| Корнак
|
Новая статья Евгения Михайловича
Мозг и сознание в контексте субъективного идеализм
Иванов Е.М. Мозг и сознание в контексте субъективного идеализма // Социосфера, 2024, № 4.- С. 90-96.
Поскольку натуралистические теории сознания, рассматривающие сознание как «функцию мозга» или «внутренний аспект мозга», сталкиваются с многочисленными и, по сути, непреодолимыми трудностями (такими как проблема природы квалиа (чувственных качеств), проблема целостности сознания, проблема индивидуальности – уникальности «Я», проблема ментальной каузальности и др. (см.[2])), то разумно поискать другие решения психофизической проблемы – за пределами натуралистической парадигмы. Здесь возможны два подхода к решению психофизической проблемы: дуализм материи и сознания и радикальный идеализм, т.е. онтология, отрицающая существование чего-либо помимо сознания. Поскольку перспективы дуализма мы уже рассматривали в других публикациях [5], рассмотрим теперь возможность решения психофизической проблемы с позиций субъективного идеализма.
В качестве исходной модели реальности выберем «берклианский» тип онтологии: будем исходить из того, что реальный мир состоит из множества индивидуальных сознаний, а видимый нами феноменальный чувственный мир существует лишь внутри этих сознаний – как «субъективная реальность» - совокупность приватных (данных только с позиции первого лица) чувственных образов, ощущений – образующих данную нам «картину окружающего нас мира». Также в состав субъективной реальности входят и «свехчувственные» (не имеющие чувственной формы) смысловые, аффективные и волевые переживания – которые также приватны. Все эти психические феномены образуют в совокупности некую целостность, которую мы и называем «наше сознание», «я» или «душа». Если мы также признаем множественность сознаний, то, очевидно, субъективная «картина окружающего нас мира» должна иметь некий «надындивидуальный» или «интерсубъективный» аспект – т.е. отдельные приватные чувственный «мирки» отдельных сознаний должны быть каким-то образом взаимосогласованы [4].
В данной статье мы воздержимся от обсуждения возможных механизмов согласования «картин мира» различных сознаний, а также не будем рассматривать философские аргументы в пользу идеализма – поскольку мы делали это в других публикациях (см. [3, 4]) и сосредоточимся только на одном вопросе: каким образом идеализм может способствовать удовлетворительному решению психофизической проблемы, которая сводится к проблеме отношения мозга и сознания.
Если существуют только сознания, то очевидно, что «воспринимаемый внешний мир» - производится («генерируется») самими сознаниями. То, что сознание способно «генерировать» видимые миры – достаточно очевидно. Здесь достаточно сослаться на такие феномены, как сновидения и галлюцинации. С этой точки зрения наше обычное «дневное» восприятие «окружающего мира» - есть как бы разновидность сновидения, отличающаяся от ночных сновидений лишь взаимной скоординированностью «снов» различных субъектов (интерсубъективностью), большей их связанностью, последовательность, и что особо важно для дальнейшего изложения, жесткой подчиненностью воспринимаемых событий в этом «дневном сновидении» физическим законам природы. С этой точки зрения наше тело и наш мозг – также есть продукты генерации сознаний. Они существуют лишь только внутри сознания как чувственные образы, а также присутствуют там и сверхчувственно - как содержимое памяти и как интеллектуальные концепты.
Ясно, что если именно сознание порождает мозг, тело и всю предметную, окружающую нас реальность, то мозг никаким образом не может быть «источником» или «носителем» сознания. Это касается не только феноменальных переживаний, но и функционального аспекта сознания. Если сознание порождает и мозг, и окружающий нас мир, и вообще всё существует лишь в сознании, то, очевидно, что и любые психические функции также осуществляются только самим сознанием и внутри этого сознания. Это вполне соответствует нашей интуиции – кажется самоочевидным, что именно я, мое феноменальное сознание мыслит, понимает, осуществляет волевые акты, инициирует произвольные поведенческие акты. Заметим, что если бы именно мозг осуществлял психические функции (как это обычно думают), то было бы не понятно зачем вообще нужно феноменальное сознание. Оно по сути было бы лишь пассивным сопровождением, как бы «тенью» мозговых процессов, «эпифеноменом» и никакого реального вклада в психические функции не вносило бы.
В нашей модели, напротив, мозг не вносит никакого вклада в психические процессы, все осуществляет только само феноменальное сознание. Но тогда возникает вопрос: зачем вообще мозг в таком случае нужен? Такой же вопрос можно задать и в отношении других внутренних органов: зачем они вообще нужны, если видимое нами собственное тело – это всего лишь образ, приводимый в движение лишь генеративной функцией сознания, и для этого образу не нужна, как представляется, какая-либо «внутренняя начинка» - кости, мышцы, нервная система, внутренние органы. Так во сне мы вполне могли бы увидеть дееспособного, нормального человека, но, однако, полого внутри или заполненного изнутри какой-либо однородной массой, и при этом он мог бы говорить, двигаться, совершать осмысленные предметные действия. Почему же в «дневном сне наяву» персонажи этого сна (включая нас самих) выглядят так, как если бы их поведением, движениями реально управляла нервная система, их мозг, а сами движения реально осуществляла костно-мышечная система? Если всякая динамика воспринимаемого нами мира производится самим сознанием, его генеративной функцией, то, очевидно, и любая физическая причинность также носит фиктивный характер – каждое последующее физическое состояние этого мира порождает не предшествующее его физическое состояние (как это можно было бы заключить исходя из динамических уравнений физики), а порождает сознание, которое не является частью этого физического мира, а есть, напротив, то, внутри чего весь этот мир существует и то, что этот физический мир создает и приводит в движение. Физическая причинность в этом случае – это лишь закон, предписывающий определенный порядок следования физических событий во времени, а не механизм реального «порождения» одних событий другими событиями.
Подобного рода проблема возникала и у Дж. Беркли – родоначальника субъективного идеализма в европейской философии Нового Времени. Он писал: «…для какой цели служит искусная организация растений и живой механизм частей тела животных; разве растения не могли бы расти и менять листья и цветы, а животные производить все свои движения столь же хорошо в отсутствии, как и в присутствии этого разнообразия внутренних частей, столь изящно устроенных и соединенных между собой, которые, будучи идеями, не содержат в себе никакой силы или деятельности и не находятся в необходимой связи с действиями, им приписываемыми? Если есть дух, непосредственно производящий всякое действие своим fiat, или актом своей воли, то мы вынуждены признать, что все, что есть изящного и художественного в произведениях как людей, так и природы, создано понапрасну» [1, п. 60]. Беркли же дает и ключ к решению этой проблемы. Он далее пишет: «…хотя устройство всех этих частей и органов не безусловно необходимо для произведения какого-нибудь действия, но оно необходимо для произведения вещей постоянным и правильным путем, согласно законам природы» [ 1, п.62]. Действительно, если видимый нами мир генерирует наше сознание, то, очевидно, оно генерирует его не произвольным образом, а так, чтобы выполнялись законы природы, установленные физической теорией. В частности, динамика этого видимого мира должна быть подчинена динамическим уравнениям физики (уравнению Ньютона, уравнению Шрёдингера и т.п.), а также физическим законам сохранения (энергии, импульса, момента импульса и т.д.). Из этих законов, в частности, из динамических уравнений, вытекает принцип каузальной замкнутости физической реальности, который требует, чтобы любое физическое событие было причинно обусловлено каким-то другим, предшествующим физическим событием. Это означает, что физические события не могут быть причинно обусловленными только какими-то нефизическими факторами, действующим наряду с обычной физической причинностью. Однако в нашей модели все физические события порождаются сознанием и существуют только внутри сознания. Но порождаются они сознанием таким образом, что временная последовательность этих событий строго подчинена законам природы и, следовательно, подчинена принципу каузальной замкнутости. Таким образом, хотя истинной причиной любых событий в видимом нами «чувственно воспринимаемом» мире является сознание, но всё с необходимостью выглядит так, как если бы каждое физическое событие имело физическую же причину.
Мы не будем обсуждать вопрос, откуда возникло это требование подчиненности генеративной функции сознания принципу каузальной замкнутости физического – это требование сознания могут сами налагать на себя или оно может исходить от некой «высшей инстанции». Важно лишь, что деятельность сознания по совместной генерации интерсубъективного «внешнего мира» реально подчинена этому требованию. Это собственно и объясняет для чего нужен мозг, внутренние органы и другая «начинка» нашего тела. Мозг с этой точки зрения не вносит никакого вклада в психические процессы, он также совершенно бесполезен и в плане управления телом и поведением, но его отсутствие нарушало бы принцип каузальной замкнутости генерируемой сознанием «чувственной Вселенной», поскольку при отсутствии мозга видимое поведение человека не имело бы объясняющих его физических причин. Действительно, если бы мы увидели человека без мозга, но вполне разумно говорящего и успешно действующего, то принцип каузальной замкнутости физического мира был бы явно нарушен. Таким образом, мозг, будучи совершенно бесполезным для осуществления реальных психических функций и реальных физических действий тела, должен с необходимостью существовать как «номинальный» физический «источник» поведения человека (и других животных) только для того, чтобы в генерируемом сознанием мире неукоснительно соблюдался принцип каузальной замкнутости этого мира и, соответственно, выполнялись известные нам законы природы.
Мозг не только должен просто существовать, но и иметь определенный уровень сложности для того, чтобы сложное поведение человека могло быть причинно объяснено устройством этого мозга. Например, если бы психически нормальный человек имел мозг мыши, то принцип каузальной замкнутости физического мира был бы явно нарушен – поскольку такой мозг был бы не способен причинно объяснить видимое поведение данного человека. Таким образом, хотя именно сознание создает мозг, а не мозг – сознание, тем не менее сознание, в силу связанности принципом каузальной замкнутости генерируемого им мира, зависит в своих психических способностях и проявлениях от строения и работы мозга. Если мозг недоразвит или поврежден, сознание вынуждено также снижать уровень выполняемых им психических функций. Также при повреждении органов чувств и проекционных отделов мозга должно нарушаться сенсорное восприятие в соответствующей модальности. Все это и создает видимость зависимости сознания от мозга и порождает ложную идею, что «мозг производит сознание».
Мозг в данной модели выполняет роль системы ограничений, налагаемых на функциональные возможности сознания: то, что в поведенческом плане не может осуществить мозг, не может осуществить и сознание. Если уподобить сознание компьютеру, то мозг можно уподобить операционной системе этого компьютера, которая, существуя «внутри» компьютера (как содержимое его памяти) и не обладая возможностью как-то самостоятельно действовать, тем не менее предписывает компьютеру каким образом он должен функционировать, что он может делать, и что не может. С этой точки зрения не удивительно, что полное отключение мозга, например, в результате гипоксии в состоянии клинической смерти, может не только не приводить к отключению сознания (субъект может испытывать яркие «околосмертные переживания»), но и за счет снятия ограничений, накладываемых мозгом на сознание, может даже увеличивать познавательные возможности сознания, как в сфере восприятия («внетелесный опыт» не привязанный к физическому телу, возможность видения для пациентов слепых от рождения и т.п.), так и в сфере мышления [7].
Несложно также с этой точки зрения объяснить связь восприятия внешнего мира с конкретным телом и мозгом. Если мое сознание посредством усилий воли управляет движениями определенного тела, то и мое восприятие должно быть привязано к этому телу и мозгу для того, чтобы движения этого тела выглядели так, как если бы они управлялись мозгом из данного тела, т.к. иначе нарушился бы принцип каузальной замкнутости физической реальности – движения тела не зависели бы от сенсорной информации, поступающий в мозг данного тела. Феномен «внетелесного опыта» показывает, что если сознание отказывается от выполнения функции управления конкретным телом, то оно может освободиться и от привязки своего восприятия окружающего мира к данному телу, т.е. может воспринимать мир с некой внетелесной перспективы.
Конечно такой подход к решению психофизической проблемы может показаться слишком экстравагантным и излишне усложненным. Однако он имеет ряд преимуществ, так как позволяет объяснить ряд фактов, касающихся отношения мозга и сознания, необъяснимых с позиций натуралистических теорий сознания. В частности, он позволяет понять почему длительные поиски «нейрональных коррелятов сознания», которые активно проводятся уже более 30 лет (начиная с пионерской работы Ф. Крика и К. Коха [6]) до сих пор не дали положительных результатов. В частности, провалились попытки привязать сознание к конкретными анатомическим структурам в мозге. В разное время в качестве возможного «нейронального субстрата сознания» рассматривали: ретикулярную формацию, таламус, ограду, веретенообразные нейроны в лобной коре, другие отделы коры больших полушарий – но надежно показать эксклюзивную связь этих структур с сознанием так и не удалось. Также не удалось однозначно связать сознание с различными глобальными характеристиками нейронной активности мозга в целом. Установлено лишь, что для поддержания сознания необходим определенный, достаточно высокий уровень общей активности мозга и определенный уровень связанности различных отделов мозга друг с другом. В мозге также отсутствует какое-либо «общее чувствилище», т.е. структура в которой бы объединялась в единое целое вся поступающая в мозг сенсорная информация и которая могла бы служить анатомическим субстратом целостного полимодального «перцептивного поля» (совокупности актуально чувственно переживаемого) нашего сознания. Также нет и специализированной структуры, ответственной за сохранение долговременной памяти.
Но именно такое положение дел мы можем предсказать исходя из рассмотренного выше «субъективно-идеалистического» решения психофизической проблемы. Напомним, что с этой точки зрения мозг необходим лишь для того, чтобы существовали физические причины наших видимых поведенческих актов и таким образом выполнялся бы принцип каузальной замкнутости физического мира. Мозг не является «генератором» феноменов сознания, поэтому в мозге и отсутствует материальный субстрат, а также и физиологические процессы, необходимые с позиций натурализма для производства этих феноменов.
Другой неразрешимый для натуралистических теорий сознания вопрос: как, по сути, вполне качественно однородные нервные процессы (возбуждение нейронов, генерация потенциалов действия и т.п.) могут порождать в разных сенсорных отделах мозга совершенно не похожие друг на друга модально специфические чувственные качества, например, ощущения переживания определенного цвета при активации затылочной коры или ощущение звука определенной высоты при активации височной слуховой коры. Объяснить этот факт с натуралистической точки зрения – исходя из того, что ощущения каким-то образом создаются работой мозга – невозможно. Мы не находим в мозге ничего такого, что могло бы объяснить почему практически тождественные процессы в различных сенсорных отделах коры могут порождать совершенно различные, не похожие друг на друга ощущения. Субъективный идеализм, однако, легко решает эту проблему. Напомним, что мозг здесь не является «генератором» ощущений, но лишь «рефлекторной машиной», необходимой только для того, чтобы в создаваемом сознанием «чувственном мире» выполнялся принцип каузальной замкнутости физической реальности. Поскольку наше поведение зависит от восприятия окружающих нас предметов, то в мозге с необходимостью должны существовать сенсорные системы, а также и нейрональные корреляты переживаемых нами образов «внешнего мира», которые опять же необходимы лишь для причинного объяснения зависимости нашего поведения от воспринимаемого нами окружающего мира. При этом они, эти корреляты, никакого участия в генерации наших ощущений и чувственных образов не принимают. Все это производит само сознание подобно тому, как оно генерирует многочисленные образы сновидений независимо от существующего также во сне нашего «тела сновидения». Но если мозг не производит ощущения, то нет и никаких оснований искать в мозге причины существования различных модально специфических качеств. Все, что мы можем там найти – это однородные по своей природе нейрональные «аналоги» ощущений и образов, необходимые лишь для причинного объяснения зависимости нашего поведения от объектов окружающего нас мира. Поэтому мы и не можем найти в мозге какие-либо физические корреляты модально специфических субъективных переживаний как таковых, а находим лишь единообразный нейрональный механизм, «управляющий» нашим поведением на основе поступающих в мозг сенсорных сигналов.
Вместе с тем, далеко не всё, что мы непосредственно переживаем как феномены сознания находит свое непосредственное отражение в нашем поведении. Но то, что не действует, не нуждается в причинном объяснении. Это позволяет предположить возможность некоторого нарушения строгого параллелизма субъективных переживаний в сознании и мозговых процессов. То, что переживается , но при этом никак не влияет на поведение, не обязано иметь какие-либо нейрональные корреляты, поскольку их отсутствие не нарушит принцип каузальной замкнутости физического мира – который имеет отношение только к физическим событиям (тому, что физически действует). Конечно, образы воспринимаемого нами мира должны быть подчинены законам физики и таким образом включены в причинно-следственные отношения. Но если эти образы не влияют на поведение, то они, будучи переживаемыми, не обязаны каким-то образом быть связанными с работой мозга. Поэтому можно ожидать, что те элементы нашего восприятия, которые далее никак не отражаются в нашем поведении, могут не иметь каких-либо нейрональных коррелятов. В частности, любые «формальные» характеристики субъективных феноменов – которые не несут сами по себе какой-либо информации о внешнем мире, а характеризуют лишь форму представленности этой информации в сознании – сюда можно отнести, помимо чувственных качеств, также и форму целостности сознания, и индивидуальность (принадлежность конкретному «Я») – не обязаны иметь какие-либо корреляты в мозге [2], поскольку для управления поведением важна лишь информация, а не то, в какой форме она представлена.
Однако такие корреляты должны существовать для любых субъективных феноменов, которые мы способны описать в акте интроспекции, поскольку интроспективный самоотчет - это тоже физическое действие нашего тела. Таким образом полностью лишенным нейрональных коррелятов может быть лишь то, что нами не рефлексируется, например то, что не находится в фокусе внимания, воспринимается как некий фон, который никак не влияет на поведение и не может быть воспроизведен при воспоминании. Следовательно, образы, существующие на периферии зрительного поля, образы не находящиеся в фокусе зрительного внимания, фоновый шум, который мы не замечаем и т.п. – все это может, в принципе, существовать в сознании, но, при этом, не иметь нейрональных коррелятов в мозговых структурах.
Существуют и другие нерефлексируемые психические феномены за пределами восприятия, например, мы не можем отрефлексировать работу семантической памяти – мы сразу имеем некий переживаемый смысл, но нам не дан рефлексивно сам механизм смыслообразования (который, очевидно, должен заключаться в соотнесении осмысляемого с интегральной картиной мира, основанной на всем нашем прошлом опыте). В таком случае мы можем предположить, что не существует и какого-либо «нервного механизма», ответственного за работу семантической памяти, хотя поскольку понимание в конечном итоге может определять наше поведение, то какие-то хотя бы косвенные, частичные физические корреляты самого результата процесса понимания должны все же существовать в мозге.
Итак, мы видим, что рассматриваемый нами субъективно-идеалистический подход к решению психофизической проблемы, помимо его объяснительных возможностей (он объясняет почему мы не способны истолковать сознание как функцию мозга, не можем найти «нейрональные корреляты» сознания и нейрональную основу чувственных качеств), дает и некоторые проверяемые предсказания. Он предсказывает возможность некого рассогласования психических функций (протекающих только в сознании) и «функций мозга» - который в этом случае отнюдь не является «генератором» сознания, не участвует в реальных психических процессах, а нужен лишь для «имитации» существования физических причин для любых наших поведенческих актов, что должно обеспечить выполнение требования каузальной замкнутости генерируемого сознанием воспринимаемого нами физического мира. Это рассогласование может касаться той части психических процессов, которые напрямую не участвуют в детерминации поведенческих актов и существуют лишь как факты приватного «духовного мира». Именно обнаружение такого рода рассогласований и могло бы служить средством верификации изложенной теории.
Возможно ли существование свободной воли в рамках описанной концепции или же работа сознания однозначным образом детерминирована законами природы и функционально полностью определяется работой мозга? В последнем случае сознание работало бы как некий «духовный автомат», жестко выполняющий «программу», заложенную в конструкции мозга. Тот факт, что мы можем высказывать суждения о наличии в нашем восприятии чувственных качеств (таких как цвет, запах, тепло и т.п.) говорит в пользу возможности для сознания детерминировать рефлексивный самоотчет субъекта независимо от работы мозга (который, согласно нашей теории не имеет никакого отношения к процессу генерации этих чувственных качеств и таким образом ничего о них высказать сам по себе не может). Возможна ли такая независимая от процессов в мозге детерминация самоотчета без нарушения каузальной замкнутости физической Вселенной? На наш взгляд она возможна в той мере, в какой эти акты, в которых проявляется относительная свобода сознания от детерминации мозгом, не нарушают физических законов. Здесь необходимо учитывать, что на фундаментальном уровне физический мир подчинен законам квантовой механики, которые дают лишь вероятностные предсказания относительно поведения микрообъектов. В некоторых случаях возможен перенос квантовой неопределенности на макроуровень по механизму «кота Шрёдингера», т.е. за счет причинной зависимости макросостояний от микросостояний. Если в мозге происходит нечто подобное, то могут возникать суперпозиции различных состояний нервной системы и в таком случае сознание может осуществлять целесообразный выбор одного из членов этой суперпозиции и таким образом воздействовать «силой воли» на работу мозга не нарушая при этом никаких законов физики. Итак, мы видим, что отсутствие жесткого детерминизма в физическом мире позволяет в принципе совместить без противоречий принцип каузальной замкнутости физического мира с возможностью свободного выбора, но осуществляемого лишь в рамках того, что физически разрешено. |
