Есть у меня подруга, очень щепетильно относится к чистоте, как в одежде, так и в помещении, в котором проживает.
Позвонила она мне как то в стрессовом состоянии, то злясь, то плача (истерика) и пожаловалась на то, с какими свиньями ее жизнь заставила жить. Она - замучалась за всеми этими людьми прибирать да мыть посуду. А потом они вообще обнаглели, даже унитаз за собой перестали смывать.
Я посоветовала ей перестать убирать за всеми.
Муж журил сына и жалел ее и на это все кончалось. Что бы снова повториться на следующий день...
Тогда я стала расспрашивать ее, откуда у нее такие сильные установки..
В общем уговорила ее попробовать - побыть свинкой и ни за кем кроме себя и мужа не мыть посуду и не чистить. Только свою комнату, а всю общую территорию не трогать. Ванну чистить только непосредственно для себя - промыла, искупалась. Но не за всем стадом..
Конечно же помогло. Сначала конечно даже ей выговаривали, что она "должна!" убирать, а то что то грязно стало и трусов не найти..
Потом нехотя и скрипя зубами начали помогать поддерживать какой-никакой порядок.
И сказала, что заметила тоже, словно чужие мысли в своей голове. Ну и в снах - мама ее тоже была интересным персонажем. Хотя к реальной матери - сновиденная мама не имела отношения.
Это некая развившаяся в ее подсознании субличность, которая приняла значимые для ее дневного сознания форму.
Вобравшая в себя те установки, от которых коробило и до слез доводило подругу в детстве. То есть слепок - образ, оставшийся в подсознании. Мама ее - давно уже жила отдельно и никакого реального влияния на личную жизнь подруги не имела. И семьи, в которую ее дочь попала, не видела.... Но установки детские и страхи внушенные - продолжали работать, влиять на подругу в настоящем.
Их оживляет некое более мощное ядро личности -
субдоминанта (по определению Пипы).
Причем у некоторых в противовес субдоминанте дневной личности может развиться - "теневая" субдоминантная личность. Которая отличается от дневной своими мотивами и устремлениями.
20 марта 2019
Удачный, и что самое главное, интересный пост. И чтоб инфа РУНЕТА помогала не гнать беса, то я продолжу тему ХАРБРА в направлении описания бесогонии и ея идентификации. Сначала про гонево на религиозной почве.
Часть 1
《Психические расстройства с религиозно-мистическими переживаниями》-
В.Э.Пашковский -
1.2. Клинические концепции Религиозно-мистические состояния, включающие в себя озарения, пророчества, откровения, видения, экстатические переживания, глоссолалии, известны не одно тысячелетие. Вместе с тем они неоднозначно понимаются в психиатрии: до сих пор не выяснено, при каких условиях эти состояния являются выражением религиозного опыта, а при каких относятся к психопатологии.
Описывая религиозную паранойю,
Эмиль Крепелин отметил, что у больных при религиозном направлении мыслей под влиянием откровений во сне дело может дойти до бреда пророчества, до представления, что они избранники Божий и мессии, причем обнаруживается стремление совершать публичные богослужения, приобретать сторонников.
Экстатические переживания, видения небесного блаженства, бред о таинственном соединении с богом, чувственный бред с религиозно-мистическим содержанием, часто демономанический, сновидные помрачения сознания с отсутствием или смутностью воспоминаний Крафт-Эбинг рассматривал в рамках истерического помешательства.
Религиозное помешательство (
paranoia religiosa) как отдельную болезненную форму очертил В.П.Сербский. Заболевание чаще встречается у людей
неуравновешенных, скудоумных, мечтательных, отличающихся наклонностью к таинственному, чудесному. Началу заболевания предшествуют экзальтация, чувство просветления, сладострастное возбуждение. В сфере восприятия отмечаются зрительные галлюцинации, на протяжении которых возникают отверстое небо, лики Христа, святые, Божья матерь; слуховые галлюцинации о возложении высокой миссии, ложные узнавания. Содержанием мышления является религиозный бред о божественном призвании
(мужчины — пророки, мессии; женщины — Христовы невесты, Богоматери). Бредовое поведение характеризуется борьбой с бесовским наваждением, нанесением себе тяжелых повреждений (тип-"Хлысты"). Французские психоневрологи
Жан Мартен Шарко, PM.Richetr и
Пьер Мари Феликс Жанет при изучении гипнотических состояний установили общность симптомов истерии и истероэпилепсии с бесоодержимостью, демономанией, кликушеством.
Взгляд психиатров на религиозные феномены достаточно широк. Крайняя точка зрения высказана немецким психиатром
Вилли Гельпах. По его мнению,
«религиозный элемент почти всегда выступал в истории в болезненной оболочке и распространялся и претерпевал свои решающие превращения всегда на крыльях массовой душевной болезни». Отечественные психиатры в своих оценках не были столь категоричны.
С.С.Корсаков, например, подчеркивал, что
«религия сама по себе не имеет влияния на душевные заболевания, но религиозный фанатизм и суеверия служат нередко причинами душевных болезней. Часто под влиянием религиозных суеверий развивается бред одержимости нечистым духом. Между монахинями также встречается значительное число душевнобольных, но может быть, это зависит от того, что само поступление в монашество является у некоторых выражением психической неуравновешенности... принадлежность к некоторым сектам, особенно проникнутым нетерпимостью, изуверством и фанатизмом, а также к таким, в которых религиозный культ соединяется с сильным душевным возбуждением, доходящим до экстаза, способствует к развитию душевных заболеваний». Описывая религиозное помешательство,
С.С.Корсаков заметил, что
данному расстройству подвержены люди с невропатическим складом,
малоумные, склонные к мистицизму с детства. Продромальный период обыкновенно проявляется в симптомах неврастении, период развития болезни выражается
в ненормальной оценке, в символизации, в принятии на свой счет различных знамений и отрывочных галлюцинаций.
Бредовой период характеризуется
быстрым появлением идей величия, бреда святости, бреда близости к божеству; у женщин встречается представление себя Богоматерью, невестой Христа, Магдалиной. Нередко вместе с идеями величия появляются и идеи преследования
(враждебные влияния злых духов, иноверцев, антихриста).
Исследуя типы мировоззрения душевнобольных,
Карл Ясперс отмечал, что
«путешествия души в потусторонний мир, трансцендентная сверхчувственная география этого мира — все это носит универсальный для всего человечества характер, но только у душевнобольных это выступает в качестве самым наглядным образом подтвержденного, живого переживания. Даже в наше время, исследуя психозы, мы сталкиваемся с подобными содержательными элементами в формах, изобилующих поразительными подробностями и отличающихся интеллектуальной глубиной» [27].
Взаимоотношениям психиатрии и религии уделялось большое внимание в последних работах
Д.Е.Мелехова (его жизненным кредо были слова святого Игнатия Брянчанинова: «И слепому, и прокажённому, и повреждённому рассудком, и грудному младенцу, и уголовному преступнику, и язычнику окажи почтение, как образу Божию. Что тебе до его немощей и недостатков? Наблюдай за собой, чтобы тебе не иметь недостатка в любви», ключевая работа проф. Мелехова: Психиатрия и проблемы духовной жизни). Им установлен двоякий характер религиозного переживания. С одной стороны, оно может быть в случае патологии непосредственным отражением симптомов болезни, а с другой — проявлением здоровой личности, и тогда, даже при наличии болезни, вера в бога помогает человеку сопротивляться болезненному процессу, приспособиться к нему и компенсировать дефекты, внесенные болезнью в его личность.
Установлению взаимосвязей психиатрии и религии во многом способствовали близкие к психиатрии направления — психотерапия, включая психоанализ, психология религии, нейрофизиология, религиозная философия.
Как вычисляют сумасшедших — 2: блеск и нищета патопсихологической диагностики Конечно, РУНЕТ
овский Хабр весьма информативен, но из всех тем, мне лично по душе такая, ознакомление с которой позволит читателям этого поста существенно сократить своё желание гнать беса, и при попадании на обследование на предмет идентификации психоза, приведшего к столь яркому гоневу, что аж направили на такое обследование, то шоб пройти енто обследование наилучшим для себя образом. В основу моего раскрытия этой темы, послужила РУНЕТ
овская Хабр-публикация, врача специалиста, яркого приверженца РУНЕТ
а и
Хабра,
Stanimira Кристина Типикина
Привет, Хабр!
Меня зовут
Кристина, я клинический психолог. Около двух лет назад я опубликовала на
Geektimes
пост о патопсихологической диагностике, в котором рассказала о том, как производится исследование психики пациентов в психиатрическом стационаре на предмет наличия или отсутствия нарушений мышления, памяти и других функций психики.
В комментариях мне задали довольно много вопросов о том, насколько надёжны используемые методы, где границы их применимости и т.д. В своих ответах я последовательно защищала используемый инструментарий и психиатрию / психологию в целом.
Прошло два года, и я уже не тот наивный специалист, который только вышел из государственной системы психиатрической помощи, я успела поработать в частной практике, тесно сотрудничая с психиатром и имея возможность увидеть те аспекты психиатрии, которые ранее были скрыты от меня. Мои взгляды на индустрию душевного здоровья несколько изменились.
Сегодняшний пост будет не таким восторженным и, возможно, несколько более эмоциональным. В нём будет некоторое количество инсайдерской информации, на которую, к сожалению, я не могу привести пруфы, но я постараюсь в ключевых моментах обосновать свои доводы соответствующими ссылками. Скажем так, в индустрии всё не так радужно, как мне бы хотелось, и я считаю, что о её проблемах нужно говорить открыто.
Пост написан в соавторстве с юзером
hdablin. Текст получился довольно длинным, в нём мало картинок и много пространных рассуждений. Но если вам интересны проблемы диагностики в психиатрии и смежных дисциплинах, добро пожаловать под кат.
Комплексный подход в диагностике психических заболеваний
В диагностике психических заболеваний важен комплексный подход[1, стр. 22], и об этом много говорят. Действительно, оценка состояния пациента не должна производиться на основании наличия или отсутствия отдельных признаков нарушений работы психики, необходимо воспринимать человека полностью, во всём многообразии его психической деятельности, выстраивая в процессе клинической беседы и / или патопсихологического эксперимента последовательно уточняющуюся, внутренне непротиворечивую модель его функционирования, дополняя и изменяя её по мере появления новых диагностических данных.
Говоря проще, недопустимо ставить человеку шизофренический (равно как и любой другой) патопсихологический симптомокомплекс только на основании того, что он нашёл общее у таких понятий как “кошка” и “яблоко” (прекрасный ответ одного пациента: “косточки внутри”).
Но, к сожалению, многие специалисты поступают именно так: нет никакой гарантии, что попав в систему, вы не получите ярлык “шизофреника” только потому, что вы дадите ответ, не предусмотренный в методичках 50-70х годов или в голове самого специалиста.
Так, однажды мне попалось заключение, в котором психолог отмечает нарушение мышления по шизофреническому типу, ссылаясь на то, что, выполняя методику на исключение лишнего, из четырёх изображений — воздушного шара, самолёта, автомобиля и парохода, исследуемый исключил воздушный шар, обосновав это тем, что это средство передвижения устарело.
Проблема общего тезауруса
Комплексная диагностика — важная и даже отчасти модная тема, но то, что говорят о ней, порой вводит меня в недоумение. Так один из отечественных авторитетов в области диагностики открыто продвигает идею о том, что используемые в диагностическом процессе методики должны
“иметь общий тезаурус”. И, сюрприз-сюрприз, этот человек свою научную работу строит именно на создании комплекса методик, использующих единый терминологический аппарат.
Простая идея о том, что во всём цивилизованном мире уже давно научились выстраивать системы “перевода” / взаимного отображения разных концепций личности (например), как раз для того, чтобы можно было использовать разные методики, основанные на различных моделях, для сравнения между собой и для построения той самой комплексной оценки, полностью им игнорируется.
А почему? Да просто потому, что если принять это во внимание, будет очень сложно рекламировать собственную, “не имеющую аналогов” систему методик. Ведь её ценность, согласно автору, как раз в едином тезаурусе, который по факту никому особо и не нужен.
Возьмём, например, обозначенную этим самым авторитетом проблему несовпадения моделей описания личности: дескать, существует множество способов её описать (это так), и разные методики исследования нацелены на использования различных подходов к её описанию: кто-то говорит о пяти факторах, кто-то об акцентуациях, а кто-то вообще использует типологию Майерс-Бриггс.
Но ещё в конце 80-х было опубликовано исследование[2], которое показывает, что пятифакторная модель превосходит типологию Майерс-Бриггс. В нём же показано, какие именно шкалы Пятифакторной модели коррелируют с типологиями Майерс-Бриггс, что даёт (при желании) возможность [не идеально точно, но всё-таки] отобразить данные, описанные в рамках одной модели, на другую.
Популярные в России модели акцентуаций — такие, как классификация Леонгарда и получившая широкое распространение продолжающая её классификация Личко, в существенной степени основанная на классификации психопатий Ганнушкина, на Западе не слишком популярны.
Зато там используются некоторые схожие классификации — такие, как психоаналитическая диагностическая модель Мак-Вильямс, которая не имеет однозначного отображения на Пятифакторную модель, они различны по своей сути[3] или клинические шкалы опросника Шелдера и Вестена[4], которые вполне себе взаимоотображаются на Пятифакторную модель[5].
Но самое интересное заключается в том, что шкалы опросника Шелдера и Вестена неплохо соотносятся с психоаналитической диагностической моделью, предложенной Мак-Вильямс[6]. И, разумеется, они соотносятся с классификацией, используемой в DSM.
К чему я это всё рассказываю? К тому, что, во-первых, проблема различия используемого тезауруса частично решена (в достаточной степени, чтобы клиницисты могли использовать методики, основанные на разных моделях описания личности, для комплексного анализа), а, во-вторых, к тому, что в западной научной и клинической практике используется более здравый подход, направленный не на разработку новых уникальных методик и моделей описания, а на исследование соотношения и возможности взаимного отображения уже имеющихся моделей
(психоаналитической, клинической из DSM, Пятифакторной).
Бесполезная на практике двойная диагностика
Изначально предполагалось, что экспериментально-психологическое исследование будет использоваться в дополнение к общему клиническому изучению больных[11, стр. 22], выполняемому врачом-психиатром, с целью решения задач дифференциальной диагностики, ранней диагностики патологических изменений психики, оценки эффективности терапии и др.
По идее, это должно приводить к тому, что человека проверяют два разных специалиста, используя два разных набора диагностических инструментов, что, вроде как, позволяет обеспечить большую точность и уменьшить вероятность ошибок. Дескать, если один из специалистов сильно ошибётся, его результаты не совпадут с результатами коллеги, они обсудят пациента и найдут ошибку, она не останется незамеченной.
На практике (инсайд, без пруфов) дело обстоит не так радужно: психолог является “нижестоящим” специалистом по отношению к психиатру и в ряде случаев он просто подгоняет свои результаты под тот диагноз, который выставил психиатр. Но бывают ситуации ещё хуже, когда психиатр просто приходит к психологу и спрашивает, какой диагноз поставить тому или иному пациенту (психолог формально не имеет права выставлять диагнозы, его этому не учили, но так бывает).
Вообще, в индустрии, по крайней мере, в государственных структурах существует такое явление, как “проклятие первого диагноза”. Суть его предельно проста: многие не хотят связываться с изменением диагноза пациента: если где-то когда-то кто-то нашёл у него что-то шизофреническое, с огромной вероятностью следующие специалисты (и психиатры, и психологи) будут видеть этот “шизо-компонтент” — независимо от того, есть ли что-то такое у пациента — просто потому, что сказать о его отсутствии — значит либо поставить под сомнение квалификацию предыдущего специалиста, либо свою, а так же обречь себя на кучу бумажной работы. Поэтому на практике бывает так, что результаты диагностики просто “подгоняются” под полученные ранее.
У психиатров дело обстоит ненамного лучше: смена диагноза — достаточно геморройная процедура, и этого стараются избегать, по возможности обеспечивая совпадение результатов всех обследований пациента. Механизм защиты от ошибок не работает.
