отношения раньше-позже. То есть принцип совпадения указаний можно трактовать и как взаимное «указание» вещей и событий друг на друга и сформулировать в виде принципа инвариантности пространственно-временных отношений. Но можно сделать еще один шаг и обобщить (или наоборот, сузить) последний до принципа инвариантности пространственных и временных границ. Он означает, что если я и вы фиксируем некоторую границу в пространстве (плоскость, линию, точку) или различаем некоторое событие как границу во времени, то мы обязательно согласимся, что имеем в виду одну и ту же границу.   

Относительно принципа инвариантности границ следует отметить, что  он, как и принцип приватности сознания, не является гипотезой, теоретическим конструктом, а непосредственно следует из нашего опыта. Вот, к примеру, перед нами на стене цветное пятно. Я никогда не узнаю, как вы его видите в своем сознании, а вам недоступно то, как вижу его я. Но вот я подхожу к стене и начинаю обводить пятно пальцем. Что вы видите в своем мире? Вы видите, как феномен-мой-палец, данный вам в вашем сознании, движется по границе данного в вашем же сознании пятна. Допустим, при «конструировании» (при рождении) моего и вашего миров произошли сбои, и мой мир выглядит как в вогнутом зеркале, а ваш как в выпуклом. Конечно, мы этого не замечаем, у каждого из нас мир «прямой», поскольку мы от рождения считаем эти вогнутые или выгнутые линии прямыми. Но понятно, что даже в этом случае, при любой геометрии, если я буду вести пальцем по границе пятна, то вы в своем мире увидите, что мой палец движется именно по границе данного вам пятна. Или, например, если вы сыграете на рояле три ноты, то как бы я их ни слышал, последовательность событий их звучания для меня не изменится. То есть границы в пространстве и границы во времени (события) инвариантны относительно разных сознаний. Эта инвариантность границ и событий и создает иллюзию, что мы существуем в одном мире, что все видят, слышат, ощущают одинаково.

Нарушает ли эта инвариантность границ приватность сознания? Нет. Ведь, сами границы, как не имеющие протяженности в пространстве и времени, не обладают феноменальными свойствами, и совпадение указаний на них нельзя интерпретировать как совпадение цвета, запаха, вкуса и пр. Инвариантность границ и событий лишь задает топологический каркас субъектных миров, который и позволяет нам нести одно бревно, не имея ни малейшего представления о том, как оно выглядит в мире напарника.

А сейчас попробую пояснить принцип приватности сознания, факт замкнутости нас в индивидуальных мирах с помощью компьютерной аллегории. Представим, что у каждого из нас есть свой монитор, свое индивидуальное рабочее место, окруженное непроницаемыми перегородками, и нам доступно только то, что демонстрируется на экранах наших мониторов. Ну и еще у нас есть мышка, с помощью которой мы можем производить определенные манипуляции с тем, что различаем на наших мониторах: что-то перетаскивать, удалять, совмещать, то есть совершать операции, которые можно представить как последовательности событий. И эти события через сеть передаются на другие рабочие места. То есть все как в жизни: несмотря на то, что нам принципиально недоступны мониторы других, мы каким-то образом умудряемся взаимодействовать между собой, реализовывать совместную деятельность на экранах, не покидая свои приватные клетушки.

Можно представить, что все рабочие места подсоединены к одному компьютеру, серверу, который принимает управляющие события от мышек, пересчитывает результаты операций и отправляет их на все мониторы. (Хотя лучше, конечно, тут говорить не об одном сервере, а о некоторой децентрализованной сети, о распределенной системе, чтобы не было единой точки отказа). Причем существенно, что в самой сети нет никаких картинок, а только поток событий. То, что мы воспринимаем, порождается нашими мониторами и отображается на экранах. Причем настройки мониторов могут быть какими угодно: цветопередача может быть сбита, геометрия искажена в любую сторону. Это никак не помешает взаимодействию. Если мы с вами, каждый на своем мониторе, подцепив указателем мышки, подтащим линейку к изображению одного и того же прямоугольника, выведенного на наши экраны, то оба отметим совпадение значения длины. И это совместное действие будет успешно выполнено совершенно независимо от того, как на наших экранах выглядит линейка и прямоугольник, какие настройки у наших мониторов.

Более того, можно представить, что некоторые рабочие места занимают существа, для которых мониторы преобразуют сетевые сигналы в комплексы запахов или звуков, а мышками эти существа управляют, например, испуская феромоны или посвистывая. И даже такая конструкция терминалов не влияет на возможность коммуникации. Если кто-то на своем рабочем месте инициировал событие «опасность», включив мышкой красную лампу, то на других рабочих местах это событие может отобразиться, как запах сероводорода или вой сирены. (Здесь надо отметить, что это лишь аллегория, гипотетическое представление необходимое для лучшего понимания; в непосредственном опыте сравнить, сопоставить данности на разных мониторах принципиально невозможно. Приватность абсолютна).

И тут я могу, а по сути, должен в очередной раз пересмотреть природу инварианта, позволяющего нам коммуницировать, не покидая клетушки своих приватных сознаний. (Напомню, что исходно в качестве инварианта было предложено совпадение указаний, которое потом было возведено в принцип инвариантности пространственных и временных границ). Так вот, с учетом того, что мониторы могут быть любой природы, единственное, что может быть у них общее, так это события, то есть границы во времени (выделение пространственных границ всегда можно представить как фиксацию событий их различения). Именно событие является тем инвариантом, который не изменяется при преобразовании управляющих сигналов на всех этапах, от мышки до формирования “картинки” на других мониторах. События перемещения, события возникновения, события уничтожения, поворота, указания и пр. нами воспринимаются инвариантно. Только через события, чаще всего события указания, возможна коммуникация между субъектами, замкнутыми в своих приватных сознаниях. В сеть уходят события, из сети мы получаем события, и каждый монитор из этих событий строит свою «картинку» из цветовых пятен, звуков, запахов. Еще раз напомню, что в сети, в системе нет никаких цветов, запахов и прочей приватной ерунды – там только потоки событий, не окрашенных в ощущения.

И тут еще раз резонно задать вопрос: а разве сказанное про инвариантность событий не нарушает принципа приватности? Нет, не нарушает. Событие как граница во времени не несет в себе никаких конкретных ощущений. Событие это то, что происходит с ощущениями: стало холодно, погасили свет, запахло горелым. На какой феноменальной основе реализованы события за перегородками мы никогда не узнаем. Мы можем только предположить, что инициированное нами событие может быть воспринято другим (через непонятные нам изменения его ощущений). И самое главное, другой может инициировать ответное событие: нечто изменить, на что-то указать на своем мониторе, и мы можем воспринять это на своем как событие подтверждения приема нашего сигнала. Вот так устроен мир. И это не гипотеза, а именно так он устроен: ощущения приватны, а события инвариантны. Об этом говорит наш непосредственный опыт.

А теперь самое главное, ради чего был написан этот текст. Зададим вопрос: будь я проектировщиком этого мира, этой системы, как бы я решил проблему согласования множества мониторов с разными конструкциями и настройками, да еще с учетом возможности появления в будущем новых мониторов, построенных на неизвестных сегодня принципах? Как может быть устроена система, обеспечивающая согласование действий пользователей с произвольных «рабочих мест»? Прежде всего я попытался бы отвязаться от конструкции мониторов, от способа отображения данных. Система должна работать, то есть обеспечивать взаимодействие контрагентов, независимо от формы представления данных (визуальной, обонятельной, слуховой). То есть надо предоставить полную свободу конструкторам мониторов. Это с одной стороны. А с другой, надо закрыть существам этого мира непосредственный доступ к чужим мониторам, обеспечив их взаимодействие только через сеть, создав для этого универсальный, инвариантный код.

Так и было сделано. Субъект, независимо от природы своей «картинки», взаимодействует с другими субъектами посредством событий изменения элементов этой «картинки», а по сути, изменения своих ощущений. А чтобы не смущать субъектов возможной абсурдностью чужих «картинок», Создатель закрыл доступ к ним на ключ приватности – смотрите только на свою.

И что же получается? Приватность сознания, которая якобы должна являться препятствием для реализации совместной деятельности, оказалась основным условием возможности этой самой деятельности. Приватность – это не баг, а фича. Недоступность чужих мониторов устраняет проблему несопоставимости их конструктивных особенностей, несогласованности их настроек, является основным архитектурным решением системы, условием ее целостности и масштабируемости. Гениальное решение Системного Архитектора.

Это АПК или очень хороший ученик АПК .
Здрасьте !
Слова льются легко и по делу .

Конечно с детства я смотрела на стенах на картины в школе интернат и думала , а ЧТО ДРУГИЕ ВИДЯТ..то же что я? Мне было 14 .

Очень понравился пост .
Да узнаю книги АПК . Когда их читала такое же «сдвиг по фазе»
Игра разума .
 Дальше потом почитаю . Устала .
Нравится работать мозгами . Давно не работала .
Благодарю за время . Круто !
Теперь я вижу под кого пишет Pipa. Но я тоже начитавшись начну так же стиль перенимать ( сдвиг ТС в сторону общую для всех , или как хочешь быть богатым заведи богатых друзей и общайся ) .
Ещё раз благодарю .
Да принцип приватности каждого убивает если понять это. Ведь мы все только каждый сам и никого нет кроме меня тут … но и вы так же наверно видите .

[QY]

Предпочитаю общаться с неглупыми собеседниками, умеющими больше чем просто цитировать, т.е. формулировать и обосновывать при помощи собственных размышлений и представлений. С цитатами и их авторами не пообщаешься.... Во вторых - с зарегистрированными пользователями, у которых есть идентификация и история сообщений. В третьих - с собеседниками  достаточно высокой культуры коммуникаций, что так же отражает развитость мышления и повышает перспективность разговора. Пояснил на всякий случай, если кто-то из анонимов и магнитофонов ждёт реакции.

[К7]

Вы тут все немножко не догоняете с этой приватностью и вопросом идентичности квалиа. Нет никакой необходимости Природе множить для миллиардов людей варианты ощущать красноту. Могли бы и сами догадаться. Не маленькие. А не догадались потому что в вашем подходе отсутсвует такое понятие, как Догадка. После идеи системы отсчета - это второе мое открытие в философии.